знал, что от этого места для него теперь не было возврата.
Он начинал незначительной фигурой на стороне Гугенубера, но даже в
этом позволил себе усомниться. Использовать его в своих интересах мог кто
угодно, и пока он ничего не знал о происходящем за спиной. Извлечь пользу
для себя? - ему оставалось надеяться на это. И еще на то, что когда-нибудь
удастся узнать, есть ли у него союзник среди странных сил, правивших
Кобаром, надежно отгородившись от мира завесой тайн.
Сенор долго смотрел на тени, бегущие по поверхности магического шара,
а потом перевел взгляд на собственное перевернутое отражение в зрачке
голубого глаза Хозяина Башни. Он не понимал, что заставило Гугенубера
преподнести ему этот подарок. Если, конечно, это был подарок, а не
ядовитая приманка. Но и в этом случае темными оставались помыслы и пути
стоявшего перед ним существа.
Сенор почти уже не сомневался в том, что виденный им ребенок - он
сам, и тогда умершая три дня назад женщина могла быть его матерью, по
каким-то причинам вынужденной расстаться с ним, когда он пребывал в нежном
возрасте. Но что это были за причины? И почему сам Сенор ничего не помнил
об этом? От этих вопросов шла кругом голова...
Он стал думать о том, имел ли Хозяин Башни Зонтаг отношение к его
рождению, но потом счел это слишком маловероятным и поспешно прогнал эти
мысли прочь.
Вместо этого он вспомнил, как поздним вечером третьего дня у самых
дверей своего дома услышал тихий стон. Держа руку на рукояти меча, Сенор
двинулся вдоль стены и, завернув за угол, увидел женщину, лежавшую на
животе в углублении почвы. Ее сознание было мутным, как горизонт в
дождливый день, и к Сенору пришли лишь отражения угасания и боли.
Плотоядные побеги изгороди уже протянулись к ней и кое-где оплели
незащищенные части рук и ног, вцепившись в кожу листьями-когтями.
Но не это являлось причиной ее тяжелого состояния. Женщина лежала в
черной луже, и это почти наверняка была кровь.
Сенор слишком хорошо знал мир Кобара, чтобы сразу броситься к
умирающей, - за свою недолгую жизнь он видел и куда более изощренные
ловушки. Глаза его медленно ощупывали изгородь, крышу дома, улицу и саму
жертву; ноздри трепетали, пытаясь уловить чужой запах, сознание перебирало
все темные закоулки в поисках враждебных отражений.
Не заметив ничего подозрительного, он подошел к женщине и освободил
ее от кровожадных побегов ограды. Затем перевернул умирающую на спину. В
том, что ей оставалось жить несколько минут, не было никаких сомнений.
Глубокая рана, которая могла быть нанесена мечом, зияла под ее разорванной
одеждой, и она потеряла уже слишком много крови.
Женщина была немолода, и, видимо, не только близкая смерть наложила
на ее лицо свой мрачный отпечаток. Несомненно, она не относилась к
городской знати - Сенор определил это по ее покровам и отсутствию дорогих
украшений. Правда, против этого свидетельствовали ее руки: огрубевшие и
потемневшие, они, тем не менее, сохранили хорошую породистую форму, а
пальцы, испачканные в крови, были ровными, длинными и тонкими.
Оставалось загадкой, как она оказалась здесь. Покинув ненадолго
умирающую, Сенор осмотрел землю перед домом и теперь увидел дорожку из
темных пятен, тянувшуюся к изгороди с улицы, отмечая путь, которым женщина
пришла сюда.
Ее заставили это сделать или привели к ее дому, или же она сумела
сделать это сама. Последнее казалось совершенно необъяснимым.
Впрочем, если это была ловушка его недругов, то они почти преуспели.
Весьма вероятно, что если бы он не услышал предсмертного стона, то утром у
его изгороди нашли бы мертвую женщину, а рядом вполне мог оказаться один
из его кинжалов, украденных у него или потерянных в схватках.
