человеком крайне тщеславным и властолюбивым. Происходил он из мордовских
крестьян и в миру носил имя Никиты Минича. Сделав головокружительную
карьеру, Никон прославился твердым нравом и суровостью, характерной не
столько для церковного иерарха, сколько для светского властителя. Не
удовлетворяясь своим огромным влиянием на царя и властью над боярами и
руководствуясь принципом "Божее выше царева", Никон задумал узаконить свои
права, получив власть в государстве, равную царской.
Вопрос об избрании Никона на патриарший престол был решен заранее, так как
многие бояре поддержали желание царя и в пользу кандидатуры Никона
высказались в своих посланиях православные патриархи Востока:
константинопольский, иерусалимский, антиохийский и александрийский. Никон,
конечно, знал об этом, но, желая иметь абсолютную власть, прибег к
давлению. Во время процедуры поставления в патриархи он в присутствии царя
демонстративно отказался принять знаки патриаршего достоинства. Все были
потрясены, сам Алексей Михайлович опустился на колени и со слезами на
глазах умолял Никона не отказываться от сана. И тогда Никон сурово спросил,
будут ли его в случае избрания чтить как отца и архипастыря и дадут ли ему
устроить Церковь в соответствии с его желаниями. Лишь получив царское слово
и согласие на это всех присутствовавших, Никон согласился взять символ
патриаршей власти - посох первого жившего в Москве русского митрополита
Петра.
Царь исполнил свое обещание. Никон получил огромную власть и аналогичный
царскому титул "Великого Государя" (1652). Но, будучи человеком
пассионарным, Никон в соответствии с духом времени не всегда был сдержан,
распоряжаясь своей властью, не только по отношению к людям Церкви, но и по
отношению к князьям и боярам. Поэтому Алексею Михайловичу иногда
приходилось браться за перо и в письмах просить Никона быть помягче к тому
или иному вельможе, который имел несчастье прогневать патриарха.
"Ревнители благочестия" поначалу совсем не опасались вновь избранного
патриарха, ибо были с ним коротко знакомы и принадлежали к числу его
единомышленников. Так же как и они, Никон был сторонником введения
единогласия и сам в начале своего патриаршества крестился двумя перстами.
Но Епифаний Славинецкий не терял времени даром: через некоторое время он
сумел убедить Никона, что его друзья не правы и исправлять церковные книги
все-таки необходимо. В Великий пост 1653 г. Никон в особой "памяти"
(меморандуме) предписал своей пастве принять троеперстие. Сторонники
Вонифатьева и Неронова воспротивились этому - и были Никоном сосланы. Тогда
же в Москву прибыл горячий поклонник (а после столь же горячий противник)
Никона - антиохийский патриарх Макарий, и в стране было официально
объявлено о введении троеперстия, а те, кто продолжал употреблять при
молитве двоеперстие, были преданы церковному проклятию. Позднее (1656)
церковный собор подтвердил такой порядок, и пути Никона и его бывших друзей
разошлись окончательно.
Интересно, что именно отношение к своим бывшим друзьям ярко характеризует
императивы поведения Никона. Когда Иван Неронов, сосланный Никоном, решил
примириться с нововведениями, он был немедленно прощен - Никон отнесся к
нему великодушно. Его, как видим, интересовало лишь беспрекословное
подчинение своей патриаршей власти. Но те, кто, как протопоп Аввакум, не
пожелали поступиться своей совестью и склониться перед властью Никона,
продолжали оставаться в ссылках. Вот поведение, характерное для человека
акматической фазы, стремящегося к идеалу победы: ему не важны доводы или
поиски истины в интеллектуальных спорах. Для него важно, чтобы все признали
его власть и никто не смел с ним спорить.
Так совершился раскол русского православия: сторонники "древлего
благочестия" оказались в оппозиции к официальной политике, а дело церковной
реформы было поручено украинцу Епифанию Славинецкому и греку Арсению.
