состояние, среднее между сном и бодрствованием. Небо было бледно-голубым,
дорожная пыль перемещалась с пеплом пожарища... Виднелись ровные,
иссушенные зноем луга, прерываемые иногда небольшими возвышениями, а
дальше, по другую сторону рашаку, круживших над песчаными дюнами,
начиналась голубизна моря...
Мархац остановился. Я вздрогнула.
По твердой земле били копыта. Где-то шла схватка. Я увидела, как
полдюжины стражников исчезли в густых зарослях лапуура. Халтерн поскакал
вдоль земляного вала к мостику. Свет солнца отражался от его обнаженных
мечей. Я ударила мархаца в бока, и он перешел на рысь.
Пружинистые листья лапуура не позволяли мне ничего видеть. Я
вывалилась из седла и бросилась в заросли, заметив, что Халтерн последовал
за мной. На поляне между деревьями я услышала крики.
- Разорительница земли! Амари...
- ...сожгла свою собственную землю...
- ...против Богини!
Халтерн протиснулся мимо меня на поляну и крикнул:
- Ладно, хватит, прекратили, оставьте ее в покое! Я сказал, что вам
следует оставить ее в покое; да пошлет Богиня гной на ваши потроха!
На поляне стоял скурраи с опущенной головой и щипал мшистую траву,
росшую между лапуур и руслом полувысохшего ручья. Рядом с животным, почти
до неузнаваемости изменившаяся в рубашке и брюках, стояла Рурик Орландис.
Ее одежда была загрязнена прилипшей золой, блестел лишь харур-нилгри
в ее руке. Темная грива падала ей на высокий лоб, лицо с узким подбородком
выражало сильное напряжение. Глаза пылали.
Стражники рассредоточились, оставив друг другу место для свободы
действий. У всех них в руках блестели обнаженные харур-нилгри и
харур-нацари. В воздухе подобно электрическому напряжению повисло насилие.
Лица четырех мужчин и двух женщин, обладавшие вначале каждое своей
индивидуальностью, приняли сейчас одинаковое звериное выражение.
Рурик стояла пригнувшись, ее взгляд метался в сторону земляного вала.
Выхода не было. Она являлась с'ан, и они медлили. Но она уничтожила
землю... Возможности уже были оценены, и они испытывали невыразимое
желание напасть...
- Нет, - твердо сказал Халтерн. Его голос звенел в тишине, как
стекло. - Эй, вы там! Разоружите ее. Если хоть один из вас тронет ее, я
выпущу вам кишки! Она будет доставлена в Таткаэр, к Т'Ан Сутаи-Телестре! А
сейчас разойдитесь!
Затем он посмотрел Рурик в глаза. Между ними что-то неслышно
происходило. Ее узкие губы разжались и обнажили в удивительной улыбке
белые зубы. Неестественно согнутое тело расслабилось.
Меч сверкнул на солнце, когда она разжала свою шестипалую руку и
бросила его на землю.
Они грубо подтолкнули ее вперед, крепко привязали ей руку за спиной и
очень туго затянули веревку.
Халтерн не обращал на это никакого внимания.
Я пошла обратно, чтобы собрать мархацев и привести их к группе.
- Я уж думал, что она... - Халтерн посмотрел на меня, затем вперед, -
...хотела дать им убить себя... Это было бы для нее последним выходом.
- Это было бы непохоже на Рурик. - "Может быть, если бы она являлась
обычной ортеанкой, а не золотоглазой, если бы верила в то, что жизней
больше, чем одна... тогда могла бы это сделать."
Ветер гнал пепел по выжженной земле. Жара действовала как оглушающий
удар. Мы ехали обратно, взяв с собой Рурик, к Эвален, назад, в Таткаэр,
назад, к тому, что бы ни представляло собой справедливость по отношению к
союзнице Золотого Народа Колдунов.
36. ИЗГНАНИЕ
Поскольку мы плыли из Мелкати вдоль побережья, то причалили в
Таткаэре лишь на рассвете пятого дня. Окна форта на западном холме
блестели на солнце, восточный же холм был еще в тени.
Я стояла на краю дока, когда паромы доставляли на берег с корабля
солдат Эвален. Твердая земля покачивалась под моими ногами. Я снова
привыкла к волнению на море, как это произошло однажды.
