Русь осталась в русле византийской политики, тем более что интересы Киева и
Константинополя совпадали.
Одним походом 965 г. Святослав покончил с существованием иудейского
правительства Хазарии, верного союзника мусульманского Востока. Но
удержаться на завоеванных землях русский князь не мог: низовья Волги были
захвачены хорезмийцами [є133], водораздельные степи - гузами, а хазары,
избавленные русскими от непопулярного правительства, сохранили за собой
речные долины Дона и Терека [є134]. Лишенная объединяющего начала, степь
перестала угрожать самостоятельности русского государства, что позволило
Святославу выполнить второе задание Византии - разгромить Болгарию. Но
увлекшись успехами, он вошел в конфликт с Иоанном Цимисхием, потерпел
поражение и погиб в 972 г. от руки печенегов при возвращении в Киев. Для
русской земли в этом поражении не было ущерба, потому что отказ от
авантюристической политики на Балканах позволил Владимиру Красное Солнышко
основательно укрепить границы Руси и обеспечить ее экономический и
культурный рост.
И последнюю, наиболее блестящую победу одержала Византия в 988-989 гг., не
пролив ни капли крови. Великий князь киевский Владимир принял крещение и
связанную с ним культуру из рук греческих монахов. Но позиции в Западной
Европе Византия потеряла.
В 962 г. немецкий король Оттон I короновался в Риме императорской короной.
Этим не столько фактом, сколько символом романо-германская Европа снова,
после Карла Великого, заявила о своей самостоятельности и равенстве с
Византией. Коронация Оттона I не начало и не конец, а переломный пункт
процесса обособления западного культурного мира. Этот разрыв подготовлялся
на протяжении всего Х в. Бритые патеры в белых сутанах оспаривали у
бородатых монахов в черных рясах души язычников, славянских и венгерских.
Знаменательной датой был раскол церквей 1054 г., сопровождаемый взаимными
анафемами. Для последних не было решительно никаких теологических
оснований, а схизма была вызвана совокупностью причин
социально-экономических, политических и идейных. Церковь, как чуткий
барометр, среагировала на процесс этнического и суперэтнического
расхождения Запада и Востока, но население там и тут, в том числе
императоры и короли, горожане и рыцари, а еще больше крестьяне, с присущей
обывателям инертностью мышления, долгое время не могло понять, что единое
христианство перестало существовать. И эта закономерная инертность
сказалась на той окраске событий, которая повлекла за собой первый
крестовый поход. Первые крестоносцы, не думая о расколе церкви, шли на
выручку греческим христианам, а те ждали помощи от западных единоверцев. И
понадобилось около ста лет, чтобы факт раскола, не только церковного и
политического, но больше того - этнического, стал психологической
доминантой общественного сознания. Но об этом мы скажем в свое время.
6. Прообраз героя легенды (1100-1143)
ОПЯТЬ О ПОДХОДЕ
В отличие от предшествовавшего 150-летнего темного и пустого периода
истории Великой степи первая половина XII в. изобилует событиями, именами
героев и трусов, названиями мест и народов и даже морально-этическими
оценками. Это не значит, конечно, что материала для понимания ритма эпохи
достаточно; наоборот, его явно не хватает. Но даже то, что есть, позволяет
дать больше, чем общий ход исторического развития, - теперь можно уловить
причинно-следственную связь явлений.
Источники по этой эпохе предельно разнообразны и разнохарактерны. Тут и
династийная хроника Ляо ши, сухая и каноническая, дающая сведения
проверенные, но недостаточные. Тут и несколько дополнительных китайских
сочинений, в которых важное и ценное причудливо переплетено с деталями и
случайными ассоциациями. Тут и подборка персидских и арабских историй и,
наконец, сама легенда об Иоанне, пресвитере-царе в латинском и русском
вариантах.
