Самое интересное и, может быть, парадоксальное с точки
зрения здравого смысла заключается в том, что введение понятий
абсолютных пространства и времени обусловлено именно их
относительным характером (который был для Ньютона самим собой
разумеющимся фактом). Зачем потребовалось введение
дополнительных абсолютных понятий -- хорошо показано, к
примеру, в комментариях Дж. Ламора к уже упоминавшейся книге
Максвелла. Комментатор, исходя из новейших физических
представлений, -- в том числе и теории относительности,
поясняет, что поскольку пространственно-временные параметры
материальных тел всегда относительны (то есть "всегда бывают
отнесены к какой-нибудь другой системе"), постольку Ньютон
задался целью искусственно выделить некоторую основную всеобщую
"систему референции", к которой можно было бы отнести все
наблюдаемые величины. В соответствии с этим замыслом Ньютон и
построил "систему абсолютного пространства и времени,
относительно которых должны определяться движения и силы в
природе"*.
Итак, абсолютное, по Ньютону, -- это прежде всего
абстрактно-математическое, а относительное --
чувственно-реальное**. Другое дело, какой смысл вкладывали в
данные понятия последующие интерпретаторы -- философы или
естествоиспытатели. Современная физика отказалась от
ньютоновской "системы референции" и изобрела новую: в
специальной теории относительности, к примеру, в этой роли
выступает универсальная световая константа. Вместе с тем
ньютоновский подход послужил известным толчком для позднейшей
традиции в разработке концептуальных моделей пространства и
времени, с разных сторон и в различных аспектах описывающих
собой обычные абстракции, действительные материальные корни
которых обнаруживаются только при сопоставлении с отображенной
в них реальностью. В этом смысле материальность пространства и
времени выражается в том, что данные коренные формы бытия не
существуют независимо от реальных вещей и процессов.
Принцип монистического Всеединства помогает выявить и
объективные основания развития пространственно-временных
представлений. Главным источником непрерывного обогащения
знаний о пространстве и времени является открытие новых
природных явлений и познание их в неразрывной связи с ранее
известными фактами. Тем самым обнаруживаются новые, ранее
неизвестные отношения, требующие либо отображения в новых
понятиях, либо учета в старых (в результате традиционные
понятия подвергаются уточнению, корректировке и дальнейшему
развитию). Знание о существовании объекта мало что дает, кроме
констатации его пространственно-временной определенности.
Поэтому такое знание -- бедное, ограниченное, хотя одновременно
и коренное, существенное, составляющее ядро развивающихся
представлений о пространстве и времени. Зато познание
многообразных пространственно-временных отношений поистине
неограниченно: здесь и неисчерпаемые внешние отношения каждой
вещи или системы с любой другой, и отношение внутри системы, и
сложные комбинации различных отношений, находящих оригинальное
отображение в математических понятиях. Вот почему в
естественно-математических науках существуют различные,
казалось бы, совершенно несходные понятия пространства и
подходы к определению времени. Однако сколько бы ни было таких
понятий и подходов -- в конечном счете в них отображена одна и
та же пространственно-временная реальность как неотъемлемый
атрибут Вселенной.
В научной литературе обсуждалась гипотеза, согласно
которой на определенном уровне микромира пространственность и
временность исчезают и что будто бы вполне допустимо говорить о
"внепространственных" и "вневременных" формах существования
материи. Такой вывод вытекает, к примеру, у известного
американского физика-теоретика Джеффри Чу. Затем эта идея была
воспринята и получила известное распространение и в
отечественной литературе*.
В чем же причина увлечения столь экстравагантной идеей
"внепространственных" и "вневременных" форм материй? Все в том
же: в отождествлении пространства и времени с определенными
пространственно-временными отношениями. Отсюда и получается,
если в ходе исследования возникает такая ситуация, когда от
отношений приходится перейти к тем материальным элементам,
которые данные отношения образуют, то (по условиям подхода,
ограничивающего пространственность и временность отношениями) и
выходит: раз нет отношений, значит, исчезли и пространство и
время. В.С. Барашенков -- первоначально горячий сторонник и
пропагандист "внепространственности" и "вневременности" на
уровне микромира -- в дальнейшем смягчил категоричность своей
позиции и сам же показал ее бесперспективность. В обстоятельной
монографии, специально посвященной пространству и времени в
микромире, он скрупулезно проанализировал основные аргументы
"за" и "против" и пришел к выводу, что ни один из известных
фактов "в действительности не может служить доказательством
существования внепространственных и вневременных форм
материи"*. Однако общая реляционистская позиция автора осталась
прежней.
Таким образом, конкретное применение принципа
монистического Всеединства при анализе общенаучной проблемы
пространства и времени вновь и вновь показывают: любые уровни
организации материи (все вместе или каждая в отдельности) не
могут существовать иначе как в пространстве и во времени.
Всюду, куда бы ни проникло человеческое познание, движение
материи выражается в возникновении конечных вещей или
образовании определенных систем и в их уничтожении или распаде.
