собственных сапог, и такой тяжелый, обступивший со всех сторон, что он не
мог ничего различить в десяти шагах. Ближе точно ничего не было. А в тумане
могло таиться что угодно. Туман был каким-то неестественным - он не был
влажным. Перрин положил руку на пояс, утешая себя тем, что сможет постоять
за себя, и вздрогнул. Топора там не было.
Что-то двигалось в тумане, образуя серое завихрение. Что-то приближалось
к нему.
Юноша напрягся, размышляя, бежать или остаться на месте, сражаясь голыми
руками, и гадая - с кем или с чем сражаться?
Вздымающаяся борозда, прорезав туман, разрешилась волком, его мохнатый
силуэт почти сливался со мглой.
Прыгун?
Волк помедлил, затем подошел и встал рядом с ним. Это был Прыгун - Перрин
был уверен, но что-то в осанке волка, в желтых глазах, коротко глянувших
юноше в глаза, требовало подчинить душу и тело тишине. Эти глаза требовали,
чтобы человек следовал за волком.
Перрин положил руку на спину волка, и, как только он это сделал, Прыгун
устремился вперед. Перин позволил волку вести себя. Мех под его рукой был
плотным и пушистым. На ощупь он был как настоящий.
Туман начал сгущаться. И вскоре только рука подсказывала Перрину, что
Прыгун все еще рядом. Но, посмотрев вниз, он не увидел даже собственной
груди. Только серый туман. Если бы его завернули в только что состриженную
шерсть, и то он видел бы больше. Его поразило и то,, что он ничего не
слышит. Даже собственных шагов. Он пошевелил пальцами ног и почувствовал
облегчение, ощутив ими свои сапоги.
Мгла стала темнеть, и они с волком шли уже сквозь черную, как деготь,
тьму. Перрин прикоснулся к носу, но руки своей не увидел. Закрыв на
мгновение глаза, юноша не смог уловить никакой разницы. Он по-прежнему не
слышал никаких звуков. Его рука ощущала жесткую шерсть Прыгуна, но Перрин не
был уверен, чувствует ли он что-нибудь под ногами.
Внезапно Прыгун застыл на месте, заставив остановиться и его. Он
оглянулся... и тут же зажмурился, сразу ощутив разницу. Он почувствовал
тошноту, сжавшую его желудок, но все же заставил себя открыть глаза и
посмотреть вниз.
Того, что он увидел, не могло быть: они находились в воздухе. Перрин не
видел ни себя, ни волка, будто ни один из них не имел тела, - эта мысль
узлом связала его желудок. Но под ними, будто освещенные тысячами ламп,
простирались длинные ряды зеркал. Казалось, эти ряды висели во мраке, но они
были такие ровные, словно стояли на бескрайнем полу. Зеркала простирались во
все стороны насколько хватало глаз, но прямо под ногами юноши было свободное
пространство. И там люди. Он вдруг услышал их голоса так хорошо, будто стоял
среди них.
- Великий Повелитель, - пробормотал один из мужчин, - где я? - Он
огляделся, вздрагивая при виде своего тысячекратного отражения, потом
уставился перед собой. Остальные, еще более напуганные, теснились вокруг
него. - О Великий Повелитель, я же спал в Тар Валоне. Я все еще сплю в Тар
Валоне! Где же я? Я сошел с ума?
Некоторые из окруживших его мужчин носили богато украшенные шитьем
одежды, другие - более простые одеяния, а некоторые, казалось, были голыми
или только в белье.
- Я тоже сплю, - почти выкрикнул голый мужчина. - В Тире. Я помню, как
лег спать с женой!
- И я на самом деле сплю в Иллиане, - сказал мужчина в красном с золотом,
выглядевший потрясенным. - Я знаю, что на самом деле сплю, но этого не может
быть. Я знаю, что действительно вижу сон, но это невозможно. Что же все-таки
происходит. Великий Повелитель? Вы вправду явились ко мне?
Темноволосый человек, представший перед ними, был облачен в черное, с
серебряными кружевами вокруг шеи и запястий. Время от времени он прикладывал
руку к груди, будто она у него болела. Снизу идущий из ниоткуда бил свет, но
этот человек, казалось, был окутан тенью. Тьма клубилась вокруг, словно
ласкала его.
