Антон не знал, сколько это длилось. Хартман висел на нем, обхватив
шею. Бирс отдирал его от себя, но не мог; мало того, Хартман все плотнее
прижимал его к себе, а ногами оплел его ноги, и Бирс вдруг отчетливо
понял, что его просто топят.
Антон наглотался воды и, захлебываясь, отбивался, как мог, рвался
наверх, но Хартман сжимал его, точно тисками, не давая всплыть. Теряя
остатки сил, Бирс пытался расцепить объятия, однако дыхания не хватало, и
он слабел, в ушах появился звон, а в глазах потемнело.
Антону показалось, что он увидел Джуди, в красном платье она влетела
в дверь, подбежала к краю бассейна и кричала что-то, не понять было что.
Да, это была Джуди. Она почувствовала неладное и примчалась сюда, а
теперь она металась по борту, упрашивая Хартмана отпустить Бирса.
Вряд ли Хартман слышал ее. Похоже, он пребывал в беспамятстве и лишь
одно помнил, одно знал твердо: ему надо утопить соперника, прочего для
него не существовало.
Антон почувствовал, что у него нет сил сопротивляться, и обмяк,
прекратил борьбу. Хартман потащил его вниз, они опустились на дно.
- Стэн, ну пожалуйста... отпусти его! Пожалуйста!.. Ради Бога,
Стэн... я прошу тебя, прошу... Отпусти его! - умоляла Джуди, обливаясь
слезами.
Гаснущим сознанием Бирс отметил про себя большое красное пятно,
которое неожиданно появилось над ними и опустилось рядом на дно бассейна.
Ему померещилось, что это Джуди, но он отверг эту мысль как несуразицу.
И все же это на самом деле была Джуди. Она поняла, что Хартман не
слышит ее, а если слышит, то не подчинится, и она сделала единственное,
что пришло ей в голову: она прыгнула в воду и опустилась на дно рядом с
ними.
Она не делала ничего, не пыталась освободить Бирса, видно поняла, что
у нее не хватит сил; нет, она смиренно лежала рядом и понятно было, что
она готова утонуть.
Вероятно, Хартман понял это тоже. Бирс вдруг почувствовал, что руки,
которые держали его, разжались. Хартман отпустил его, взял Джуди и поплыл
с ней вверх.
Полумертвый, не помня себя, в тусклых сумерках, хотя бассейн был ярко
освещен, Антон толкнулся ногами и, теряя сознание, задыхаясь, насилу
всплыл.
Хартман доплыл с Джуди до мелкого места и поставил ее на ноги; с
нарядного красного платья ручьями бежала вода.
Бездыханный почти, Бирс достиг поверхности, жадно хватал ртом воздух
и не мог отдышаться. Он повис на металлической лесенке, которая спускалась
в воду и не мог взобраться, не хватало сил, лишь держался за перекладину,
чтобы не утонуть.
Отдышавшись немного, он с трудом вылез и без сил опустился у края
борта на кафельный пол. Джуди тем временем тоже выбралась из бассейна и
села на топчан, отжимая волосы и платье.
- Убирайтесь, - глухо сказал Хартман, и было понятно, что он имеет в
виду их обоих.
Мокрые, они долго потом сидели в машине, испытывая горечь и странный
стыд, словно их уличили в чем-то.
- Непонятно: откуда у него такое дыхание? - в тишине спросил Бирс.
- Он ныряльщик, - ответила Джуди. - Много лет тренируется. Ныряет на
глубину.
Перед расставанием они на денек съездили в Санта-Барбару, чудесный
маленький городок на берегу океана в двух часах езды от Лос-Анджелеса,
морской курорт, построенный в испанском стиле: ослепительно белые стены,
красные черепичные крыши, смоленые деревянные балки, множество пальм...
Все здесь напоминало о близости Мексики. Бирс тогда еще не знал, что
вскоре в России пойдет телевизионный сериал "Санта-Барбара".
