учителей-наставников) "образцово-показательным" ругателем всего
и вся, записаться в политически верный лагерь и начать поносить
на чем свет стоит "врагов истинного Православия".
Может случиться и нечто похуже. Человек вообще откажется
кому-либо верить ("между собой, мол, сперва разберитесь"), либо
при определенных обстоятельствах попадет в мормонскую,
католическую, иеговистскую, баптистскую, обновленческую или
какую другую общину, встретит там мило улыбающихся и дружно
проводящих время людей, и внезапно поймет, что все слышанное о
них от православных как-то не очень соответствует 'видимой
действительности, после чего воодушевится и станет образцовым
сектантом, навсегда сохранив при этом воспоминание о
Православной церкви как о сообществе людей темных, забитых и
недовольных всем окружающим миром.
Такова оборотная сторона политического, пропагандистского
подхода. Таковы печальные плоды увлечения идеологией в
противовес благовестию. А что следовало бы вместо этого делать
и как понимать православное благовестие? Отнюдь не только как
евангельскую весть -- это досужий протестантский стереотип. Для
православного человека благовестие значительно шире -- это еще
и весть о том, что Христос пребывает в нашей Церкви, что
Церковь на протяжении уже двух тысячелетий живет и действует,
что сонмы святых и праведников уже прошли тем спасительным
путем, которым ныне идем мы, живущие на Земле православные
христиане. Об этом-то более всего нужно говорить сегодня, и нам
действительно есть о чем рассказывать людям как в России, так и
на Западе. Это особенно ясно понимаешь вдали от Родины, общаясь
с людьми за рубежом. В России сегодня мы лишены многих "благ
цивилизации", но вместо всего этого у нас есть одно великое,
хотя и не вполне нами осознаваемое благо, -- родиться и жить в
православной стране. Более того, не просто в православной
стране, но стране самого страдающего Православия, самого
драматичного Православия на свете. Не случайно именно Россия
подарила миру святых двух совершенно особых типов --
страстотерпцев и юродивых. Ни в Греции, ни в какой другой
православной стране страстотерпцев никогда не было и нет, а вот
на Руси самыми первыми святыми становятся страстотерпцы князья
Борис и Глеб, весь подвиг которых в том, чтобы со смирением
принять все, даже смерть от руки убийцы.
На этой земле мы имеем возможность быть православными
совершенно естественно. Для того, чтобы ощутить свою внутреннюю
причастность к традиции, достаточно просто быть собой, тогда
как для западного человека этот путь всегда очень мучителен.
Вероятно, поэтому западное Православие представляет собой нечто
совершенно иное, не похожее на Православие в России. На всей
его жизни как будто лежит отпечаток тягостной борьбы, в нем
скрыта какая-то неизбывная ностальгичность, и временами я остро
ощущаю, к чему эта ностальгия относится. Это тоска по той самой
естественности, тоска по великой Православной Родине --
отражению Отечества Небесного в видимом нам материальном мире,
словом, по всему тому, что мы в России имеем даром.
Главнейший аргумент в пользу Русского Православия сегодня
-- само существование Православия в России в тех формах,
которые уже давно нигде в мире немыслимы. Его сила и
действенность видна людям невооруженным глазом. Нам нужно
только не скрыть, не утаить от ближнего это сокровище, а об
остальном позаботится Бог. Если перед человеком раскрыть
глубину и богатство русской духовности -- это сделает его
причастным традиции не по политическим мотивам, но по велению
души, по внутренним сердечным побуждениям.
Представьте себе, они (верующие на Западе) слушают
рассказы о духовничестве и старчестве, как дети, затаив
дыхание. Для них это что-то невероятное, какое-то живое чудо.
Не случайно слово "старец" в числе немногих других русских слов
безо всякого перевода вошло в большинство европейских языков
как символ духовной мудрости и святости жизни. Завершается
лекция -- начинаются вопросы. Такие же по-детски наивные
вопросы: "Татьяна, а у вас есть духовник?", "А что можно
сделать, чтобы и у нас на Западе были старцы?" А ведь это
говорят взрослые, солидные люди!
В 1995 году на всемирном психотерапевтическом конгрессе
GWATT под Базелем (это такой очень представительный форум,
проводящийся раз в 8 лет), мне даже довелось выступить перед
огромной аудиторией лучших умов в этой области с докладом... о
старчестве. Конгресс был посвящен проблеме "Наука и интуиция" и
открывался этим докладом. По сути, это признание полного
тупика, в который зашел западный мир во всех отношениях -- и в
научном, и в нравственном, и в духовном.
Не все на Западе ощущают этот тупик, но все-таки есть
люди, ищущие выхода. В этом своем поиске они довольно часто
обращаются к опыту Православия. Многие католики в ужасе от
того, что произошло с католической церковью. Они буквально на
глазах лишились глубины духовной жизни, они не доверяют своим
священникам. Каждый раз, когда мне приходится приезжать в
Россию, я привожу с собою десятки писем, адресованных
православным батюшкам. Люди описывают всю свою жизнь,
вспоминают все свои грехи, начиная с детства, просят советов,
молитв. Многие, хотя никогда и не бывали в России, испытывают
невероятно трепетные чувства к нам и нашей стране. Говорю
"невероятно", ибо мне даже после стольких лет жизни на Западе
едва ли удалось в той же мере полюбить Германию или Францию.
Конечно, интерес к Православию на Западе нельзя назвать
массовым явлением -- по-настоящему массовыми там являются два
занятия: зарабатывание денег и потребление удовольствий, но все
же в среде верующих интерес к Православию довольно значителен.