Для того чтобы извлечь и систематизировать все сведения, необходимые для
историка, одной человеческой жизни мало, но, к счастью, на эту работу ушло
две: Карла Виттфогеля и Фэн Цзя-шэна, составивших подборку фактов, удачно
сведенных ими в несколько таблиц [є135]. Эти таблицы и примечания в них -
фундамент будущего здания, на котором можно начать возводить стены. Под
стенами мы подразумеваем связный рассказ о событиях, среднее звено
исследования, после которого можно будет ставить вопросы: почему? и что к
чему? - являющиеся кровлей здания. Но будем последовательны и ограничимся
пока тем, что имеется налицо.
КАРЬЕРА ПРИНЦА
Наш герой, Елюй Даши, родился в 1087 г. в царственной семье империи Ляо. Он
был потомком основателя династии Елюя Амбаганя в восьмом поколении. Прежде
чем получить чин и должность, молодой принц должен был прослушать полный
курс китайской и киданьской филологии в Академии Хань-линь. Несмотря на то
что он вынес оттуда прекрасное знание литературы. это не помешало ему стать
великолепным наездником и стрелком из лука. Трудно сказать, какая из
специальностей пригодилась ему больше.
В 1115 г. Елюй Даши получил чин и назначение правителем областей Дай и
Сячжоу (в совр. пров. Шаньси). Война с восставшими чжурчжэнями уже была в
полном разгаре, но линия фронта пока проходила на севере, в глубине
Маньчжурии, и двадцативосьмилетний наместник в этих боях не участвовал.
Только в 1122 г. ему удалось встретиться с новым императором династии Ляо,
который, спасаясь от наседавших чжурчжэней, прибыл в свою Южную столицу
[є136]. Но и тут император когда-то могущественной державы не нашел покоя,
вскоре бежал, скитался по окраинам страны, в 1125 г. был взят в плен и умер
в ссылке.
Правительство китайской империи Сун, проявляя уже в который раз
политическую близорукость, решило воспользоваться бедственным положением
киданей и ударить им в спину. Китайские послы договорились с чжурчжэнями о
совместном наступлении на южные области империи Ляо и приурочили его к 1122
г. Китайский полководец Тун Гуань выступил во главе большой армии, которой
Елюй Даши мог противопоставить только 2 тыс. киданьских и татабских
всадников. Впрочем, этого оказалось достаточно: китайцы были разбиты
наголову. После победы армия Елюя Даши возросла до 30 тыс. всадников за
счет населения его области, опять поверившего в киданьскую доблесть.
Сунцы снова несколько раз пытались наступать на киданей, и трупы китайских
воинов устлали ковром землю между областями Сюан и Мо (в Северном Китае).
Этому можно поверить, ибо китайцы довели численность своих войск до
полумиллиона уже после того, как была разбита первая армия. Совершено ясно,
что то были мобилизованные крестьяне, которых некогда было обучать.
Естественно, они стали жертвой ветеранов, составлявших войско Елюя Даши.
Одержанные победы чуть было не спасли империю Ляо. Тангуты, сблизившиеся с
киданями при совместных войнах против цзубу (1099) и заключившие с ними
союз, скрепленный браком (1104), сочли целесообразным выступить в защиту
своих друзей, снова показавших, что они умеют одерживать победы,
30-тысячная тангутская армия вступила на киданьскую территорию и разбила
передовые отряды чжурчжэней, но в решительной битве на реке Ишуй она
потерпела поражение и откатилась за Хуанхэ [є137].
И все-таки, несмотря на страшное поражение, тангуты продолжали оказывать
помощь киданьским войскам, оттесненным на западные, т.е. пустынные, окраины
империи Ляо. Они снабжали киданей провиантом, принимали и укрывали
беглецов, подавая киданям надежду на возможность контрнаступления,
поскольку Елюй Даши и Сяо Гань оказались серьезной силой.
Однако, как только на юге империи Ляо появились чжурчжэни, положение
радикально изменилось. Регент империи и его помощники убежали на западную
окраину страны. Соратник Елюя Даши, полководец Сяо Гань, предложил
установить новый порядок, опираясь на воинственных татабов, но Елюй Даши
предпочел присоединиться к императору Янь-си. В 1123 г. он увел 7 тыс.
киданьских воинов на запад Суйюани, в то время как Сяо Гань объявил себя
императором Великого Хи, как по-китайски называлось воинственное племя
татабов. Судьбы соратников разделились.