Интересен вопрос: почему Никон оперся не на своих друзей, а на приезжих
монахов-украинцев? А главное, почему эту политику Никона поддержали и
большинство прихожан, и собор, и царь Алексей? С этнологической точки
зрения, ответ очень прост. Сторонники Аввакума отстаивали превосходство
местного варианта православия, сложившегося в Северо-Восточной Руси в XIV
в., над традицией вселенского (греческого) православия. "Древлее
благочестие" могло быть платформой для узкого московского национализма и
соответствовало идеалу "Третьего Рима", "светлой Руси". С точки зрения
Аввакума, православие украинцев, сербов, греков было неполноценным. Иначе
за что же Бог покарал их, отдав под власть иноверцев? Православие Аввакума,
таким образом, не могло быть связующей основой суперэтноса как скопления
близких, но разных народов. Представители этих народов рассматривались
старообрядцами лишь как жертвы заблуждения, нуждавшиеся в переучивании.
Разумеется, такая перспектива ни у кого не вызвала бы искренней симпатии и
желания объединиться с Москвой. И царь, и патриарх прекрасно понимали сию
тонкость. Поэтому, стремясь к росту и расширению своей власти, они
ориентировались на вселенское (греческое) православие, по отношению к
которому и православие русских, и православие украинцев, и православие
сербов были не более чем допустимыми вариациями.
Именно в установлении вселенского характера русского православия состоит
историческая заслуга патриарха Никона. Но, к сожалению, крутой нрав Никона
продолжал сказываться, постепенно создавая ему много противников среди
бояр. Последние всячески стремились испортить отношения патриарха и царя и
преуспели в этом. Началось все вроде бы с мелочей. В 1658 г., во время
очередного праздника, царский окольничий, прокладывая, по обычаю, дорогу
для государя, ударил палкой патриаршего человека. Тот начал возмущаться,
называя себя "патриаршим боярским сыном", и тут же получил еще один удар
палкой - по лбу. Никон, узнав об этом случае, пришел в крайнее негодование
и потребовал у Алексея Михайловича расследования и наказания виновного
боярина. Но расследование не было начато, а виновный остался безнаказанным.
Видя изменившееся отношение царя к себе, Никон решил еще раз прибегнуть к
приему, уже испытанному им при восшествии на патриарший престол. После
обедни в Успенском соборе он снял с себя патриаршие ризы и объявил, что
оставляет место патриарха и уходит жить в свой любимый Воскресенский
монастырь под Москвой, называемый Новым
Иерусалимом. Попытки народа остановить патриарха были безуспешны. Несмотря
на то что народ выпряг лошадей из его кареты, Никон не изменил своего
решения и ушел в Новый Иерусалим пешком.
Патриарший престол остался пустым. Никон рассчитывал на испуг Алексея
Михайловича, но просчитался. Царь не приехал к нему. Начались долгие годы
борьбы Никона за патриарший престол. Перипетии этой борьбы очень интересны,
но малосущественны для нашей темы. Царь старался добиться от Никона
окончательного отказа от патриаршего звания и возвращения патриарших
регалий, чтобы можно было избрать нового патриарха. Никон же стремился
доказать, что он волен вернуться на патриарший престол в любой момент.
Такое положение было, конечно, абсолютно нетерпимым.
Тогда Алексей Михайлович прибег к посредничеству вселенских патриархов.
Однако дождаться их приезда оказалось нелегко: только в 1666 г. в Москву
прибыли двое из четырех патриархов - антиохийский и александрийский,
имевшие, правда, полномочия от двух других православных патриархов -
константинопольского и иерусалимского. Несмотря на все уловки и
сопротивление Никона, он все же предстал перед судом патриархов и был лишен
своего сана. Однако тот же собор 1666-1667 гг. подтвердил правильность всех
церковных реформ, предпринятых Никоном. Нововведения патриарха получили
официальное утверждение, но самому Никону суждено было наблюдать торжество
своей политики простым монахом, сосланным в отдаленный северный монастырь.
Совершенно иной была судьба Аввакума.