У Сенора похолодело в груди. Убийство Придворным горожанки... Если
это и не означало Зыбкую Тень, то в Нижний город он был бы сослан
наверняка. Без всякой надежды когда-либо вновь вернуться назад.
Но и сейчас еще он не был в безопасности. Каковы бы не оказались
причины ее появления здесь, женщина обречена, а Сенор должен срочно
избавиться от трупа.
В доме он нашел большой квадратный кусок ткани. Незадолго до смерти
умирающая пришла в себя на несколько мгновений. Один ее глаз, безумно
метавшийся под полузакрытым веком, вдруг остановился на Сеноре. Второй,
черный и блестящий, был неподвижен, и Сенор почувствовал в нем какую-то
странность, но не придал тогда этому большого значения. Ему показалось,
что на секунду искаженное страданием лицо выразило огромное облегчение.
Пересохшие губы женщины тихо прошептали что-то. Сенор склонился почти к
самому ее лицу.
- Меррадль, - произнесла она.
Что это было - имя? Во всяком случае, Сенор постарался его запомнить.
Рука женщины поднялась, словно она хотела сделать что-то со своим
лицом, но бессильно упала на грудь. Было видно, насколько тяжело давалось
ей каждое движение.
- Меррадль, - еще раз повторила умирающая. Губы ее раздвинулись, и
Сенор не мог понять - улыбка ли это, странная при данных обстоятельствах,
или гримаса непереносимой боли.
С этой гримасой на лице она и отошла у него на руках в Сумрачное
Царство. Сенор мысленно произнес формулу Великого Перехода, помогая ей в
этом.
Теперь было самое время подумать о собственной шкуре.
Он завернул труп в кусок ткани, взвалил на плечо и с бесконечными
предосторожностями двинулся к городской окраине, благословляя царивший
кругом мрак. Один раз он чуть было не наткнулся на ночную стражу, но
вовремя притаился в каком-то темном углу.
Спустившись к сточным канавам Нижнего города, Сенор оставил труп на
пустыре, надеясь, что до утра его не найдут собаки. Пропитавшуюся кровью
ткань он сжег той же ночью в своей жаровне. Мир Кобара был жесток. Он не
прощал оплошностей и не располагал к излишней жалости.
Но теперь все становилось совсем не таким простым. Здесь не оказалось
ловушки, и смерть женщины помешала ему кое-что узнать. Сенору не хотелось
думать о том, чего он лишился, а теперь у него осталось только два имени -
недостижимый Хозяин Башни Зонтаг и некто Меррадль.
Сенор подумал, что, если пойдет до конца, ему придется узнать, кто
убил эту женщину и зачем, а если это действительно была его мать, то еще и
прикончить убийцу.
Тени исчезли. Глаз медленно и послушно поплыл к темной шестипалой
руке с фиолетовыми ногтями. По-прежнему Сенор казался себе слепцом у
самого края бездонной пропасти. Его бросили в самую середину темной битвы,
и с ним были лишь смутные догадки, а Гугенуберу оставалось с высот своего
могущества наблюдать за тем, как он барахтается в вязком болоте интриг, и
особенно внимательно - за кругами, которые расходятся от него во все
стороны. Сенор не интересовался тем временем, когда вновь предстанет пред
Хозяином Башни, и ни о чем не спросил. Гугенубер молча показал ему на
каменную дверь в стене.
Снова он на мгновение оказался в непроницаемой темноте; сверкнула
полоска света, и потом вокруг были уже знакомые гобелены нижних этажей.
Ему показалось, что он провел в верхних пределах Башни достаточно
много времени, но когда вышел за поблескивающую металлом дверь, то
ошеломленно огляделся вокруг.
Город, как и несколько часов тому назад, был едва различим в
предрассветных сумерках.
6. СХВАТКА НА РАССВЕТЕ
Сенор решил отправиться домой длинной дорогой - сделав большой круг
через Нижний город.
Он шел по гулким пустынным переулкам, вымощенным камнем. Только его
громкие шаги разрушали тишину, в которую был погружен предутренний Кобар.
Лишь кое-где возились в отбросах одичавшие собаки, а за заборами,
просыпаясь, стучали когтями в клетках боевые рептилии.