- Молчать! - Человек в черном говорил негромко, в ином нужды и не было. С
этим словом, будто освобождая для него место, он поднял голову; его глаза и
рот представляли собой дыры, просверленные в горящую яростным огнем кузницу,
из них рвались пламя и огненное сияние.
И тогда Перрин узнал его. Ба'алзамон. Он пристально смотрел вниз на
самого Ба'алзамона! Страх, подобно острым пикам, пронзил его. Хотелось
убежать, но он не чувствовал ног. Прыгун придвинулся ближе. Перрин
почувствовал под своей рукой плотный мех и сильно ухватился за пего. Хоть
что-то было реальным. Как Перрин надеялся, более реальным, чем то, что он
видел. Но он знал - и то и другое реально.
Мужчины, теснившиеся друг к другу, съежились.
- Вам были даны задания, - сказал Ба'алзамон, - некоторые из них вы
выполнили. А при исполнении других потерпели неудачу. - То и дело его глаза
и рот исчезали в пламени, и зеркала полыхали отраженным огнем. - Те, кто
обречен на смерть, - должны умереть. Те, кого предназначено поймать, -
должны поклониться мне. Неисполнение воли Великого Повелителя Тьмы не может
быть прощено. - Огонь вырывался из его глаз, и тьма вокруг колыхалась и
закручивалась. - Ты! - указал он пальцем на мужчину, говорившего о Тар
Валоне. Тот был одет как купец, в одежды простого покроя, но из
великолепнейшей тончайшей ткани. Все отпрянули от него, как от больного
черной лихорадкой, оставляя беднягу в одиночестве. - Ты позволил мальчишке
удрать из Тар Валона!
Человек закричал и мелко затрясся, как ударенная о наковальню пила. Он
будто становился все более прозрачным, и его вопль истончался вместе с ним.
- Все вы видите сон, - сказал Ба'алзамон, - но все, происходящее во сне,
- реально!
Кричащий был уже лишь сгустком тумана, имеющего очертания человека, его
крик звучал все более отдаленно, а затем исчез и туман.
- Боюсь, он никогда не проснется. - Ба'алзамон засмеялся, его рот ревел
пламенем. - Остальные больше не подведут меня. Убирайтесь! Проснитесь и
будьте послушны!
Теперь пропали и остальные.
Какое-то время Ба'алзамон стоял один, затем внезапно появилась женщина,
облаченная в белое с серебром.
Перрин был потрясен. Он не мог бы забыть такую красивую женщину. Это была
женщина из его сна. Та самая, которая побуждала его добиваться славы.
Позади женщины появился резной серебряный трон, и она села, аккуратно
расправив шелковые юбки.
- Ты свободно пользуешься тем, что принадлежит мне, - сказала она.
- Тем, что принадлежит тебе? - сказал Ба'алзамон. - Значит, ты объявляешь
это своей собственностью? Ты разве больше не служишь Великому Повелителю
Тьмы?
Тьма, окружавшая его, мгновенно сгустилась и, казалось, вот-вот закипит.
- Служу, - быстро сказала она. - Я долго служила Повелителю Сумерек. И за
свою службу долго была в заточении, в бесконечном сне без сновидений. Только
Серым Людям и Мурддраалам отказано в сновидениях. Даже троллоки видят сны.
Сны всегда были моими. Я пользовалась ими и ходила в них. Наконец я снова
свободна, и я буду пользоваться тем, что принадлежит мне.
- Тем, что принадлежит тебе, - сказал Ба'алзамон. Чернота, вихрящаяся
вокруг него, как будто смеялась. - Ты всегда считала себя более великой, чем
была на самом деле, Ланфир.
Это имя резануло слух Перрина остро отточенным ножом. Одна из Отрекшихся
появлялась в его снах. Морейн была права: некоторые из них оказались на
свободе.
Женщина в белом уже стояла, трон исчез.
- Я такая великая, какая есть. К чему привели твои планы? Больше трех
тысяч лет нашептывания в уши и дергания за веревочки марионеток на тронах?
Точно так же, как Айз Седай! - Она голосом вложила в это имя все свое
презрение. - Три тысячи лет - и все же Льюс Тэрин снова разгуливает по миру,
а эти Айз Седай едва не посадили его на привязь. Ты можешь контролировать
его? Можешь ли ты направлять его поступки? Он был моим задолго до того, как
та соломенноволосая девчонка, Илиена, увидела его! И он будет моим снова!
