она за все мне заплатит. Но говорите, - продолжала она, - есть ли у вас
какие-нибудь желания? Могущество феи Мими не безгранично, но ее
признательность будет сопровождать вас всю жизнь".
"Мы просим, - сказали вместе после долгих благодарностей король с
королевой - мы просим подарить нам маленького мальчика который стал бы для
нас утешением в старости".
"Ребенка? - переспросила фея. - Ребенка завести нетрудно; правда дети
частенько причиняют горе, люди сами не знают, чего они просят; но вы
хотите ребенка, и вы его получите - это самое меньшее, чем я могу вас
отблагодарить. Но посмотрим сначала, отчего у вас его нет, когда вы оба
такие здоровые; видно, тут что-то нечисто".
"Все тут чисто, сударыня, уверяю вас", - перебила королева, приседая
в полуобиженном, полуучтивом реверансе.
"И все-таки посмотрим", - отвечала добрая Мими, коснулась волшебной
палочкой своей книги, которая тут же открылась на нужном месте и прочла:
"Фея Бурьянница не желает, чтобы у короля с королевой были дети".
"Значит, у нас никогда и не будет, великая Мими, - сказали король с
королевой, - ведь этого не хочет фея".
"Дело, оказывается, не простое, - заметила их покровительница. - Тут
замешана женщина злобная, мрачная и упрямая. Вообразите себе, это она
насылает головню на хлеб и оспу на баранов; это она повелевает гусеницами,
которых у нее всегда полны карманы, и заставляет их пожирать все земные
плоды."
"Что за женщина! - вскричали король с королевой. - Прямо дрожь
пробирает".
"Это еще не все, - продолжала фея, - Именно она, рассердившись на
меня в порыве гнева превратилась в ястреба, именно она растерзала бы меня,
простого жаворонка, если бы не вы. Я хочу и должна помочь вам, я все книги
свои сожгу - или у вас будет ребенок. Я в долгу перед вами, а иначе
отвечала бы вам так же, как все мои подруги: кому же понравиться иметь
дело с особами подобного нрава? В моей книге написано, что все феи, к
которым вы приходили, говорили вам "не ищите далеко того, что рядом с
вами". - Верно, сударыня, они говорили именно так, как вы прочли". - "И
были правы, - продолжала фея. - Видите заросли бурьяна там, за кучей
камней, в сотне шагов отсюда?" - "Да, сударыня". - "Так вот, - произнесла
Мими, - в этом-то бурьяне и живет та, что не дает вам иметь детей.
Подождите меня здесь, я постараюсь заставить ее выйти: к ней без ее
согласия я войти не могу, хотя сейчас она мне нисколько не страшна. Это
лучшее доказательство моей вам признательности".
Король с королевой повиновались и остались на месте. Пока Мими шла к
куче камней и вершила с помощью палочки какие-то заклинания, они потирали
руки и целовались от радости, говоря: "У нас будет наконец ребенок, уж
если за дело взялась фея, тут и сомнений быть не может". - "Нет, я словно
уже вижу его, - твердила королева. - Ах! Как я рада; я стану его кормить".
- Нет, вы не станете его кормить, - отвечал король, - мы возьмем
кормилицу". - "А я вам говорю, что буду его кормить". - "Нет, вы не будете
его кормить, это я вам обещаю, вы что, уморить себя хотите, в могилу
свести?"
Королева расплакалась, король рассердился, - словом, ребенка еще и в
помине не было, а в примерном семействе уже случилась из-за него первая, и
весьма жаркая, ссора.
Король с королевой так бы и спорили о кормлении, если бы внимание их
не привлекли громкие взрывы смеха и они не увидели стайку маленьких детей,
игравших с той беззаботной беспечностью, какая ведома лишь счастливому
этому возрасту.