- Они переправляют тех, от народа колдунов, - пояснил Халтерн,
наблюдая за приближением лодки от корабля из Кель Харантиша. Затем он
повернулся в сторону и сделал совершенный по форме поклон. - Т'Ан
Сутаи-Телестре.
Сутафиори, сходя со своей скурраи-джасин, коротко кивнула ему.
- Т'ан Эвален здесь?
- Она везет Орландис. - Халтерн указал вперед.
- Я слышала... - женщина помедлила, - ...слухи из Мелкати; город
полон ими. Поджог. Это правда?
- Это верно.
Ее глаза сузились, на лице отразился сильный гнев.
- Как это было? Это была она? Рурик?
- Она это признала, а ее люди это подтверждают.
- Эта дура, это желтоглазое отродье... - Она ударила кулаком по
ладони, потом усилием воли заставила себя успокоиться. - Тогда, значит,
это действительно так и было. Пошлите ко мне Эвален.
Сутафиори вернулась к своей скурраи-джасин и села в нее.
Я сказала:
- Судя по тому, как она об этом говорит, можно подумать, что то было
худшее, что когда-либо совершила Рурик.
Халтерн покачал головой.
- Вы из другого мира, Кристи. Интриговать - это одно, но осквернять
землю... Орландис была моей подругой. Но нельзя ожидать, чтобы кто-либо из
Бет'ру-элен одобрил, когда с'ан разрушает свою собственную телестре.
- Она не разрушена.
- В конце концов земля снова будет плодоносить, но связь с нею уже
прервана. Телестре не может жить, когда ее предает ее с'ан.
Он пошел навстречу Эвален.
Я посмотрела ему вслед. Нет, он не мог чувствовать иначе, чем это
было. Страна, история - эти вещи для ортеанцев важнее, чем отдельные люди.
Я и сама могла ощущать в себе это единение с Землей.
Эвален поговорила с Сутафиори и затем подозвала к себе Асше. После
этого стража доставила на берег телестре Орландис, а кроме них Курик
бел-Олиньи и двух других представителей кель-харантишского народа
колдунов. После короткого разговора Сутафиори уехала. Солдаты двинулись
пешком следом за нею.
Мы проходили между домом гильдий и конторой начальника порта под
большими воротами вверх по Пути Короны. Город, объятый утренними
сумерками, был еще пуст. Мощеная улица тянулась совершенно прямой линией
между восточным и западным холмами непосредственно в город, а затем
поднималась вверх, к Цитадели, освещенной первым утренним светом.
Я представляла себе, что это и есть наша цель, однако Эвален дала
своему войску команду двигаться через открытые ворота в Дом Богини.
Большой внутренний двор был пуст, в тишине громко журчал фонтан.
Теплый ветер пробежал по моим волосам и коже и принес с собой запах
срезанной мох-травы и ощущение беззаботности.
Затем, когда отряд вошел под купол дома-колодца, я увидела Блейза
н'ри н'сут Медуэнина. Во мне оставались лишь злость и досада оттого, что
происходили такие события, как предательство Орландис.
- Кристи, - он схватил меня за руку, когда мы отошли к расположенным
в глубине сидениям, - они схватили Родион. О, Богиня! Ведь она еще почти
аширен, она ничего не знала обо всей этой истории...
- Как это случилось?
- Она получила письмо от Рурик - несколько дней назад, - в котором та
требовала от нее покинуть дом Т'Ан Мелкати, а поскольку Рурик является ее
с'ан, что же ей еще оставалось кроме как повиноваться? Мы намеревались еще
раз посетить Медуэнин, но они взяли нас по дороге туда. Кристи...
- Подождите, - сказала я. - Все прояснится. Они не могут наказывать
подростков.
Я заняла место впереди, недалеко от Халтерна, Блейз сел рядом со
мной. Мне было видно, как т'ан Эвален хмурила лоб. В большом помещении под
куполом собралось поразительно мало людей, большинство которых составляли
говорящие с землей и хранители колодца. Несколько солдат Асше охраняли
около тридцати мужчин и женщин в похожих на сари одеяниях Мелкати.
