представители обитали в крошечных хуторах ("застенках"), сами пахали землю
вместе с крестьянами, поскольку все их дворянское достояние зачастую
заключалось в дедовской сабле да "польском гоноре". Мелкая польская шляхта
составляла то же военное сословие, что и казачество польской Украины, то
есть окраины, ничем от него не отличаясь по существу. И потому у нас нет
никаких причин думать, будто польские шляхтичи разбирались в теологических
тонкостях лучше украинских казаков. Следовательно, причины кровавой борьбы,
вспыхнувшей на Украине в XVII в., лежат за пределами конфессиональных
разногласий.
К середине XVII в., когда Москва отбилась и оправилась от польско-шведской
интервенции и надежда на объединение двух государств под скипетром
польского короля рухнула, в Польше появились представители католического
ордена иезуитов.
Орден иезуитов был основан испанским офицером Игнатием Лойолой в 1534 г.
Официально объявленной целью деятельности нового братства стало
противодействие Реформации - борьба с ересью и расширение сферы влияния
католицизма. Но стереотипы поведения, закрепленные в уставе этого ордена,
свидетельствовали о том, что иезуиты являются реформаторами католицизма
ничуть не в меньшей степени, чем последователи Лютера или Кальвина.
Ограничимся одним красноречивым примером. По христианским догматам, высшим
судьей каждого человеческого поступка является сам Христос, и его оценка
обнаруживается в нашей совести. Иначе говоря, каждый, кто искренне считает
себя христианином, обязан ради спасения души соотносить свои деяния со
своей совестью, а не оправдывать их доводами разума. Иезуиты же приняли
тезис об абсолютном послушании младших старшим и считали обучение методом
формирования веры. Именно поэтому в деятельности иезуитов "к вящей славе
Божией" такое большое место занимала педагогика. Братья трудились по всему
миру, открывая коллегии и академии, подготавливая войны, занимаясь
шпионажем и подкупом с единственной целью - вернуть как можно больше
еретиков в лоно католической церкви.
С теми же целями развернули ученики Лойолы свою деятельность и в Польше. На
территории Белоруссии была открыта иезуитская коллегия, которая активно
вела католическую пропаганду. Прежде всего было объявлено, что соглашение
восточной и западной церквей уже достигнуто и закреплено Флорентийской
унией 1439 г., хотя к тому времени об этой унии успели забыть и сами
католики. На этом весьма зыбком фактологическом основании всем православным
предлагалось принять католическую веру как более совершенную. Разумеется, в
доказательство "превосходства" католической веры ее проповедники приводили
свои доводы. Так, католик Петр Скарга - автор книги о преимуществе
католической веры - говорил об универсальности латинского языка в
богослужении и общении католиков, о превосходстве латыни над славянскими
языками. В некотором отношении он был прав: латинский язык наряду с
греческим давно стал одним из основных богослужебных языков, и
действительно именно на латыни существовала огромная богословская
литература.
У Петра Скарги нашлись весьма толковые оппоненты из числа православных
белорусов. Правда, имена многих из них неизвестны, поскольку возражения
католикам в то время могли обойтись человеку дорого, но смысл аргументации
вполне ясен. Они указывали прежде всего на наличие своей, свято-отеческой
традиции славянского богослужения, на наличие практически всех необходимых
переводов религиозной литературы на церковнославянский язык. На этом
основании они отрицали необходимость изучения чужого языка, практически им
не нужного. И нельзя не признать, что правда здесь была целиком на стороне
православных.
Владение любым языком в полной мере подразумевает прежде всего возможность
довести до своих собеседников сложные мысли с соответствующими деталями и
нюансами. А такое знание языка возможно лишь при знакомстве с поведением
того этноса, который на этом языке говорит и думает, при жизни в
соответствующей этнической среде. В противном случае собеседники вынуждены
ограничиваться примитивными штампами. Следовательно, навязываемая
католиками замена церковнославянского языка на латинский могла привести
только к упрощению форм духовной практики. Таким образом, католики, по
существу, боролись за снижение интеллектуального уровня населения Восточной
Европы, в чем их и упрекали, кстати сказать, не только православные, но и
протестанты.