Для феи Бурьянницы с ее нравом слышать у себя под дверью смех было
оскорблением, и она появилась на куче камней с плеткой в руках, готовая
обратить несносное веселье в слезы; Мими, выманив ее, сделала так, что
дети исчезли, и подошла к ней. Король с королевой, увидев, что обе феи
направляются к их дому, прошли, как подобает, полпути им навстречу, но
сняв шляпы и держась учтиво и просительно: от них не ускользнуло, что
разговор у Мими с феей Бурьянницей идет далеко не мирный.
"Я согласна забыть нанесенную вами обиду и все ваши злобные
намерения, - говорила Мими, - обещаю никому не жаловаться, если вы будете
хоть немного снисходительнее к этим людям и позволите им иметь ребенка".
"Королевство у них хоть и маленькое, - отвечала фея Бурьянница, - но
оно подойдет одному моему другу. Я терпеливо жду, пока они умрут, чего же
вам еще? Да, я не хочу, чтобы их род продолжался; да и как я могу
позволить иметь ребенка людям, которым нечем его кормить? Я им услугу
оказываю, не давая иметь детей, и если вы хоть немного заботитесь об их
интересах, то должны быть мне только благодарны".
Тут король с королевой потянули Мими за рукав и сказали: "Уверяем
вас, люди и победней нашего каждый день кормят своих детей, и мы в
состоянии иметь одного ребенка, а больше мы и не просим; судите сами,
можно ли просить меньшего. Мими снова начала настаивать, и в конце концов
разгневанная фея заявила: "Что ж, пускай, будет у них ребенок, но он им
дорого обойдется".
Король с королевой, не обращая внимания на угрозу и на то, какой
ценой добыто обещание, запрыгали от счастья, повторяя:
"У нас будет ребенок!" - "Надеюсь, по крайней мере, - проговорила
госпожа де Бурьян, обращаясь к доброй Мими, - что вы оценили мою
снисходительность", - и, не дожидаясь ответа, надменно повернулась к ней
спиной, удалилась к своей куче камней и исчезла. Король же с королевой,
глядевшие не дальше собственного носа, в радости и ликовании едва слушали
Мими, которая хотела посочувствовать им в грядущих горестях; поняв, что не
в ее силах заставить их внять голосу разума, она дала им свиток и сказала:
"Всякий раз, как я кому-нибудь из вас понадоблюсь, свистните, и я
появлюсь; но старайтесь им не злоупотреблять. Прощайте, будьте
разумниками, я буду вам помогать", - и с этими словами поднялась в
прилетевшую по ее знаку колесницу, запряженную двумя маленькими белыми
барашками.
Спустя некоторое время королева заметила, что беременна; событие это
доставило отцу и матери столько удовольствия, словно само по себе это было
дело невероятное и словно феи не давали на него своего согласия. Королю,
похоже, это льстило еще сильнее, чем королеве: у него был такой вид, будто
он единственный на свете знает, как заиметь ребенка.
Но при малейшей тошноте жены, самом малейшем капризе или нездоровье,
каковыми всегда сопровождается беременность, король сразу мчался за
свистком, и добрая фея тут же появлялась. Она не раз ласково пеняла обоим,
говоря, что звать ее следует, когда это действительно надо; но король с
королевой разбирались в том, когда надо и когда не надо, ничуть не лучше,
чем тысячи самых обыкновенных людей, и добрая Мими в конце концов
почувствовала, что благодарность иногда превращается в большую обузу, но
по доброте своей ни разу не дала этого понять.
Беременность королевы протекала прекрасно, но едва начались первые
родовые боли, голова у короля пошла кругом и он дул в свисток больше
четверти часа подряд; уже и фея появилась, а он все свистел. На сей раз
Мими ни в чем его не упрекнула - ведь присутствие ее было необходимо,
чтобы одарить всевозможными совершенствами дитя, которое через несколько
минут после ее появления произвела на свет королева. То была
очаровательная маленькая принцесса; Мими взяла ее на колени и, желая
одарить ребенка без спешки, как в целом так и во всех частностях, начала с
рук и сказала: "У нее будут белые и красивые руки". Но тут в комнате
показалась фея Бурьянница: "Никто этого не увидит без моего согласия.