Чжурчжэни были не только храбрыми воинами, но и искусными дипломатами.
Стремясь разбить тангуто-киданьский союз, они предложили тангутам несколько
пограничных киданьских областей за нейтралитет. Тангуты с радостью
согласились, но "подаренные" области оказались уже оккупированными войсками
империи Сун, союзницы чжурчжэней. Тангуты не пошли на конфликт с Китаем,
ограничившись жалобами к чжурчжэньскому монарху на неисполнение обещаний.
На переговоры ушло драгоценное время для эффективной помощи киданям, еще не
сложившим оружия.
Император Янь-си попытался навести порядок в своем стане. Он казнил
регента-дезертира, а Елюя Даши осыпал упреками за то, что тот покинул свой
пост. Даши сумел оправдаться и был снова поставлен во главе войска,
брошенного на восток, в Чахар, для отвоевания своей родины. Там он
столкнулся с чжурчжэньским авангардом, потерпел поражение и попал в плен.
Чжурчжэньская армия имела задачей схватить киданьского императора, но
войска попали в болотистую местность и увязли так, что не могли продолжать
поход. Тогда чжурчжэньский князь Цзун-ван приказал связанному Даши вывести
войско к ставке императора Ляо. Тот вывел, и. хотя сам император успел
убежать, его гарем, сыновья, дочери, дяди и сановники были схвачены
врагами. За это предательство чжурчжэньский император Агуда воздал Елюю
Даши честь и подарил ему жену. Но судьба и тут подстерегала находчивого
принца, не слишком стеснявшегося в выборе средств самосохранения.
В военном лагере около Западной столицы бывшей империи Елюй Даши обыграл
чжурчжэньского полководца в азартную игру. Тот очень обиделся, и они
поссорились. Даши слишком хорошо знал характер своих новых друзей и, не
теряя времени, забрал пять своих сыновей и бежал, покинув жену. Наутро,
когда обнаружилось исчезновение Даши, несчастную женщину отдали какому-то
солдату. Когда - же она ответила отказом - ее застрелили [*85].
Можно было думать, что киданьский император посетует на то, что из-за
измены Даши он лишился всех близких людей, но тот принял принца-перебежчика
с восторгом, потому что как раз в это время киданями был запланирован новый
поход, чтобы отвоевать у чжурчжэней Западную и Южную столицы. Тут был дорог
каждый человек, знающий положение в стане врага. Даши, лучше представляя
положение дел, подверг принятый план кампании жестокой критике. Он указал,
что восточные области страны наводнены врагами, дефиле в горных проходах
уступлены без боя, что император, возглавлявший армию, не подготовился
своевременно к обороне, из-за чего, естественно, вся империя попала в руки
врага. Взамен он предложил свой план: обучать воинов и ждать подходящего
момента. Конечно, его не послушали. Император Янь-си бросился в
наступление, которое полностью провалилось, несмотря на то что 50 тыс.
татарских всадников выступили на поддержку киданей. Даши, который под
предлогом болезни отказался от участия в кампании, сделал еще одну попытку
образумить монарха, но столь же неудачно. Судя по тому, что в следующем,
1125 г. самоуверенный император попал в плен к чжурчжэням и существование
империи Ляо прекратилось, надо думать, что Елюй Даши правильно оценил
обстановку, а это оправдывает его дальнейшие действия как в историческом,
так и в этическом планах.
Не дожидаясь неминуемой катастрофы, осенью 1124 г. Елюй Даши убил двух
сановников, проводивших губительную политику неподготовленных и
необеспеченных контрнаступлений, объявил себя ханом и ночью бежал на запад,
имея при себе только 200 верных воинов. Три дня спустя он пересек "Черную
реку" [є138] и оказался среди онгутов, которые подарили ему 400 лошадей, 20
верблюдов и тысячу овец. Это был минимум, необходимый для того, чтобы
перейти пустыню. Каждый всадник получил кроме боевой, собственной, одну
вьючную и одну заводную (т.е. запасную) лошадь. Военное оборудование и
топливо можно было погрузить на верблюдов, а овцы в степи - передвижной
