официального голоса.
- Не вернулось тринадцать человек.
После этой фразы повисло долгое тяжелое молчание.
- Но вас было пятнадцать, - сказал наконец Ротанов.
- Инженера я не считал, он нас обманул. Мне сказали, что ты
предупредил синглитов. Это правда?
- Да, это так, - сказал Ротанов. - И если бы все повторилось, я опять
сделал бы то же самое. Они обещали не причинить вам вреда.
Никто ему не ответил. Они старались не смотреть в его сторону.
- Прежде чем вы решите, что делать дальше, я должен знать, как все
было. Это мое право.
Соглашаясь, Свен кивнул головой.
- Мы спустились в шахту, инженер сказал, что нужно забрать там
трофейное оружие...
Он рассказывал долго, сбиваясь, останавливаясь и начиная сначала.
Ротанов словно видел, как медленно шли эти люди по бесконечному подземному
штреку, как метались по стенам тени от их фонарей. Вот дорога наконец
кончилась. Они забрали оружие, не спеша пошли обратно, сгибаясь под
тяжелой ношей. Инженер задержался и что-то сделал с оставшимися ящиками,
потом догнал их и они молча пошли все вместе, потому что о чем говорить,
если дело сделано, а дорога известна... Под ногами у них хлюпала вода...
Она сочилась из стен штрека... Инженер посмотрел на часы и предложил
сделать привал. Он все время смотрел на часы и словно прислушивался, но
ничего не происходило. Потом они пошли дальше, инженер то и дело отставал.
Он шел, понурив голову, целиком уйдя в свои мысли. Выход из штрека
оказался замурован. Инженер даже не удивился, словно ждал этого. Они опять
пошли в глубину подземных переходов искать другой выход. Сворачивали в
боковые штреки, теряли дорогу, теряли товарищей... Постепенно гасли
фонари, не рассчитанные на такое долгое время работы. Они не знали,
сколько времени продолжались блуждания под землей. Надежда покинула их.
Когда погас последний фонарь, они увидели синглита. Он стоял у поворота из
штрека с ярким фонарем в руке и помахивал им, словно приглашал идти за
собой. Они пошли. Шли долго. Не помнили, сколько поворотов было в этом
подземном лабиринте. К штрекам и штольням, которые построили люди,
прибавились бесчисленные новые горизонты. Им уже было все равно, куда
идти, многие отставали или терялись при поворотах. Никто не
останавливался, не ждал отставших. Те, кто еще шел, давно потеряли всякую
надежду. К концу пути их осталось пять человек. Инженер первым вышел на
поверхность. Может, это было время короткой ночи, а может, остаток солнца
прятался за верхушками деревьев, закрывавших горизонт. Тусклый свет едва
пробивал густую дымку тумана, затянувшую все вокруг. Синглит поставил на
землю фонарь, повернулся и ушел назад в подземелье... Мы остались в лесу
одни.
- Именно это они мне обещали... - сквозь зубы пробормотал Ротанов. -
Отпустить вас на все четыре стороны...
- Инженер достал излучатель и выстрелил себе в голову. Почти сразу же
мы услышали сухой шелест и увидели, что сквозь пелену тумана со всех
сторон на нас ползет что-то плотное, белое, как пар. Тот, кто стоял дальше
всех, закричал, все бросились врассыпную... Дальше я плохо помню... Бежал
через лес... Стрелял... В общем, повезло.
- Другие тоже стреляли?
- Нет. Я не слышал выстрелов.
- Вас преследовали? Была хоть одна попытка нападения?
- Нет. Я почти сразу влез на скалу и стал стрелять вниз. Может быть,
поэтому...
- А потом в дороге? Ни одного нападения?
- Нет. Лес словно вымер... Вы хотите сказать, что я... Что они
специально выпустили меня?.. Чтобы я рассказал?
- Возможно. Теперь это не имеет значения. Так что же вы решили?
На некоторое время после его вопроса вновь повисла гнетущая тишина.
