Самарканда имел уже в 1128 г. около 16 тыс. киданьских шатров и использовал
эмигрантов как охрану своей восточной границы. Но как только Елюй Даши
появился в Баласагуне, эти и другие кидани перебежали к нему, благодаря
чему его сила удвоилась. Богатые пастбища Семиречья позволили киданям
откормить коней, и военный успех начал склоняться на их сторону. В конце
1129 г. Елюй Даши подчинил себе племя канглы и снова напал на Кашгар и
Хотан. Обе крепости были взяты.
А чжурчжэньская армия, посланная для преследования последнего непокоренного
киданьского принца, войдя в степи, оказалась бессильной. Тут нужны были
кони и проводники, а вожди кочевых племен отказали чжурчжэням в
повиновении. Больше того, монголы, объединенные тогда Хабул-ханом, объявили
чжурчжэням войну и принудили их вернуться в Маньчжурию, а тангуты ответили
чжурчжэньскому императору, что местопребывание Елюя Даши им неизвестно.
Поход 1130 г. Был сорван.
В 1131 г. чжурчжэни возобновили наступление на Хотунь, но недостаток
провианта и холод заставили их повернуть обратно. Да и нечего им было там
делать, так как преследуемый ими полководец был уже далеко на западе, куда
не могли дотянуться руки чжурчжэньского императора. Кидани, оставшиеся на
Орхоне, конечно, попали в плен. Кроме того, уйгуры из Хэчжоу поймали
нескольких киданей и передали их непосредственно чжурчжэням, тем самым
лишив ренегата командующего армией карателей последних трофеев [є153].
После стольких неудач он попал под подозрение, что имеет тайные связи с
врагом. Бедняге осталось только поднять восстание и поплатиться за него
головой (1132 г.).
Этот момент показался Елюю Даши удобным для того, чтобы осуществить свою
заветную мечту: освободить свою родину и ее народ.
В 1134 г. он отправил 70 тыс. всадников на восток, через пустыню, чтобы
восстановить былую славу Ляо.Но пустыня -барьер для любой армии. Войско
киданей потеряв в дороге столько коней и быков, что вернулось с полдороги.
Блюй Даши воскликнул: "Небо не благоприятствует мне! Это его воля" [є154]
На этом закончилась война на востоке, только для того, чтобы с новой силой
разгореться на западной окраине Великой степи.
ПОЯВЛЕНИЕ ЦАРЯ-СВЯЩЕННИКА
Прежде чем вести дальнейшее изложение хода событий, уместно остановиться и
задать себе несколько недоуменных вопросов. Как мы отметили выше, Елюй Даши
привел в Джунгарию около 10 тыс. всадников и удвоил это число за счет
киданей, ранее его убежавших на запад. Значит, у него было около 20 тыс.,
пусть даже до 30 тыс. воинов. Покорением Кашгара и Хотана он сразу
восстановил против себя весь мусульманский мир, а подчинением кангялов - и
Великую кипчакскую степь. Иными словами, положение на западной окраине
кара-китайского (как оно теперь стало называться) ханства было весьма
напряженным, тем более что за спиной мелких мусульманских князей стоял
сельджук Санджар [*90], командующий самой сильной армией, из тех, что
действовали на Ближнем Востоке. Спрашивается, откуда же гурхан мог выделить
70 тыс. воинов для восточного похода? Ведь это в три раза больше всех его
сил, даже если бы он полностью оголил западную окраину своих владений!
Очевидно, что с 1130 по 1135 г. силы Елюя Даши возросли до какой-то
огромной цифры, но за счет чего и кого?
Обратимся к источникам [є155]. Китайцы просто молчат. Ибн ал-Асир сообщает,
что 1130 г. карлукские и гузские наемники поссорились с самаркандским
правителем Арслан-ханом и, поскольку султан Санджар встал на сторону
последнего, убежали к гурхану. Но тут речь идет о нескольких тысячах, а не
о сотнях тысяч. Джувейни сообщает, что в 1131 г. гурхан сделал набеги на
Фергану и Мавераннахр и завоевал обе области. В отношении Мавераннахра это
не подтверждается, ибо Самарканд взят не был, да и Ходжент оставался в
руках мусульман. Видимо, это были просто набеги, не изменившие расстановки
сил, но обострившие ситуацию.