В гавани было тесно от яхт и катеров, вся бухта была утыкана мачтами,
дул океанский бриз, пахло морем, большие чайки с громкими криками носились
над причалами и водой. Бирс озирался в жгучем желании запомнить все,
удержать в памяти и увезти с собой. Припекало солнце, океан слепил ярким
блеском воды, светлые блики играли на бортах судов. В Москве была в
разгаре зима. Антон вспомнил морозный сумеречный город, крошево снега и
льда под ногами, пустые магазины, студеную мглу, свинцовую злобу толпы,
уныние и тоску заснеженных улиц, куда ему предстояло вернуться.
Длинные деревянные пирсы на высоких сваях тянулись от набережной
Санта-Барбары в море, Бирс и Джуди гуляли, обозревая гавань, городок и
склоны предгорий, на которых среди зелени стояли красивые белые виллы.
На прибрежном песке поднималось деревянное, черное, будто смоленое
здание яхт-клуба, мансарда напоминала ходовой мостик корабля, на мачте
пониже звездно-полосатого американского национального флага висел флаг
штата Калифорния: коричневый медведь, пасущийся на зеленой лужайке, и
одинокая звезда над ним.
Бирс и Джуди переночевали в отеле и всю ночь занимались любовью.
Антон подумал, что хорошо бы таким образом объехать с Джуди всю Америку и
Россию, посетить все города и отели, он сказал ей об этом, и она
воскликнула:
- Прекрасная идея!
Обсудив, они решили, что выполняют особое государственное задание по
сближению - важную миссию, возложенную на них двумя странами: Америкой и
Россией. Ни он, ни она не могли подвести свои великие державы и по этой
причине с усердием и ответственностью трудились без устали до утра.
Самолет в Москву вылетал из Нью-Йорка, Джуди через всю Америку
полетела с Бирсом из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, чтобы побыть вместе лишний
день. Она улыбалась сквозь слезы - улыбалась, потому что не могла не
улыбаться, а слезы наворачивались у нее на глаза, потому что расставаться
всегда грустно.
Джуди всплакнула, когда пришло время прощаться, Бирс прислушался к
себе и понял, что ему ни с кем не было так хорошо, как с этой рыжеволосой
смешливой американкой, которая в праздничном своем существовании знать не
знала, не подозревала даже, что такое жизнь в России.
А теперь она прикатила за тридевять земель, и он даже по телефону
угадывал ее улыбку и ясный взгляд.
Бирс примчался к ней в гостиницу "Националь", она выслушала его и
неожиданно решительно поднялась.
- Поехали! - объявила она железным голосом.
- Куда?! - опешил Бирс.
- К тебе!
- Но... я же тебе объяснил... Ко мне нельзя, у меня мама больна...
- Я буду ухаживать за твоей мамой, пока ты будешь занят.
- Джуди... - он хотел объяснить ей, что это невозможно, но она
отказалась слушать и заставила отвезти ее с вещами домой.
По дороге они заехали в валютный магазин, где Джуди накупила
продуктов, а дома принялась тут же хлопотать по хозяйству, и он не мог
поверить глазам: она была настоящая хозяйка, откуда что взялось.
Стоя на пороге, Бирс смотрел, как по-русски, по-бабьи, подоткнув
подол и расставив длинные ноги, эта беззаботная богатая американка ловко
моет пол на кухне. Можно было подумать, что она всю жизнь только этим и
занималась; видно, сказывалось плавание, теннис и роликовые коньки.
- Джуди... - позвал он тихо.
Она разогнулась, дунула на себя, выдвинув нижнюю губу, взбила
дуновением челку, вытерла локтем раскрасневшееся лицо.
- Джуди... - повторил он медленно. - Скажи... Зачем тебе это нужно?
Она улыбнулась бесхитростно.
- Я очень хочу стать твоей женой, - ответила она без всякого
притворства, и это было настолько естественно и просто, что он
обескураженно молчал, не в силах ничего сказать - да и что тут скажешь?
...было непривычно видеть напарника не в комбинезоне с автоматом в
руках, а в нарядном пиджаке с галстуком, Ключников видел Бирса таким
только по телевизору. В гостях Бирс появился с рыжей веснушчатой
американкой, которая доброжелательно всем улыбалась и непринужденно
болтала с гостями.