Потом Свен заговорил, глядя в сторону:
- У нас тут не бывает суда. Тот, кто совершает преступление, попросту
уходит в лес ночью.
- Собственно, это я и собирался сделать...
Ротанов поправил рюкзак и пошел вниз. Люди расступились заранее, так
что перед ним образовывался широкий коридор.
Подошвы тяжелых ботинок скользили по мокрым, поросшим мхом камням. Он
шел медленно и с каждым шагом словно все глубже погружался в воду. Сначала
в тумане исчезли выступы пещер, площадка, на которой стояли колонисты.
Потом не стало видно корабля, исчезли его бортовые огни, долго провожавшие
каждый его шаг, словно глаза живого существа. А внизу из белесого марева,
в которое он погружался, доносились протяжные вопли. Это орали цыки -
гигантские перепончатые мухи, похожие на летучих мышей. Всегда они так
орут накануне сезона туманов.
Формально синглиты выполнили свое обещание. Наверно, с их точки
зрения, ему не на что обижаться. Он и не обижался. Не чувствовал даже
гнева. Только тоску и горечь. И еще с каждым шагом, удалявшим его от
людей, все сильней наваливалось одиночество...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СПИРАЛЬ
1
Никто не остановил Филина ни в городе, ни потом, в лесу... На этот
раз ему удалось выйти к реке. Отсюда уже рукой было подать до базы. Он
пошел вдоль берега вверх по течению. Река блестела под солнцем, словно
зеркало, она то и дело меняла направление, пробираясь сквозь густые
заросли и завалы. Совершенно неожиданно, выбравшись к широкой заводи, он
наткнулся на кучи белья, разложенные на берегу... Филин остановился,
чувствуя, что от волнения кружится голова. В реке, в каких-то десяти
шагах, купались его недавние товарищи. Он узнал Гэя и Рона. Забыв обо
всем, что с ним произошло, он побежал к ним, крича что-то неразборчивое,
нелепое, и вдруг остановился, словно налетел на стену. Они от него
медленно пятились в ледяную воду все глубже и глубже, и в глазах у них был
ужас.
- Оборотень! - крикнул кто-то. - Это же оборотень!
Так они называли синглитов, не прошедших целого цикла и больше других
походивших на людей.
- А ну пошел отсюда!
Они махали на него, плескали воду, словно он был курица, и теперь уже
он медленно пятился от них, а они так же медленно, осторожно наступали, и
он видел взгляды, которые они бросали на лежащее у берега оружие, и
понимал, что, как только они смогут дотянуться до него, сразу же начнут
стрелять. Понимал это и тем не менее продолжал отступать все дальше и
дальше, позволяя им с каждым шагом приближаться к оружию. Наверно, он
заплакал, если бы мог, но в глазах не было ничего, кроме сухого жжения. И
вдруг голос в его голове, молчавший с тех пор, как он сбежал из города,
впервые пробудился и шепнул: "Беги!" Он повернулся и побежал. Почти сразу
за его спиной раздались первые выстрелы. Стреляли они неточно, и, убегая,
он успел заметить и навсегда запомнил, как постепенно страх в их глазах
переходил в брезгливое, почти животное отвращение.
Оно было хуже всего... Филин бежал по лесу, механически путая след,
петляя, как бегал совсем еще недавно, когда его преследовали синглиты.
Острые иголки кустарников рвали одежду, вонзались в тело, но он не
чувствовал боли, не чувствовал усталости и мог увеличивать скорость все
больше и больше, словно не было пределов возможностям его нового тела.
Ноги мелькали так быстро, что он не замечал уже отдельных движений. Ветер
свистел в ушах, густой кустарник он пробивал с ходу, и долго еще в воздухе
кружились обрывки веток и листьев. "Как же сердце выдерживает такое
напряжение?" - подумал он, прислушался и не услышал его ритмичных ударов -
у него попросту не было сердца. "А легкие? Почему они не разрываются от
натуги, силясь протолкнуть очередную порцию воздуха?" И тут же понял, что
дышит по привычке, что может вообще не дышать. "Неудивительно, что они
испугались. Я бы и сам испугался, встретив такого монстра..."