Затем идет шестилетнее молчание. Никаких событий! Почему вели себя так
пассивно мусульмане - понятно. Они просто не придавали значения вновь
возникшему, очень маленькому княжеству "неверных турок". Но за это время
Елюй Даши сумел подготовиться так, что в 1137 г. под Ходжентом наголову
разбил войска Рукн-ад-дина Махмуд-хана, сменившего на посту правителя
Самарканда незадачливого интригана Арслан-хана, сосланного султаном
Санджаром в 1130 г.
На этот раз мусульмане взволновались. "Страх и печаль настали великие".
Однако целых четыре года никаких событий не происходило. Елюй Даши
почему-то не воспользовался плодами своей победы. Махмуд Самаркандский
увлекся борьбой с собственными войсками из племени карлуков, которые
обратились за поддержкой к гурхану. Только в 1141 г. возник новый конфликт,
и на этот раз в грандиозных размерах. На борьбу с неверными явился султан
Санджар, сопровождаемый вспомогательными отрядами из Хорасана, Седжестана и
горных областей Гура, Газны, Мазандерана. Здесь были лучшие войска
мусульманского мира, закаленные в боях с греками и крестоносцами,
экипированные по последнему слову тогдашней техники. Войско Санджара
исчислялось приблизительно в 100 тыс. всадников. Таких сил не выставляли
даже против крестоносцев.
Несмотря на отрывочность данных источников, видно, что султан и его
окружение отнеслись к начавшейся операции предельно серьезно, а не просто
как к отражению очередного набега кочевников, постоянно совершавшихся с
целью грабежа. Что могло их так насторожить?
А теперь сам Елюй Даши? По словам Ибн ал-Асира, будто бы он выставил 300
тыс. воинов "из киданей, тюрок и китайцев" [є156]. Что может эта фраза
значить? Киданей было меньше 30 тыс. всадников. Тюрки в большинстве своем
жили севернее и западнее Балхаша, т.е. за пределами кара-китайской державы.
Никаких китайцев быть не могло. Восточные кочевники-монголы в это время
активно воевали с чжурчжэнями, тангуты тоже. Короче говоря, неоткуда было
прийти подкреплениям для войны с мусульманами, да и незачем было восточным
степнякам поддерживать хана, сбежавшего от них.
И несмотря на все это, в 1141 г. на Катванской равнине, лежавшей между
Ходжентом и Самаркандом, Елюй Даши, разделив свое войско на три части,
оттеснил мусульман в долину Диргам (один из притоков Зеравшана) и разгромил
их так, как этого не могли сделать ни Карл Мартелл, ни Лев Исавр, ни Гофрид
Бульонский. Султан Санджар успел убежать, но его жена и соратники попали в
плен, а 30 тыс. лучших сельджукских воинов пали смертью храбрых. Вот факт!
То, что он совершился, несомненно, но почему это могло произойти, непонятно
и никем не объяснено. Значит, надо искать объяснения. И последнее: после
столь блестящей победы Елюй Даши ограничился тем, что занял Самарканд и
Бухару и какой-то киданьский отряд разграбил Хорезмский оазис. Хорезмшах,
впрочем, быстро договорился с гурханом, обязавшись платить какие-то подати
натурой и 30 тыс. динаров золотом ежегодно. Во всех захваченных киданями
городах Средней Азии были оставлены местные владетели, обязанные только
платить гурхану незначительную подать. Чем объяснить столь странную
умеренность? Ведь гурхан должен быть по крайней мере вознаградить свое
войско, а своих средств у него не было. Источники и тут молчат.
Ну, а если мы поставим вопрос по-иному, исходя из знания ситуации и с
позиций здравого смысла [*91]? Начнем с известного: для войны нужны деньги
и люди. Денег у Елюя Даши не было, так как все богатства империи Ляо попали
в руки победителя. А людей в степи в XII в. было много, и далеко не все они
были тесно связаны со своими племенами. Тут решающую роль играли два
фактора: 1) увлажнение степи [є157], которое стимулировало не только
расширение пастбищных угодий и увеличение стад, но и прирост населения,
потому что детей было чем кормить и они вырастали в воинов) 2) кочевой быт)
при котором каждое племя имеет строго определенный регион для перекочевок и
тем самым входит в состав его биоценоза. На каждую семью приходился участок
с определенным количеством травы и воды, а следовательно, скота и коней.