КОСТРЫ
Сосланный в Пустозерск (1667), опальный протопоп не прекратил своей
проповеднической деятельности. Приходившие к нему богомольцы уносили в
своих посохах многочисленные послания, обличавшие никониан, звавшие к
защите традиций "древлего благочестия". Вместе с тем раскольники не
ограничились только проповедью старого обряда. Множество проповедников
выступило с призывами к самосожжению как единственному пути спасения души.
Хотя принято считать, будто проповедь самосожжения принадлежит Аввакуму, на
самом деле это не совсем так. Аввакум не проповедовал самосожжения,
рассматривая его лишь как одно из средств в борьбе с никонианами,
допустимое для всех желающих. Прекрасный знаток "бунташного века",
А.М.Панченко показал, что проповедь самосожжения возникла не на пустом
месте. Она была предварена теорией "самоуморения" старца Капитона,
деятельность которого развернулась еще в 30-х годах XVII в. Учение Капитона
было одной из многочисленных жизнеотрицающих ересей, исходивших из
признания благости самоубийства. Конечно, подобные воззрения никак нельзя
назвать христианскими.
Аввакум, вне сомнения, был наиболее значительным оппонентом никонианства, а
его авторитет как праведного, гонимого мученика оставался весьма высок даже
в глазах противников. Не случайно царь, желая преодолеть церковные
конфликты, предлагал в 1664 г. Аввакуму занять место своего духовника. Но
Аввакум не пошел на компромисс. Он продолжал выступать с призывами и
обличениями, написал талантливую и яркую автобиографическую книгу "Житие
протопопа Аввакума" и вообще всячески досаждал "начальству" поучениями.
Кончилось это для него плохо.
Когда в 1676 г. умер царь Алексей Михайлович, на московском престоле
оказался его сын - тихий и впечатлительный Федор Алексеевич. Царь Федор
уделял много внимания вопросам благочестия, в решении которых он был весьма
щепетилен. Зная характер нового царя, Аввавум решил воспользоваться
мнительностью набожного Федора и попытаться отвратить его от никонианства,
Он написал царю письмо, в котором сообщил, что видел во сне Алексея
Михайловича горящим в аду за грех отпадения от истинной веры, и призвал
Федора Алексеевича отринуть "никонианскую прелесть", дабы самому избежать
подобной участи. Но Аввакум просчитался. Федор и мысли не допускал, что его
отец может быть грешником. Аввакум и его союзники "за великие на царский
дом хулы" были сожжены (1682).
Мученическая смерть Аввакума окончательно разделила никониан и
старообрядцев. Иной стереотип поведения старообрядцев выделил их из
основной массы русских и создал еще один оригинальный субэтнос. Но при этом
общеэтнические связи разрушены не были. Так, старообрядцы своими
партизанскими действиями весьма помогли Меншикову одержать победу при
Лесной (1708). Но в дальнейшем, в XVIII- XIX вв., распавшись на множество
"толков" и "согласий", старообрядцы постепенно потеряли пассионарность и
превратились из активного субэтноса в конвиксию. К XX в. у них оставались
лишь некоторые элементы своего стереотипа поведения, напоминающие о бурных
событиях русской истории XVII в.
ПРАВИТЕЛЬСТВО И СТРЕЛЬЦЫ
Война с Польшей за Украину, возвращение Смоленска, освоение Сибири - все
это потребовало от России огромных усилий, которые частично были
компенсированы достигнутыми результатами: страна при Алексее Михайловиче в
ряде западных районов вышла на те границы, которые она имела до Смутного
времени. И тем не менее, затраты пассионарности оказались столь велики, что
уже к началу 70-х годов XVII в. явственно обозначился пассионарный спад.
Очень скоро он привел к тем же последствиям, что и пассионарный спад второй
половины XVI в.: возникла опасность для политического режима страны и даже
для ее существования.
Со времен Смуты низовья Волги служили России своего рода сточной канавой.
Туда убегали люди субпассионарные, склонные к "воровству", недостаточно
энергичные для того, чтобы нести государеву службу или вести крестьянское
хозяйство. Волга кормила рыбой, а богатые прибрежные пастбища в изобилии