Спустившись в Нижний город, Сенор оглянулся и увидел, как над
домом-крепостью Варпов бесшумно кружит Железная Птица, которой Варпы
управляли с помощью Черной Коробки. И Птицу, и Коробку принесли из Тени
три поколения назад, и тогдашние Варпы заплатили за нее цену, показавшуюся
многим смешной.
Существо, принесшее Птицу, не имело четких очертаний, было почти
прозрачным и, видимо, не сомневалось в том, что благополучно вернется в
Зыбкую Тень.
Не причинив никому вреда, оно миновало Преграду и стражу, неся в
руках огромную птицу. Однорукий Холбик, который был в то время главой
клана Варпов, сразу смекнул, что Железная Птица может стать неусыпным и
неуязвимым стражем клана, а существо из Тени просило за нее всего лишь
одно человеческое тело, все равно - мертвое или живое.
Никто так и не узнал, отчего умер в следующую ночь могильщик Вадос
Чумная Кожа, хотя все догадывались об этом. Труп Вадоса, якобы найденный
Холбиком утром, обменяли на Птицу, и с тех пор для Варпов перестали быть
неожиданностью всякие нападения.
Правда, Хозяева Башни, которых интересовали любые предметы из Тени,
спустя два дня прислали за Птицей своих слуг, и Холбик, скрипя зубами,
вынужден был отдать ее в Башню, так как сопротивляться воле Великих Магов
было, по меньшей мере, глупо.
Но в следующую же ночь Маги вернули Птицу Варпам, может быть, сочтя
ее бесполезной для себя, а может быть, узнав о ней все, что им было нужно.
Много раз недруги Холбика пытались уничтожить Птицу, но сделать это
обычным оружием оказалось невозможно, а необходимой магии еще никто не
подобрал. Те же, кто был поумнее, мечтали завладеть Черной Коробкой.
Сенор, погрузившись в размышления, попал в глубокую тень между
домами. Сегодня его ожидал трудный и насыщенный день. В числе Придворных,
носящих меч, он должен был присутствовать на боях в Кратере Самоубийц, на
церемонии изгнания в Зыбкую Тень и на трапезе с отравлением (публично
умереть выразила желание герцогиня Массар, уличенная в связи с человеком
из Нижнего города). Он не мог нарушить этикет, чтобы не привлекать к себе
внимания других Придворных. Уже долгие годы он вел ненавистную ему,
подчиненную кобарским традициям, светскую жизнь.
Он вдруг резко остановился, ощутив слабый человеческий запах. Под
темной аркой, справа, кто-то скрылся - Сенор мог бы поклясться в этом.
Теперь к нему пришли и отражения двух человеческих существ. Пробиться
сквозь поставленную ими защиту было трудно, но присутствие людей он
улавливал совершенно ясно. Его рука рванула из ножен меч.
В этот момент страшный удар по затылку швырнул его на камни. На
мгновение он потерял сознание. Жизнь ему спас металлический воротник,
торчавший из хитинового стального панциря и надежно защищавший сзади
голову и шею. Из-за этого воротника, вросшего в панцирь, он был известен
среди Придворных еще и как Сенор Холодный Затылок.
В течение двух лет он выращивал себе доспехи на манекене, сделанном
по его фигуре, в тайной мастерской аптекаря Мольда. Манекен плавал в
ванне, наполненной черной жидкостью. Мольд был, по общему мнению, немного
не в себе, но дело свое знал прекрасно, а многих тайн не поверял никому.
Впрочем, Сенор входил в число его доверенных лиц благодаря услуге,
оказанной им когда-то аптекарю.
Совсем недавно они извлекли манекен из ванны и сняли с него матовые
шершавые покровы. Отдельные части панциря, защищавшие низ живота, бедра,
плечи, соединялись между собой с помощью металлических петель и вросших в
хитин пластин. Доспехи Мольда были намного прочнее тех, которые делали из
панцирей рептилий, и их не пробивали ни меч, ни боевой топор, ни
арбалетная стрела. Податливыми их можно было сделать лишь с помощью магии,
