существующими людьми, а с некими абстрактными, чуть ли не
мифическими персонажами, о которых только известно, что они
"тоже христиане". В России нет почти никакой информации о том,
каковы сегодня западные христианские конфессии. Но ведь если
обратиться именно к этой стороне вопроса и подробнее
рассмотреть события последних десятилетий в церковной жизни
Запада, то для большинства интересующихся экуменической
проблемой наверняка многое прояснится. Откроются очень
интересные вещи, которые, я уверена, сегодня убеждают в
несостоятельности прогрессистских фантазий куда лучше, чем
самые глубокие теоретические аргументы.
Тот же подход применим и к обновленческим спорам. В
вопросе о либеральных реформах Русское Православие также не
является первопроходцем. Российскими либералами сегодня не
изобретается ничего нового, а только используется старый
протестантский и католический реформаторский багаж. Минуло уже
несколько десятилетий с тех пор, как христиане на Западе
объявили "движение навстречу современности" своей официальной
доктриной. Известны и горькие итоги такого решения. А потому мы
допускаем принципиальную ошибку, когда начинаем теоретизировать
то, что хорошо известно из практики. Именно здесь скрыта
ахиллесова пята российского обновленчества, и потому нам
обязательно необходимо знать о практических сторонах западных
реформ, так сказать, уметь "шагать в ногу со временем".
Разумеется, это соответствие времени для нас должно иметь свой,
отличный от либерального, смысл: православному необходимо быть
современным прежде всего затем, чтобы четко сознавать, чему и
как противостоять в борьбе за чистоту Православия.
Без этого совершенно невозможно поддерживать православную
позицию на достаточно компетентном и аргументированном уровне.
Необходимо, если можно так сказать, непрерывное "повышение
квалификации" православной апологетики, ее корректировки с
учетом происходящих перемен. К примеру, многие богословские
аргументы, которые православные по старинке предъявляют
католикам и протестантам в доказательство их неправоты, уже
давно перестали иметь какое-либо значение. Они основаны на
добротных, но, увы, полностью устаревших источниках и потому
для всякого, кто знаком с современной ситуацией в католичестве
и протестантизме, выглядят совершенно нелепо. Во многих случаях
мы беремся полемизировать по несуществующим проблемам, учим по
учебникам сравнительного богословия конца XIX-начала XX века,
хотя того "хрестоматийного" протестантизма и католичества уже
просто нет на свете. Необходимо осознать: попытка строить
апологию по инерции непременно приводит в тупик, делает
богословские споры похожими на войну с ветряными мельницами. Не
замечать изменений и не меняться в подходах к защите своих
позиций сегодня означает самим дать в руки господам либералам
немалые козыри для критики традиционализма, истолкования на
свой манер событий и процессов, которыми захвачен христианский
Запад.
Какие же изменения произошли на Западе за последнее время?
Еще 20 лет назад в богословских трудах де Любака, других
католических богословов были полностью разгромлены догмат о
непогрешимости Папы, филиокве и другие традиционные компоненты
католического учения*. (* -- отделение католиков формально
произошло в XI веке после принятия Римом текста Символа Веры,
включавшего в себя "филиокве" - догмат об исхождении Святого
Духа, третьего лица Святой Троицы, как от Бога-Отца, так и от
Сына Божия. Впоследствии различия Православия и Католицизма еще
более углубились вследствие принятия католиками ряда новых
догматов: о непогрешимости Папы, о непорочном зачатии Девы
Марии и др.)
Нельзя всерьез спорить и с учением Лютера, поскольку
лютеранская церковь более не является его носителем. Да и
вообще, что такое лютеранская церковь, не возьмется ответить
никто сегодня. Все больше "дезертиров" уходит из нее. Кто
примыкает к католикам, кто к новомодному харизматическому
движению, во главу угла ставящему даже не личное благочестие,
как у "классических" протестантов, но харизмы - "дары Святого
Духа". Является ли человек подлинным учеником Христовым или
нет, судится исключительно по его видимым харизмам.
Даже самые либеральные из православных имеют в виду под
церковностью что-то гораздо более стройное и целостное, чем у
теперешних протестантов на Западе, где начисто отсутствуют
иерархия, преемственность, общее учение, духовные авторитеты,
на которые можно было бы хоть как-то ориентироваться простым
верующим, какие-либо общепринятые нормы приходской жизни,
наконец, общее понимание содержания и смысла богослужений --
все это перестало быть нужным, перестало интересовать. Даже
споров по этим вопросам нет. Вдумайтесь, ситуация, которая нас
так беспокоит в России: консервативный и либеральный лагеря с
борьбой между ними -- даже это для них уже невозможно! Никого
не волнует, как мыслит другой, что делается в соседней общине
-- это их дело, это их право жить и думать по-своему. Ну,
конечно, есть определенные дискуссии среди богословов, но это,
так сказать, профессиональные ценности и профессиональные
споры. К реальной жизни они, как правило, непосредственного
отношения не имеют. Во всяком случае, каждый протестант всегда
может выбрать для себя то или иное течение или богословскую
школу, с которой он более-менее согласен, и считать себя ее
приверженцем, нимало не интересуясь другими течениями и школами
и не смущаясь их отличиями и противоречиями. Каждый сам по
себе, в свободном полете. Полное индивидуальное творчество.
