моря. Некоторые племена бежали от него, другие подчинились силе оружия, а
третьи сочли за благо помочь завоевателю, дабы разделить с ним плоды
победы. В числе последних оказались хазары и болгарское племя утургуров,
жившее между Кубанью и Доном. Когда же в начале VII в. Великий каганат
распался, то хазары и утургуры оказались в составе Западного каганата. Те и
другие искренне помогали своим новым правителям в войнах против Византии и
Ирана. Однако в Западно-Тюркютском каганате два племенных союза образовали
две партии, боровшиеся за власть над бессильным ханом. Утургуры примкнули к
одной, а хазары, естественно, к другой партии, а после ее поражения приняли
убежавшего царевича себе в ханы (650 г.)*6
Через 8 лет Западно-Тюркютский каганат был захвачен войсками империи Тан,
что пошло на пользу хазарам, принявшим сторону ранее побежденного царевича,
и во вред болгарам-утургурам, лишившимся поддержки верховного хана (658
г.). Вследствие этого хазары около 670 г. разгромили болгар, и те
разбежались - кто на Каму, кто на Дунай, кто в Венгрию, а кто даже в
Италию.
Одновременно хазарам пришлось отражать вторжение арабов, победоносных от
Индии до Аквитании. Но на Кавказе, неожиданно для завоевателей Ирана и
Испании, война шла с переменным успехом, причем хазарские вторжения в
Закавказье чередовались с арабскими походами до Дербента (662- 744 гг.),
севернее которого арабам так и не удалось закрепиться. Откуда взялась у
маленького реликтового этноса такая грандиозная пассионарность, позволившая
хазарам при неравенстве сил свести вничью войну с самым сильным и
агрессивным государством VIII в.? Численный перевес был на стороне арабов,
потому что хазарских ханов тюркской династии не поддерживали ни аланы, ни
мадьяры, ни буртасы, ни мордва, ни славяне, а уж меньше всего болгары.
Особую позицию занимали горцы Дагестана - царства Серир, Туман,
Зирих-Геран, Кайтаг, Табасараи, Лакз и Филан, уже в 738 г. подчинившиеся
наместнику Азербайджана и Армении Мервану*7, опиравшемуся на неприступный
Дербент*8. Но маленькая Хазария героически отстояла свою независимость.
Почему?
Вспомним, что целых 100 лет (558-650) тюркютские ханы использовали
территорию Хазарии как базу для своих военных операций. В Хазарии
тюркютские богатыри отдыхали после перехода через сухие степи, а по
возвращении из Крыма или Закавказья прогуливали награбленную добычу. И тут
наверняка не обходилось без женщин, которые, как известно, не бывают
равнодушны к победителям. Дети, появившиеся после военных походов, искренне
считали себя хазарами. Отцов своих они не знали, воспитаны были в среде
хазар и в ландшафте Волжской дельты. В наследство от тюркютов они получили
только некоторые антропологические и физиологические черты, в том числе
пассионарность. А поскольку такой симбиоз длился более ста лет, то
естественно, что привнесенной чужаками пассионарности стало достаточно,
чтобы превратить реликт в активно действующий этнос.
Но еще существеннее для хазарского этногенеза был следующий период, когда
Хазарией управляли тюркские ханы династии Ашина (650-810), наследники
правителей Великого тюркского каганата (552-745). Царевич-беглец и его
соратники, принятые хазарами гостеприимно, не слились с массой народа и не
противопоставили себя ей. Они продолжали жить кочевым бытом, только зиму
проводя в домах в Итиле; они возглавили борьбу с арабами и, будучи
мастерами степной маневренной войны, научили хазар отбивать натиск
регулярных войск; оставаясь язычниками, почитавшими Синее Небо и Черную
Землю, они были веротерпимы до полной неразборчивости. Это-то их и
погубило. Но из-за чего и каким образом?
3. РАЗВИВАЛАСЬ ЛИ В ХАЗАРИИ КУЛЬТУРА?