- Теперь ты служишь самой себе, Ланфир? - Голос Ба'алзамона был тих, но
пламя непрерывно бесновалось в его глазах и во рту. - Ты отреклась от своих
клятв Великому Повелителю Тьмы? - На мгновение тьма почти поглотила его,
сквозь нее просматривались только сверкающие огни. - Их не так легко
нарушить, как клятвы Свету, который ты покинула, провозгласив о своем новом
хозяине в самом Зале Слуг. Твой хозяин будет владеть тобой всегда, Ланфир.
Так будешь служить или выбираешь бесконечную боль, вечное умирание без
освобождения?
- Я служу. - Несмотря на сказанные слова, она стояла гордо и вызывающе. -
Я служу Великому Повелителю Тьмы и никому больше. Вечно!
Длинные ряды зеркал начали исчезать, будто черные волны перекатывались
через них, подбираясь все ближе к центру. Темный прилив затопил Ба'алзамона
и Ланфир. Затем все покрыла чернота.
Перрин почувствовал, как Прыгун зашевелился, и был рад следовать за ним,
по-прежнему чувствуя под рукой мех. До тех пор пока Перрин не двинулся с
места, он не сознавал, что может это сделать. Он попытался понять, разгадать
все, что видел, но не мог. Ба'алзамон и Ланфир. Его язык прилип к небу. По
какой-то причине Ланфир пугала его больше, чем Ба'алзамон. Может быть,
потому, что она возникла в его снах, когда он был в горах. О Свет! Одна из
Отрекшихся в моих снах! О Свет! И если он ничего не упустил из этого
разговора, она в открытую не повиновалась Темному. Его учили, что Тень не
имеет власти над тобой, если ты ее отвергаешь. Но как могла Друг Тьмы - и не
просто Друг Тьмы, а одна из Отрекшихся! - столь вызывающе вести себя перед
Тенью? Я, должно быть, сошел с ума, как брат Саймона. Эти сны свели меня с
ума.
Постепенно тьма снова стала туманом, и к тому времени, когда туман
рассеялся, они с Прыгуном вышли на травянистый склон холма, залитый
солнечным светом. В чаще у подножия холма запели птицы. Перрин оглянулся.
Холмистая равнина, кое-где усеянная группками деревьев, простиралась до
самого горизонта. Нигде не было видно и признаков тумана. Большой серый волк
стоял рядом, наблюдая за юношей.
- Что это было? - спросил Перрин, постаравшись преобразовать вопрос в
мысль, понятную волку. - Почему ты мне это показал? Что же это было?
Эмоции и образы заполнили его мысли, и разум судорожно пытался подобрать
к ним слова. То, что ты должен был увидеть. Будь осторожен. Юный Бык. Это
опасное место Будь осторожен, как щенок, охотящийся за дикобразом. Последний
образ возник как Маленькая Спина в Колючках, но его мозг назвал животное
так, как называют его люди. Ты слишком молод, слишком неопытен.
- Было ли это реальным?
Все, что можно увидеть, и даже то, чего увидеть нельзя, - реально. И это
было все, что сказал Прыгун.
- Прыгун, как ты здесь очутился? Я видел, как ты умирал, и я это
чувствовал.
Здесь все. Все братья и сестры, которые есть, все, кто был и кто будет.
Перрин знал, что волки не умеют улыбаться, во всяком случае, так, как
человек, но ему показалось, что Прыгун усмехнулся.
Здесь я могу парить, как орел. Волк напрягся и прыгнул вверх. Он
поднимался выше и выше, пока не превратился в маленькую точку на небе.
Последней мыслью волка, вспыхнувшей в мозгу Перрина, было одно слово:
"Парить!.."
Перрин, открыв рот, следил за волком. Он действительно взлетел! Внезапно
глаза у него защипало, юноша прочистил горло и поскреб нос. Еще немного, и я
расплачусь, как девчонка. Без всякой задней мысли он огляделся, не видит ли
кто его, и все вокруг изменилось.
Перрин стоял на возвышении, окруженный затененными, неясными склонами и
буграми. В отдалении они, казалось, очень скоро исчезали. Внизу стоял Ранд.
Мужчины, и женщины, и Мурддраалы образовали вокруг него неровный круг.