Одаривайте ее, Мими, одаривайте сколько угодно, меня вам не одолеть", -
заявила она и в бешенстве уселась в свою колесницу, запряженную ужасными
нетопырями. Подобная любезность повергла всех в полное смятение. Фея, как
могла, успокоила остолбеневших от изумления супругов и пообещала не
покидать их и утешать в несчастьях. Шепотом она одарила красивую девочку
всеми достоинствами и решила унести свисток, из-за которого ей пришлось
столько бегать впустую, уверив короля с королевой, что он им больше не
нужен и что она сама станет неусыпно печься об их интересах. У маленькой
принцессы благодаря дару Мими были такие белые и красивые руки, что ее
прозвали принцессой Белоручкой: всякий, кто хоть раз их видел, не мог
звать ее иначе.
Возможно, родители и не давали ей другого имени: окружающие, во
всяком случае, звали ее только так.
Детство ее не может служить похвальным примером. Король с королевой
воспитывали девочку как могли и как умели; могли и умели они не много, но
добрая натура девочки помогла делу.
Когда фее Бурьяннице случалось проходить мимо - а случалось это очень
часто по причине соседства, - она пугала маленькую принцессу злыми духами
или вырывала у нее куклу; помимо прочих гадостей, она обычно давала ей
пару пощечин и восклицала: "Ну до чего же она безобразная!" При этих
словах маленькая принцесса всякий раз принималась плакать, но король с
королевой, любившие ее до безумия, утешали ее и, похлопывая по спине,
говорили, правда, совсем шепотом: "Все она врет, эта фея не плачь, дитя
мое, ты очень мила". При этом добрые родители, не забыв угрозу феи
Бурьянницы, твердили друг другу: "Наверное, нам она позволяет видеть ее
такой, какая она на самом деле; заклятие на нас не распространяется; не
правда ли, она очаровательна, женушка?" - говорил король. "Конечно,
муженек", - отвечала королева. Сказать по правде, им она должна была
казаться безобразной, как и всем, кто ее видел; но отцы и матери будут
слепы до тех пор, покуда существуют на земле дети.
Однако фея Бурьянница с ее изощренным злонравием позволила видеть
девочку такой, какой ее создала природа, то есть очаровательной, всем
горбатым и калекам, так что все увечные, увидев ее, страстно в нее
влюблялись, и, когда в деревне появился горбун, девочки говорили: "этот
для королевской дочки".
Но напрасно все эти уроды славили ее и ластились к ней, она не могла
привыкнуть к их наружности и без конца устраивала над ними всякие проказы;
больше всего она потешалась, заводя с ними беспрерывные беседы об их горбе
и не давая ни на минуту поверить, что им удастся как-то сгладить или ловко
скрыть его от ее глаз. Она расспрашивала, какое несчастье сделало их
калеками, и без конца сравнивала один горб с другим, причем всегда в
присутствии их обладателей. Таким образом, она в конечном счете в пух и
прах сокрушала всех горбатых принцев и прочих дворян, каковые с тех давних
пор стали именовать себя развалинами, и избавилась от них раз и навсегда.
Так что, когда в один прекрасный день принцессу заметил принц, сын
соседнего короля, отправленный родителями в путешествие, ни одного горбуна
рядом с нею не было; По правде говоря, принц обратил на нее больше
внимания, чем того заслуживала ее невзрачная наружность, но его мучила
жажда, и он сказал:
"Милое дитя, нельзя ли мне испить воды?" Белоручка, не приученная к
особым почестям, предложила принцу, который очень ей понравился, отвести
его к роднику, да так учтиво и изящно, что тот был очарован. Беседа с нею
отнюдь не развеяла благоприятного впечатления, произведенного ее
кротостью; с удивлением и восторгом узнал он, что перед ним королевская
дочь. Простое платье не позволило ему угадать в ней столь благородную
особу и извиняло ту вольность в обращении, которую он себе позволил.
Принцесса с белыми руками разумно отвечала, что богатства даруются
судьбой, а чувства - доброй натурой. Эта столь уместная банальность