Присутствовали и другие солдаты.
Появилась Марик.
- Кристи, т'ан Эвален велела спросить, не устали ли вы и не предпочли
бы вернуться на восточный холм Малк'ис и отдохнуть.
Я вытерла покрытые мозолями руки об испачканные золой брюки и мне
стало весело.
- Скажи т'ан Эвален, что я признательна ей за заботу, однако мой долг
наблюдателя обязывает меня остаться здесь и быть свидетелем всему тому,
что здесь происходит.
Смуглая девушка улыбнулась.
- Я передам ей это.
Эвален, вероятно, обратилась к Сутафиори, чтобы та велела выставить
меня отсюда, но я не верила, что та могла бы это сделать. Все, что можно
было знать об этом деле, я уже знала.
Места вокруг углубления в полу были плотно заняты. Я узнала Хану
Ореина Орландиса, Родион с ее серебристой гривой - она сидела наклонив
голову и положив шестипалые руки на свой круглый живот, как бы оберегая
его - и Тирзаэла, говорящего с землей, посреди группы священников в
коричневых одеяниях, Эвален, Ромаре и саму Сутафиори.
Их светлая одежда и ножны мечей мерцали в полумраке. Сноп света с
появлением над горизонтом солнца упал через отверстие в куполе, осветил
запыленный воздух и оставил запыленный воздух и оставил верхние ряды
сидений в сумраке. Свет падал на темную кожу, светлые гривы, прически со
сложными переплетениями волос, на остроугольные ребра, сверкающие глаза,
поношенную одежду и быстро жестикулирующие руки.
Черное жерло колодца притягивало мой взгляд, и тут я вдруг заметила,
что смотрю прямо на Рурик Орландис.
Она опустила голову.
С ней обошлись неласково. Губы вспухли и кровоточили. Грязная сорочка
была разорвана, так что на позвоночнике виднелось место, до которого росла
грива. Ей не стали приковывать руку, и она с отсутствующим видом теребила
завязанный узлом пустой рукав, потирала культю своей правой руки. Ее ноги
на высоте лодыжек были скованы цепью.
Кожу ее лица, напоминавшую кожу рептилий, покрывали глубокие морщины,
выдававшие сильное напряжение.
Сначала говорила Эвален, затем Асше. Сутафиори и священники молча
слушали, как оба они рассказывали о событиях в Мелкати.
Как уже однажды, носившие юбки священники и сейчас наиболее ясно
показывали мне, что все они были чужими: ребра, острые, как киль корабля,
две пары грудных сосков, коротко подстриженные и сбритые гривы.
Люди из телестре Орландис, когда они говорили, могли бы по виду сойти
и за земных людей. Но это было моим старым заблуждением в отношении
Каррика.
Из солдат, бежавших вместе с Рурик, говорила только одна Хо-Телерит.
Она посмотрела на Сутафиори и сунула свои широкие руки за пояс,
обтягивавший ее тело выше талии.
- Заговор - это очень серьезно слово. Я - солдатка, и когда
"Однорукая"... когда Рурик Орландис была командующей, мне нравилось ей
подчиняться. Так же было, когда она покидала Таткаэр. - Женщина сменила
опорную ногу. - Но я не разоряла землю, Т'Ан Сутаи-Телестре, я не
поджигала ее. В Мелкати она сама первой выпустила первые стрелы, когда
заметила, что мы ей не подчинились. Некоторые из людей Орландис сделали то
же самое вслед за ней, но из нас - никто. Если бы мы знали, что это так
закончится, то не покинули бы города.
- Теперь довольно поздно искать себе оправдание, - сказала Сутафиори.
Затем повернулась к Курик бел-Олиньи и продолжила: - Было бы разумно с
вашей стороны, если бы об этом подумали и вы, посланница.
Женщина из Харантиша поднялась со своего места.
- Она силой завладела моим кораблем!
- В этом нет никакого сомнения; принадлежащие к народу колдунов
обращаются со своими инструментами в высшей степени небрежно, когда более
в них не нуждаются. Нет, не думаю, что вы помогали ей добровольно.
- Очень много говорилось о заговоре. - Бел-Оленьи убрала с глаз свою