Второй предмет споров католиков с православными породила проблема церковных
авторитетов. Латиняне утверждали, и, на первый взгляд, весьма убедительно,
что мнение церковных иерархов, как людей грамотных и знающих,
предпочтительнее общего мнения простых прихожан. (Логическим завершением
вышеприведенного утверждения, естественно, стал тезис о безусловном
авторитете папы римского.) Оппоненты Петра Скарги, возражая католикам,
ссылались на целый ряд примеров из истории церкви, когда крупные иерархи -
Несторий, Евтихий, Македоний - оказывались основоположниками ересей,
осужденных церковными соборами. Православные отвергали латинское понимание
церковного авторитета и, руководствуясь принципом соборности, требовали
оставить за ними право на определение истины, исходя из чувства совести
всех и каждого.
Анализируя эти противоречия православных и католиков, можно сделать вывод,
что в данном случае под религиозными идеологическими оболочками скрывались
два разных мироощущения. Понятно, что при возникших коллизиях жизнь
русского населения в Польше стала тяжела [є5]. Конечно, существовавшие
проблемы могли быть решены, но только при наличии доброй воли обеих сторон,
а ее-то как раз и не хватало.
Заметим попутно, что крепостного права как такового в Польше не было:
каждый крестьянин мог уйти от пана, если хотел. Но уйти означало бросить
все имущество, а часто и потерять личную свободу, потому что личная свобода
крестьян ограничивалась жесткой системой налогов. Налоги платились
помещику, и если у крестьянина денег не находилось, он становился дворовым
человеком. Как видим, отсутствие крепостного права создавало для крестьян
условия жизни гораздо худшие, нежели при крепостном праве, имевшем место на
Московской Руси. Парадоксально, но отсутствие крепостной зависимости
крестьян обрекало их на полное бесправие. Налогами были обложены земли,
водоемы, охотничьи угодья, сенокосы и даже православные церкви. Последнее
особенно возмущало православных: еврей-фактор пользовался ключами от церкви
так же, как ключами от амбара, открывая храм для службы по своему желанию в
зависимости от уплаты прихожанами соответствующей суммы.
Конечно, от произвола польских панов и еврейских факторов страдали и
польские, и литовские крестьяне, но крестьяне-католики могли договориться
со шляхтичами и помещиками - они оставались "своими", несмотря на
социальную рознь. У православных же не было такой возможности: польские
паны их слушать не хотели, ибо они были "чужие", "схизматики". Именно в
силу этого различия ни польские, ни литовские крестьяне никаких крупных
бунтов или восстаний против панов, несмотря на всю тяжесть эксплуатации, не
устраивали. А православным, напротив, ничего другого делать не оставалось,
и с конца XVI в. восстания русских шли одно за другим. Первым поднял мятеж
Наливайко (1594-1596), но был схвачен и казнен в Варшаве. За восстанием
Наливайко произошли и другие: Павлюка, Остраницы, Гунн. Апофеозом долгой
борьбы православия и католицизма по праву считается восстание Богдана
Хмельницкого, положившее начало освободительной войне на польской Украине.
ГЕТМАН И НАРОД
Богдан Хмельницкий был православный шляхтич русского происхождения,
служивший в пограничных польских войсках. Как и всякий шляхтич, Хмельницкий
имел собственный хутор и нескольких работников. Местный староста (помощник
губернатора) католик Чаплицкий невзлюбил Хмельницкого до такой степени, что
даже устраивал покушения на его жизнь. Так, один раз только шлем спас
будущего гетмана Украины от смертельного удара. Затем Чаплицкий устроил
набег на хутор Хмельницкого, захватил его вместе с семьей и отобрал все
имущество, включая лошадей и хлеб с гумна. Когда же Хмельницкий пригрозил
обращением в суд, разъяренный Чаплицкий, желая показать свою
безнаказанность, велел пороть на базаре десятилетнего сына Хмельницкого.