Если знать обо всем этом, становится совершенно
непонятным, с кем же мы, простите, ведем богословский диалог? С
кем предполагается объединяться? С теми, кто не имеет единства
между собой? Нелепость этой идеи очевидна. А коль так, давайте
не будем вступать в прения по несуществующей проблеме. Давайте
не будем увязать по уши в экуменистических спорах, ведя себя
таким образом, будто, когда речь заходит об экуменизме, все
одинаково понимают, о чем говорят. Если объединяться, то уж
решать задачи по порядку. Поначалу нужно дождаться объединения
многочисленных протестантских деноминаций, выработки ими
более-менее общих взглядов и целостного учения, далее
приступить к устранению разделения между протестантами и
католиками, а уже потом добраться и до более сложной проблемы -
воссоединению восточного и западного христианства. Но ведь
всякий понимает, насколько невыполнима эта задача. Начиная с
эпохи Возрождения вся история христианства на Западе
представляет собой поступательный и непрерывный распад
церковности, продолжающийся уже нескольких веков. Утраченное
единство не вернуть никакими формальными решениями, никакими
богословскими конференциями. Поэтому к реальному единомыслию
никто даже не стремиться, и вполне понятно почему: переделывать
самих себя -- занятие для современного общества скучное и
безынтересное. Гораздо веселее заниматься совершенно иным --
"создавать базу" для объединения с другими христианами.
Сегодняшний мир интересуется только глобальными масштабами и
глобальными проблемами. Ничем иным современный человек
неспособен увлечься в принципе. В этом-то и состоит основной
трюк экуменизма -- не устранять разделение, а нивелировать
любые различия как несущественные. Поэтому экуменизм давно
перестал быть церковным делом, давно утратил свое религиозное
звучание. Это чисто политическая конъюнктурная идея, давно
вошедшая вместе с другими штампами, вроде "общеевропейского
дома", "мира без войн и насилия", "общества равных свобод и
возможностей" в разряд "общечеловеческих ценностей". Может
показаться странным, но подлинно религиозный смысл экуменизму,
пожалуй, придается только в России, в Православии, то есть там,
где с ним официально борются.
Конечно, здесь не рассматривается деятельность
суперэкуменистов, исповедующих по сути даже не христианство, а
новую сверхрелигию, в которой все должно быть слито воедино,
составлено общее богослужение и т.п. Назначение и важность этой
"миссии" для ближайшего будущего не вызывает сомнений - идет
подготовка к принятию единого всемирного антихристианского
культа, и все же, говоря об экуменизме, мы вряд ли должны
отождествлять с ним деятельность такого странного органа, как
Всемирный Совет Церквей, поскольку даже у западных христиан его
работа вызывает скептическую улыбку. На этот факт нужно
обратить внимание как на серьезную ошибку нашей
антиэкуменической пропаганды. Всемирный Совет Церквей - это
ложная мишень. Было бы неверным сводить критику экуменизма к
критике работы ВСЦ, о котором почему-то в России известно как о
флагмане экуменического движения. Если увлечься пересказом
побасенок о симпатиях ВСЦ к сексуальным меньшинствам и прочими
жареными подробностями, можно проморгать по-настоящему важные
события, посредством которых либеральные веяния действительно
могут войти в нашу Церковь.
В западном мире ВСЦ не пользуется поддержкой ни у одной из
крупных христианских деноминаций, и в этом необходимо отдавать
себе отчет. Этот орган -- приманка для тех, кто окончательно
поверил в "христианство без границ", кто, называя себя
христианином, вместе с тем вышел из рамок какой-либо церковной
традиции. С течением времени работа ВСЦ принимает все более и
более несерьезные формы. Появляются элементы самого
неприкрытого синкретизма, ставящего христианство на одну полку
с исламом, иудаизмом и восточными религиями. На конгрессе в
Канаде, к примеру, вообще творилось что-то неописуемое. На
"общей литургии" участников конференции плясали самые настоящие
индейские шаманы с бубнами...
Западное общество все больше и больше оправдывает
определение общества постхристианского, в сознании которого
тесно переплетены и мирно сосуществуют элементы христианские,
языческие и откровенно демонические. Этот мир, получив в свое
время изрядную "инъекцию" христианства, теперь обладает
абсолютно непробиваемым иммунитетом против всех его призывов и
предостережений. Как удар колокола, как сигнал-предупреждение
прозвучало для западных христиан решение местных властей
Баварии запретить помещать Святой Крест в общественных
заведениях. По мысли творцов нового закона крестное изображение
должно быть изъято из употребления, поскольку "ущемляет свободу
совести представителей иных вероисповеданий". Имеются
свидетельства, что самое непосредственное отношение к принятию
такого закона имели представители немецких теософских обществ.
"Нью эйдж" ("новая эпоха") - это название синкретической
секты, получающей в кругах западной интеллигенции все большее
распространение, по-видимому, будет в полной мере определять
лицо нового XXI века. Третье тысячелетие отнюдь не будет
безрелигиозным. Так могло показаться еще 40-50 лет назад, когда
наука шагала семимильными шагами, а мечтателям грезились
межпланетные и межзвездные полеты, встречи с иными
цивилизациями и т.п. Но в конце XX века, особенно после падения
коммунистической мировой системы, материализм потерпел полное
фиаско. Атеистическая идеология, полностью выполнив свое
предназначение, - оторвать человечество от прежде сильной
христианской традиции, -- и сама на этот раз уходит со сцены.
Ее место занимает вполне религиозная синкретическая смесь,
обладающая сильной отрицательной мистикой, переворачивающая