Ключников сразу понял, что Бирс здесь свой. Внизу, под землей они
были ровней, и когда они бок о бок прочесывали тоннель, когда друг за
другом лезли по отвесной лестнице шахтного ствола или в кромешной темноте
вели бой, Ключников забывал, что Бирс известный журналист и доверял ему,
как себе. Кроме того, под землей все равны, опасность подстерегает каждого
- что одного, что другого. Здесь, наверху, Бирс был знаменитостью, с
которой всяк норовил потолковать или перекинуться хотя бы словом.
Антон познакомил Ключникова с Джуди и сказал, что они вскоре женятся.
- А жить где будете? - поинтересовался Ключников. - Здесь или там?
- В дороге, - засмеялся Бирс, перевел сказанное Джуди, она тоже
засмеялась и сказала, что в этом у них большой опыт.
Ключников с завистью подумал, как им весело и хорошо вдвоем и как они
подходят друг другу. Аня удивилась, что он знаком с Бирсом, они посудачили
о Бирсе, о его американке, даже издали было заметно, как те радуются друг
другу.
- Представляешь, какие у них будут дети? - заметила Аня.
- Какие?
- Красивые.
- Почему?
- В любви зачатые.
- А у нас? - спросил он неосторожно из чистого любопытства. Он не
знал, что для женщины это больная тема, не терпящая слова всуе.
Аня не ответила, глянула внимательно и как бы оценила про себя: в
шутку сказано или всерьез?
- Ты еще сам малыш, - улыбнулась она с каким-то тайным сожалением,
погладила его по щеке, как маленького, и отошла.
Прислушиваясь к разговорам, Ключников бродил по квартире. Он
размышлял, как эта жизнь отличается от той, какую он знал. Все, кого он
встречал до сих пор, изо дня в день думали о куске хлеба, добывали в поте
лица пропитание, заботы их состояли в том, как прожить, как вырастить
детей и как удержаться на плаву. Ни о чем ином они не помышляли. Но
оказалось, это не все, чем жив человек, как много ему требуется - конца
края нет: чем дальше идешь, тем больше нужно.
На кухне был накрыт стол, вокруг которого стоя ели гости. Ключников
налил себе чай и взял бутерброд с ветчиной. Он ел, когда рядом появилась
Аня.
- Ты знаешь, какой сегодня день? - спросила она.
- Какой?
- Медовый Спас. Пост, а ты скоромное ешь.
- Я не соблюдаю, - признался он.
- А еще православный, - упрекнула его Аня.
Это был справедливый упрек.
Как почти всякий человек в этой стране, он был насильно изъят из
природной жизни народа. Впрочем, весь народ был отторгнут от себя и,
задавленный, измордованный политическим режимом, долгое время, похоже,
отсутствовал, не принадлежа себе и естественному ходу истории. Иногда
мнилось, что это и не народ вовсе, а муравьиное скопище людей в
пространстве; избавясь и очистившись от режима, покаявшись, им еще
предстояло снова стать народом.
Ключников с рождения жил неосознанно - как придется. Какая пуповина
связывала его с народом? Что общего, неизменного во времени было у него с
человеком, жившим на этой земле задолго до него? Какие свойства, присущие
народу, соединяли их сквозь века? Он не знал ответа и не домогался -
тяжкий труд, никчемная затея...
Джуди, Бирс и Аня оживленно болтали по-английски, Ключников
почувствовал себя лишним: им и в голову не пришло, что он не понимает ни
слова. Впрочем, знай он язык, что с того? Как ни ряди, он был здесь не ко
двору - чужак! - стать своим ему было не суждено.
Что отличало его от них? Откуда в них эта непринужденность, отчего с
такой легкостью они судят о том, в чем он ни бельмеса не смыслит? Да и
вздумай он высказать суждение, как не попасть впросак, не стать
посмешищем?
Похоже, он и впрямь был здесь лишним: Ключников незаметно открыл
дверь и ушел, не прощаясь.
Он одиноко брел по безлюдному, охваченному страхом городу. Из
проезжающих иногда машин на него с удивлением поглядывали ездоки: с
наступлением темноты пешеходы спешили убраться с улиц, гулять было опасно,