Исходный и завершающий моменты существования любого из конечных
материальных объектов и служат реальными границами их
объективной длительности: с возникновением вещи начинается
длительность ее существования, с исчезновением вещи обрывается
и конкретная длительность. Аналогичным образом обстоит и с
протяженностью, пространственные границы которой обусловлены
самим существованием вещи.
Реляционный аспект пространства и времени абсолютизируется
самыми разнообразными способами. Иногда рассуждают следующим
образом: на протяжении всей истории науки известны две основные
концепции пространства и времени -- реляционная и
субстанциальная. Последняя, представлявшая пространство и время
в виде неких самостоятельных субстанций, не выдержала испытание
временем и рухнула под напором научных фактов. Развитие науки
полностью подтвердило правильность реляционной концепции,
триумф которой как раз приходится на ХХ век.
При подобном рассуждении по принципу "или-или" неизбежна
деформация в понимании самого существа пространства и времени.
Во-первых, все, что не вмещается в прокрустово ложе реляционной
концепции, связывается с ненаучной точкой зрения и
отбрасывается якобы за ненадобностью. Во-вторых,
абсолютизированная реляционная концепция неправомерно
отождествляется с научным решением проблемы пространства и
времени. Так, профессор Мичиганского университета Л. Склар
утверждает, что согласно реляционной концепции в мире реальны
лишь физические объекты и события, а пространство и время
представляют собой только их отношения. Тем самым, в-третьих,
из поля зрения истолкованной в упомянутом смысле реляционной
концепции опять-таки выпадает экзистенциальный аспект
пространственности и временности, то есть все, что относится к
протяженности и длительности существования материальных вещей и
процессов.
Истина же состоит не в отбрасывании одного или нескольких
из правомочных научных подходов, не в их противопоставлении, а
в монистическом синтезе самих подходов и результатов,
полученных при их использовании. В этом смысле одинаково
необходимо и плодотворно исследование как внешних, так и
внутренних пространственно-временных отношений. В свою очередь,
реляционный подход (в единстве всех своих аспектов) не
исключает, а дополняет и дополняется сам познанием бытийных
(экзистенциальных) сторон пространства и времени.
Первоначально, на заре формирования
пространственно-временных абстракций, пространство, собственно,
и не означало ничего иного, кроме протяженности, как и время не
означало ничего, кроме длительности. Ни то, ни другое не могло
означать ничего иного по той простой причине, что понятие
пространственности формировалось на основе ощущений и
восприятий протяженности конкретных тел и явлений, а понятие
временности возникло на той же основе восприятий и ощущений
реальной длительности конкретных процессов и событий. В
дальнейшем с возникновением теоретического знания, в
особенности в результате развития геометрии (и всей математики
в целом), механики, астрономии и философии, содержание понятий
пространства и времени значительно расширилось. Пространство
стало абсолютным, бесконечным, трехмерным, пустым (как,
например, в античной атомистике или в ньютоновской физике),
независимым от природы вещей вместилищем материальных тел, -- в
то время как о протяженности стали больше говорить как о
характеристике геометрических и механических объектов.
Аналогичным путем шло развитие категории времени. Однако в
большинстве случаев (за исключением, разумеется,
субъективно-идеалистического подхода) пространство и время
оставались твердым оплотом мировоззрения, опирающегося на
принцип монистического Всеединства.
Позиция космистской философии по вопросу пространства и
времени проста и понятна; она позволяет, исходя из реальной
протяженности и длительности, присущей всем без исключения
объектам природной и социальной действительности, установить:
каким именно образом различные отношения протяженно-длительных
вещей и процессов приводят к появлению разнообразных
пространственных или временных характеристик, таких как
направление, расположение, расстояние, интервал и более общих
-- координация, субординация, последовательность,
упорядоченность и т.п.
Существует мнение, что протяженность и длительность
выражают исключительно метрические свойства пространства и
времени и связанны в первую очередь с их количественным
аспектом. Чтобы разобраться, насколько данное утверждение
правильно, необходимо рассмотреть вопрос об измерении
пространственных и временных величин. В повседневной практике
человек пользуется понятием пространственности не иначе как
выраженным в каком-то измерении. Суть измерения -- в
сравнивании; в нем проявляется и объективность измерения,
поскольку сравниваться могут лишь реальные объекты, находящиеся
в отношениях, какое бы преломление они ни претерпевали,
отражаясь в тех или иных понятиях.
Измерение может быть как однопорядковым (например,
измерение пространства в единицах протяженности или измерение
времени в единицах длительности), так и разнопорядковым
(например, объективно понятию скорости соответствует выражение
протяженности через длительность)*. Потребности практики
обусловило и то, что до XIX в. человечество вполне
удовлетворяли три вида пространственных измерений: одномерное
(линия), двухмерное (плоскость) и трехмерное (объем).
Впоследствии возникла (прежде всего в математике, затем в
физике) теория так называемых многомерных пространств.