Случается, даже пытаются молиться Иисусовой молитвой.
Разумеется, бездуховного руководства, без налаженной приходской
жизни это оказывается трудным. Переводят и читают древних
отцов, абсолютным бестселлером после Библии стали "Откровенные
рассказы странника..." На немецком языке мне доводилось
встречать такие творения св. отцов, о которых в России никто
понятия не имеет, поскольку они на русский попросту не
переведены.* (*-немецкий вариант "До6ротолюбия",к примеру,
содержит около двадцати пухлых томов.)
Придет ли после этого на ум идея "сблизить" православное
богослужение с протестантским? Или, напротив, замкнуться в
своей "православности" так, как будто ее вот-вот украдут? Когда
думаешь, какие чувства довелось бы испытать, изменись (не дай
Бог, конечно) Православие на западный манер, первое, что
приходит в голову - это жгучий стыд за неубереженную святыню,
стыд перед тысячами тех немцев, французов, англичан,
итальянцев, которым хотя бы немного удалось почувствовать
красоту кашей веры, которые обращались к России в своих самых
сокровенных надеждах. "Зачем? Зачем не сохранили, не сберегли?
Зачем угасили этот живой огонек?"
Ни у кого из этих людей нет мысли обращать нас в свою
веру, доказывать свою правоту, строить коварные планы по
развалу Православия. Им уже не во что нас обращать - потеряно
все. Они просто ждут, чтобы им рассказали о России, о нашей
церкви. Для современного Запада это явление поистине загадочное
и уникальное. Когда это видишь, всегда благодаришь Господа, что
Он удостоил нас такого поразительного богатства, света такой
невероятной силы, который виден даже за тысячи верст.
И в этом я вижу еще одну и очень важную причину, по
которой Православие сегодня должно быть открытым миру. Мы
должны свидетельствовать Истину. В наши дни мы просто не имеем
права не свидетельствовать. Для многих наших современников
православное свидетельство -- это единственный шанс для
нравственного и духовного пробуждения. И дело не в том, чтобы
принимать на себя какие-то великие миссионерские задачи,
бросаться всем проповедовать, организовать крестовые походы и
обращать Запад в Православие -- дело вовсе не в политике и
пропаганде.
Не оттолкнуть! Не пожалеть хотя бы малой частички тепла
для тех, кто ищет и нуждается в нем. Суметь донести до сердца
ближнего свою веру, свои убеждения, свой небольшой опыт.
Для того, чтобы человеку воспрянуть от чувства тоски и
безысходности, стряхнуть с себя уныние, воскресить в себе
лучшее, не нужно многого. Ему бывает достаточно просто увидеть,
что есть на Земле кто-то другой, кто ищет Божьего, что Сила
Божия не отступила от нас, но действенно проявляется даже в
наши тяжелые времена, что существует такая Церковь, которая
сохраняет целостное христианское видение мира, в которой
духовность не заслонена политикой, которая не бросает свою
паству на произвол судьбы, а как заботливая мать ведет своих
чад ко спасению.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Когда работа над брошюрой уже завершалась, внимание
привлек опубликованный в "Православной беседе" материал под
названием "Верны своей вере". В редакцию православного журнала
пишет русский католик-традиционалист (так он именует себя сам),
приверженец линии известного католического архиепископа Марселя
Лефевра (ум. 1991), который отверг все нововведения II
Ватиканского собора и основал священническое братство св. Пия
X. Католики, входящие в это движение, по-прежнему совершают
богослужение по старому обряду, ими осуждается экуменическая
направленность действий Ватикана. Сегодня в братстве состоят
четыре епископа и более трехсот священников, братство имеет
немалое влияние в Европе, особенно в традиционно мыслящих
кругах монашествующих.
Дмитрий Пучкин, автор письма, приводит многочисленные
факты, характеризующие нынешнее состояние католичества,
предупреждает православных о надвигающейся на Россию опасности
церковного либерализма. Выступая с позиции здравого
консерватизма, он находит множество подтверждений тому, что
старая церковная католическая традиция хотя и отрицает
возможность каких-либо компромиссов с иными конфессиями,
сегодня оказывается куда ближе к позиции православных, чем
"открытый", "дружественный ко всем христианам" и до конца
реформированный католицизм.
Многие мысли, высказываемые им в своей работе, удивительно
созвучны тому, о чем с такой тревогой и болью говорит Татьяна
Михайловна Горичева. Прислушаемся: "[...] Пожалуй, самым
пагубным деянием собора была богослужебная реформа 1969 года.
Служба была не просто сокращена, а именно переделана так, чтобы
больше походить на протестантскую. В частности, реже поминаются
небесные силы и святые, почти нет упоминания о жертвенном
характере Евхаристии, сокращено число крестных знамений,
поклонов и коленопреклонений, на Страстную Пятницу священник
надевает не черное литургическое облачение, а красное -- так
же, как это принято у англикан.[...]
Новая месса чаще всего служится на народном языке вместо
латыни (следует заметить, что практика Православных Церквей,
равно как и практика традиционно настроенных униатов,
использующих древние языки (церковнославянский,
древнегреческий), ближе к практике като-ликов-традиционалистов,
служащих по-латыни, чем к практике католиков-обновленцев и
протестантов, использующих современные языки).
Отметим, что многие священники-модернисты грубо нарушают
даже обновленческие литургические нормы: на их мессах поют
псевдорелигиозные песни под гитару в поп- и рок-ритмах, из
многих храмов выдворены старинные статуи и иконы и т.п.