Странно, но долгое время считалось, что народы Евразийской*9 степи, в
особенности кочевые, не имели собственного культурного развития,
собственной истории и уж обязательно - оригинального искусства. Раскопки на
Алтае, в Монголии и Сибири показали, что искусство евразийских народов
существовало, история их ныне написана, прочтенные тексты показали наличие
переводной философской литературы, а фольклор зафиксировал оригинальные
сюжеты. Все у них было, но мало что сохранилось.
Однако перед нами сразу возникает непредвиденная трудность: социальное
развитие в странах земледельческих, у народов, унаследовавших развитую
культуру античности, и у племен, живущих в девственных ландшафтах, без
письменности. с примитивной техникой, идет асинхронно. В Европе в VIII- Х
вв. бурно развивается феодализм, образуются классы, разделяются ремесло и
земледелие за счет усовершенствовании техники, а в степях Евразии овцы
поедают траву, псы охраняют овец, а пастухи ездят в гости друг к другу;
единственное орудие производства - кнут, но совершенствовать его незачем.
Однако и в Евразии возникают города, правда только на берегах рек, потому
что в голой степи и ныне люди не живут оседло. Археологические культуры
здесь сменяют одна другую, этносы возникают и исчезают. Короче говоря,
жизнь идет, хотя формация остается той же - первобытнообщинной в стадии
военной демократии. Как это понять?
Как попытка объяснения направления процесса в последние годы получил
распространение и был принят без критики и проверки постулат: развитие
культур и народов степной и лесной зон Евразии шло "от кочевий к городам",
и прослеживается этот путь археологией, причем археологическая культура
отождествляется с этносом*10. Согласно этому принципу прогрессивной
эволюции, археологическая салтово-маяцкая культура свойственна единому
болгаро-хазарскому этносу, переходившему от кочевого скотоводства к
оседлому земледелию вследствие обеднения одних людей и закабаления их
другими, предоставлявшими им ссуды для обзаведения хозяйством, после чего
бедняки попадали в экономическую зависимость от богатеев*11.
В этой умозрительной концепции четко описано первоначальное накопление
капитала при становлении аграрного капитализма. Назвать такой процесс
"элементами феодальных отношений" нет никаких оснований. Но если так, то,
по мнению авторов, капитализм зародился не вследствие развития
производительных сил и технического прогресса, а из-за корыстолюбия одних и
беспомощности других, бедневших неизвестно почему и каким-то странным
образом моментально осваивавших сложную культуру земледелия, а для этих
районов - виноградарства, требующую обычно опыта многих поколений.
Бесспорно, что у древних хазар, болгар, гузов, печенегов существовал
родо-племенной строй. Как известно, при первобытнообщинной формации земля
принадлежит роду и, следовательно, всем его членам. Родович, потеряв скот
вследствие падежа, гололедицы или угона врагами, имел право на помощь
своего рода, притом безвозмездную. Поэтому индивидуальной бедности у этих
народов существовать не могло. Богатство у отдельных представителей имелось
не в форме капитала, а как сокровище (серьги, ожерелья, ценное оружие,
шелковые или парчовые халаты)*12. Займов под проценты при отсутствии
денежной системы не бывает, а при натуральном хозяйстве нужды в них не
возникает. Стало быть, при существовавшем в 1 тысячелетии уровне
производительных сил и изобилии природных ресурсов не было предпосылок для
развития капитализма даже в зачатке. Накопление богатства ради богатства
для каждого родовича показалось бы бессмысленным и грязным занятием, а если
бы кто-либо стал обжимать соплеменников, то те бы его либо выгнали, либо
убили, как выродка. А ведь перед этим сам М.И.Артамонов писал, что Хазарию
превратила в классовое государство еврейская купеческая верхушка,
опиравшаяся на наемные войска и лишившая кагана свободы и власти*13. К
оседанию кочевников события IX в. никакого отношения не имели.
Да и не было никакого оседания. Земледелие и кочевое скотоводство
сосуществовали с древних веков, потому что являлись способами адаптации
этносов к ландшафтам*14. Разумеется, этносы, развивающие технику, меняются,
но при этом они воздействуют на географическую среду, создавая
антропогенные ландшафты - большие города. Но когда это имеет место,
археолог легко это обнаружит. А в Хазарии строили только крепости и базары
для обеспечения транзитной торговли, на природу степей и речных долин не
воздействовавшие.