Ретивые исполнители запороли несчастного мальчика, и на третий день он
умер. Понимая бесполезность своего обращения в суд, где заседали те же
католики, что и Чаплицкий, Хмельницкий отправился прямо в Варшаву к королю
Владиславу. Дела Владислава шли трудно: сейм, контролируемый польскими
панами, постоянно отказывал ему в средствах для войны с турками и операций
против Московии. Владислав принял Хмельницкого, но, выслушав шляхтича,
король только пожаловался на свое бессилие перед панами. Не добившись
правосудия у короля, Хмельницкий поехал в Запорожье.
Карта. Русско-польская война 1654-1667 гг.
В XVII в. Запорожье, располагавшееся на границе Польши и Дикого поля,
представляло собой явление исключительное: туда бежали от шляхетского ига
православные русские пассионарии. Само Запорожье представляло собой густую
сеть населенных пунктов, в которых развивались кузнечное, столярное,
слесарное, сапожное и другие ремесла, население производило для себя все
необходимое. Отдельные поселения (курени) составляли своеобразный
"рыцарский орден", живший вполне независимо. Высокая пассионарность
обитателей Запорожья и неприятие ими польских порядков уже к XVI в.
сформировали особый стереотип поведения, давший жизнь новому этносу -
запорожскому казачеству. Естественно, что поляки относились к запорожским
казакам крайне настороженно и недоброжелательно.
Столь же подозрительным и неприязненным было отношение шляхты и магнатов к
"реестровому" казачеству. Реестровыми назывались казаки, служившие польской
короне. Для отражения татарских набегов под знамена гетмана обыкновенно
собиралось множество казаков. Но по окончании войны войско распускалось, и
вчерашнему воину предстояло возвращаться "до плуга" к пану. Понятно, что
одним из главных требований казаков Речи Посполитой было увеличение
численности реестра.
Степень неприятия друг друга представителями двух различных суперэтносов:
православными и католиками - в Речи Посполитой была очень высока. Ненависть
к казакам существовала вопреки тому, что они вовсе не покушались на устои
польского государства. Более того, казаки служили Речи Посполитой надежной
защитой от татарских набегов, ведь татарские чамбулы грабили страну, доходя
до Кракова. И тем не менее поляки ограничили численность "реестрового"
казачьего войска шестью тысячами сабель (1625).Такое половинчатое решение
никого не могло удовлетворить - в XVII в. на польской Украине имелось уже
около 200 тысяч человек, желавших быть казаками и бывших ими де-факто.
В декабре 1647 г. Запорожская Сечь приветствовала Богдана Хмельницкого,
который, благополучно обманув ловившую его на дороге стражу, явился к
запорожцам и заявил: "Хватит нам терпеть этих поляков, давайте соберем раду
и будем защищать церковь православную и Землю Русскую!" Призыв Хмельницкого
был желанен и вполне понятен. Он стал доминантой всех последующих действий
казаков. Причем первоначально Хмельницкий и его соратники отнюдь не ставили
своей целью политическое отделение от Польши. Они хотели лишь добиться
права жить в согласии с собственной совестью, при этом подчиняясь законам
Польского королевства. Требования казаков были кратки: во-первых, зачислить
в казаки всех желающих и предоставить казакам, как военному сословию,
шляхетские привилегии; во-вторых, запретить на Украине пропаганду
католической унии, убрать всех униатских священников и вернуть захваченные
католиками церкви православным, позволив каждому свободно исповедовать его
веру; в-третьих, изгнать с Украины евреев. Эта политическая программа
отражала чаяния всего угнетенного православного населения Украины.
Запорожье немедленно выбрало Хмельницкого гетманом, и он получил огромную