- Ты не монстр, - сказал голос.
- Кто же я? Я ведь мыслю так, как будто я и есть прежний Филин, у
меня его память, его желания. Но Филина нет. Он погиб, уничтожен люссом.
Так кто же я?
- Ты - это ты, и не надо забивать голову чепухой. Тебе хочется жить?
- Да.
- Ну вот и живи. Радуйся жизни. У тебя будет долгая жизнь.
- Но ведь этого мало, чувствовать себя здоровым и неутомимым,
радоваться солнцу и жизни... - сказал он, и сам усомнился в том, что этого
так уж мало. Но голос не стал возражать.
- У тебя будет не только это.
- Что же еще?
- У тебя будет искусство, недоступное людям. У тебя будут друзья
настолько близкие, что в человеческом обществе ты не мог об этом мечтать.
Люди всю жизнь стремятся к близости и вечно выдумывают себе барьеры -
одиночество, тоску, ничего этого не будет у тебя теперь. Ты сможешь жить
равным среди своих братьев. Будешь знать все, что знают они.
- Вы отпустили меня к людям специально, чтобы я сам убедился в том,
что возврата нет?
- Ты можешь поступать так, как хочешь. Я могу лишь советовать.
- Кто ты?
- Твой наставник. Через много циклов, когда твое знание сравняется с
моим, ты сам сможешь стать наставником.
- Что такое цикл?
- Ты хочешь знать все сразу. Цикл - это рубеж времени. Ты не поймешь,
если я стану объяснять словами, но очень скоро, как только наступит сезон
туманов, ты сам узнаешь, что такое цикл.
Голос умолк. С удивлением Филин вспомнил, что почти забыл о
преследователях, перестал думать о направлении, так увлекла его беседа.
Теперь он был далеко от реки. Кустарник встречался все реже, местность
стала знакомой. Он знал, что за низкими холмами вскоре откроется город...
"В городе мы работаем и воюем, но живем мы не здесь", - сказал ему
голос невидимого наставника. И вот теперь он ехал в странном подземном
поезде, о существовании которого раньше не подозревал. Прямой как стрела
туннель пронизывал планету по хорде и выходил на поверхность за много
тысяч километров от города, построенного когда-то людьми и превращенного
многолетней войной в груду унылых развалин. Закрыв глаза. Филин мог видеть
схему туннеля, устройство этого необычного поезда, не нуждавшегося для
своего движения ни в какой энергии, кроме притяжения планеты. В машинном
отделении управляющий поездом потянул тормозной рычаг. Поезд тронулся,
несколько суток он будет теперь лететь в безвоздушном пространстве туннеля
все быстрее и быстрее, чтобы потом, минуя середину, ту точку, где он будет
ближе всего к центру планеты, начать замедляться, и совсем остановится у
противоположного выхода, словно гигантские качели, завершившие свой
единственный мах. Но стоит отпустить тормоза, и он поедет обратно, вновь
постепенно набирая скорость.
Самым необычным в его путешествии была, пожалуй, способность
участвовать в разговорах с различными собеседниками в противоположных
концах поезда. В любой момент он мог отключиться, замкнуться в себе,
обдумать услышанное или какую-то собственную мысль. Еще он научился видеть
все, что видели его собеседники, как бы смотреть на окружающее их глазами.
Отраженная картина увиденного транслировалась непосредственно из их
зрительных центров. Однако, попытавшись расширить сферу, в которой мог
присутствовать, Филин понял, что она ограничена поездом. Только слова его
наставника проникали к нему, словно бы откуда-то извне. Но сам он не мог
ни увидеть его, ни даже обратиться к нему без того, чтобы тот первым не
начал разговор. Способность видеть окружающее чужими глазами забавляла
Фила, он не сразу освоился с этой новой особенностью своего существа и
развлекался путешествиями по вагонам всю дорогу.
Поезд, вылетев на небольшую эстакаду, резко затормозил. С коротким
шипением открылись автоматические двери вагонов. Путешествие окончилось.