И наконец, отождествление хазар и болгар основано на неоправданном
приравнивании этноса к археологической, т.е. материальной, культуре. А так
как салтово-маяцкая культура представлена главным образом керамикой, то,
значит, древние люди признаны за дополнение к черепкам разбитых горшков,
т.е. те и другие - "материал того же порядка".*15. Логика авторов проста до
предела: черепки удобнее для изучения. Они лежат на земле и видны, а
древние люди сгнили. Поэтому хватит с нас одних черепков, прочее же можно
домыслить.
Но представим себе, что археолог XXX в. ведет раскопки на территории
Ленинграда. Занимаясь посудой, он выделит "культуру глиняных горшков",
"культуру фарфора", "культуру алюминиевых мисок", "культуру пластмассовых
блюдец". При раскопках жилищ он разнесет по разным "культурам" дворцы в
стиле ампир, кирпичные доходные дома и блочные строения. Все эти дома он
обязан, согласно постулату, интерпретировать как памятники особых этносов.
А ведь для примера взята 250-летняя история одного города!
Так правильно ли класть в основу этнической диагностики формы керамических
изделий, а не способы жизни народов, т.е. их взаимодействие с кормящей их
природой и живыми традициями быта, нравов, воззрений, изменяющихся из века
в век по строгой закономерности этногенетических процессов? Нет, у каждой
науки есть своя сфера и свои пределы. Археология ведает "трупами вещей",
т.е. памятниками. Археолог бессилен там, где ткани и меха истлели, а
золотые украшения перелиты врагами в слитки. Надо искать иной путь.
4. ФАЗЫ ЭТНОГЕНЕЗА В ЗАПАДНОЙ ЕВРАЗИИ
В специальной работе*16 нами было установлено, что этническая история
человечества состоит из ряда дискретных процессов - этногенезов,
накладывающихся на историческую канву аналогичных процессов, протекавших
ранее на той территории, которая привлекла внимание исследователя. Так, в
Восточной Европе и примыкающей к ней западной окраине Великой степи за
период, освещенный письменными источниками, сменилось множество народов. С
VIII до III в. до н.э. здесь господствовали скифы, уничтоженные сарматами.
С III в. до н.э. по IV в. н.э., точнее - до 370 г., хозяевами степей
восточнее Дона были сарматы, а правобережьем Днепра овладели готы. В 371 г.
гунны перешли Дон и в 376 г. вытеснили часть готов за Дунай, а около 420 г.
заняли Паннонию. В 454 г. гунны были разбиты гепидами, в 463 г. -
болгарами, в 469 г. - византийцами, после чего господство над
причерноморскими степями перешло к болгарам. Судьба гуннов - яркий пример
того, что любой этнический процесс может быть нарушен политическими
коллизиями, которые невозможно предугадать. Гунны могли бы выиграть битву с
гепидами при Недао в 453 г. или разгромить сарагуров (болгар) в 463 г.
Тогда бы в Восточной Европе уже в V в. создалось сильное гуннское
государство. Но так как этого не случилось, то многочисленные местные
этносы вернули себе самостоятельность. В числе их были потомки антов -
дулебы, жившие на Волыни. Арабский географ Масуди, писавший около 930 г.,
отмечает: "Из этих племен (славянских) одно имело прежде в древности
власть, его царя называли Маджак, а самое племя называлось валинана...
(т.е. "волыняне")... Оно почиталось между их племенами и имело
превосходство между ними"*17.
Болгары не создали единого государства. Восточные, в бассейне Кубани, -
утургуры - и западные, между Доном и низовьями Дуная, - кутургуры -
враждовали между собой и стали добычей новых пришельцев с востока:
кутургуров подчинили авары (точнее, псевдоавары, или вархониты), а
утургуров - тюркюты в 558-574 гг. Границей между Аварским и
Западно-Тюркютским каганатом стал Дон. С 668 г. авары, укрепившиеся в
Паннонии, были естественными врагами славян. Подробности этой длительной