Расчеты С.И. Руденко показали, что для обеспечения минимальных нужд средней
скотоводческой семьи в 5 душ необходимо поголовье скота, равное 25 лошадям,
исходя из следующих данных: одной взрослой лошади соответствует 5-6 голов
рогатого скота, 6 овец или коз; двухлетка приравнивалась к 1/2 лошади,
однолетний жеребенок - к 1/4 лошади. К этому надо прибавить транспортных
животных: для одной кибитки - 4-6 вьючных лошадей, а для богатой юрты с ее
содержимым - 10-12 лошадей [є158]. Следовательно, для того чтобы кочевое
хозяйство богатело на своем участке, необходимо не только увеличение
кормов, но и стабилизации населения, ибо прирост поглотит все доходы,
которые может уделить кочевнику природа. В условиях засухи, когда детская
смертность была высока, лишних людей в степи было мало; теперь они
появились, и старейшины скотоводческих племен были рады от них избавиться.
Если гурхан принимает к себе людей, то и пусть идут к нему, да не
возвращаются.
Итак, если не удалось мобилизовать племена, то можно было набрать людей,
слишком энергичных, оказавшихся неуживчивыми в родных кочевьях и достаточно
тренированных для военной службы. Сложность была одна: на этих
полунаемников трудно было положиться. Особенно опасными могли оказаться их
вожди. Поэтому Елюй Даши ввел порядок, по которому ни один военачальник не
мог иметь больше 100 всадников, а все сотники подчинялись непосредственно
гурхану.
Но, набрав добровольцев, надо было их кормить, вооружать, обучать, а
значит, кто-то должен был дать деньги, которых у хана не было. Поищем, кто
бы это мог быть? Тот, у кого они были и кому было нужно, чтобы гурхан
воевал с мусульманами. В XIII в. свободные средства были только у купцов,
водивших караваны из Китая в Европу и обратно. Мусульманские купцы,
естественно, исключаются; еврейская торговля была подорвана еще в 965 г.
разгромом Итиля, важного перевалочного пункта. Остаются уйгуры, одна часть
которых была буддистами, другая - несторианами.
В Уйгурии процветал буддизм, по канонам которого монахам запрещалось
прикасаться к золоту, серебру и женщине. Следовательно, истые буддисты к
торговле отношения не имели, хотя их монастыри были изрядно богаты. Зато
несториане торговали вовсю и ненавидели мусульман со всей страстью, на
которую были способны. И тут вернемся от соображений к фактам. Именно
уйгуры приняли бежавшего гурхана в своей столице Бишбалыке, снабдили его
продовольствием, дали возможность реорганизовать армию, а в дальнейшем
пополнить ее степными удальцами. За это они получили то, что нужно любому
коммерсанту, - их ставленник сокрушил их конкурентов в Самарканде, Фергане,
Кашгаре и Хотане и обеспечил им монополию караванной торговли. С Катванской
битвы начался расцвет уйгурских городов, а там, где власть попадала в руки
христиан, мусульманских купцов облагали налогом [є159].
Но мы допустили бы самую грубую модернизацию, если бы опустили
конфессиональный момент. Хотя христианство было в сельджукском султанате
терпимо, но, конечно, мусульмане имели все возможные преимущества. Затем,
несториане сами отличались нетерпимостью и, не жалея средств для войны
против иноверцев, нуждались в подходящем военном вожде. Елюй Даши отвечал
всем требованиям: он был достаточно культурным, чтобы избежать подозрений в
язычестве, достаточно светским, чтобы не стать буддийским монахом, и,
оказавшись врагом султана Санджара, он уже не мог и думать о принятии
ислама. Крестить его, по-видимому, не удалось, так как еще в 1130 г. он
приносил традиционную киданьскую жертву Небу, Земле и предкам - серого быка
и белую лошадь. Но делал он это скорее для своих воинов, хотя конфуцианское
образование, полученное им в юности, также не мешало сохранению таких
пережитков в его сознании. Основное же заключалось в том, что он, как
опытный политик, понимал, что, если он хочет удержаться на новой земле, ему
следует обеспечить себе поддержку хотя бы части местного населения, пусть
несториан. Поэтому, несмотря на его письмо к правителю Бухары, начинающееся
