к подъездам Министерства обороны на Знаменке в том месте, где она впадает
в Арбатскую площадь. Из дверей министерства на улицу к ним выходили
озабоченные офицеры и вполне дружелюбно, по-свойски, если не задушевно,
вели приглушенные разговоры. Понятно было, что стороны о чем-то
сговариваются, все то и дело кивали головами. Это происходило у меня на
глазах, в подтверждениях или опровержениях не нуждаюсь.
Спустя два с лишним часа из проходящей машины автоматной очередью
было обстреляно здание телеграфного агентства у Никитских ворот, что в
квартале от оцепленного здания Министерства обороны.
Подъехавшему на служебной машине к воротам министерского гаража
солдату боевики перекрыли въезд. До меня долетели слова: "Уезжай! Кончился
твой гараж!"
Ночью боевики сняли оцепление, свернули флаги, быстро и молча ушли.
Я понимал, что если боевые действия перекинутся под землю, где
находятся коммуникации жизнеобеспечения города, могут возникнуть
непредсказуемые последствия. Не говоря уже о том, что обстановка
осложнится, бои приобретут затяжной характер. У меня состоялись телефонные
разговоры с разными должностными лицами, мы решили, что лучше предупредить
нежелательное развитие событий.
Нелепый штурм "Белого дома" к тому времени закончился, здание
дымилось, с крыш в окрестностях постреливали снайперы. Я приехал на
контрольно-пропускной пункт наружного оцепления, автоматчики сопровождения
передавали меня от одного офицера к другому, с поста на пост. Вскоре я
оказался в штабе, развернутом на первом этаже "Белого дома".
И вновь меня передавали от одних погон к другим, звания с каждой
передачей росли. Дело дошло до генералов, которые в свою очередь стали
передавать меня друг другу. На ходу состоялось маленькое совещание, мы
обсудили создавшееся положение.
Герметичные двери главного бункера, обозначенного в документах как
объект N_100, о котором я довольно подробно писал в романе, оказались
заблокированными изнутри, дверь пришлось взрывать. Выяснилось, что штурвал
герметичности с внутренней стороны оборонявшиеся заклинили металлическим
пожарным брандспойтом. За дверью никого не нашли, все успели уйти. Повсюду
валялись бутылки из-под выпивки, несколько фашистских нагрудных значков со
свастикой.
В сухом коллекторе под сотым бункером работали саперы, под ногами
повсюду звенело битое стекло, тянуло гарью, из торопливых разговоров
пробегающих военных я понял, что часть боевиков ушла подземными ходами, но
многие помещения еще не проверили и соваться туда опасно.
Не могу сказать, что мое присутствие вызывало у военных бурную
радость. "У нас свои специалисты, свои схемы, поэтажные планы", - с
досадой говорили мне полковники и генералы. "Поэтому они уходят", -
хмыкнул я, понимая, какая я для них обуза и что лучший исход для военных -
если все рассосется само собой.
Ссылки на схемы и планы, на своих специалистов я слышал постоянно -
до и после. Я не видел, но думаю, что вряд ли все ходы и полости
обозначены на официальных картах, они обычно учитывают только новострой.
Между тем в глубине земли с незапамятных времен таятся старые заброшенные
каменоломни, карьеры, горные выработки, осыпавшиеся забои, подвалы давно
снесенных церквей и зданий, забытые склады, винные погреба - узнать об
этом можно лишь излазив на собственном животе. Изданный в 1913 году атлас
старых коллекторов, штолен, сточных каналов, русел рек и ручьев столь
обширен, что перенести его на современную карту просто невозможно.
Три дня после штурма генералы назначали мне встречи в "Белом доме", я
исправно являлся, но каждый раз находились дела поважнее. Я понял, что
если кто и скрывается под землей, ему дают возможность уйти. Мне позвонил
один из аппаратчиков среднего звена и подтвердил мою догадку: "Ушли и
ушли. Пусть уходят".
"Альбиносы" безжалостны и неумолимы, раскаяние им неведомо, смирение
- не их свойство. Те, кто ушел, не станут миротворцами. Нацисты и
коммунисты - не та публика. Подвернется удобный случай, они начнут все
сначала.
"Альбиносы" не угомонятся. Вооруженная борьба за власть, пролитие
крови - обычная практика коммунистов. Поэтому они не оппозиция, они -
террористы. А террористы во всем мире вне закона. С ними иногда вступают в
переговоры, чтобы сократить число жертв, но им не дают трибуну, с ними не
ведут дискуссий. Для своей защиты цивилизованное общество надевает на них
наручники и сажает под замок.
"Альбиносы" отвергают право и закон. Они кричат о правах, пока рвутся
к власти, дабы обеспечить себе безнаказанность. Но это лишь уловка: про
себя они с издевкой ухмыляются над демократами, полагая соблюдение прав
бесхребетностью. Придя к власти, "альбиносы" отбрасывают закон, как
никчемный клочок бумаги. И не стройте иллюзий: ясней-ясного, что нас ждет,
приди "альбиносы" к власти.
"Альбиносы" всегда полагают, что все средства хороши. Для них не
существует запрещенных правил и приемов. Лозунг нацистов и коммунистов -
цель оправдывает средства. Вспомните, как один из коммунистических
главарей - меднолобый, похожий на идола с бородавчатым лицом - ах, личико,
одно личико чего стоит! - писатель Виктор Астафьев сравнил его с лицом
Чичикова, - вспомните, как этот вожак "альбиносов" без устали талдычил с
экрана, будто все, кто противостоит Верховному Совету, действует по прямой
указке ЦРУ, выполняет его инструкции. В том числе и Президент. Надо отдать
"альбиносу" должное - ему и соратникам: они всегда были, есть и останутся
блестящими провокаторами, как по своей природе, так и по идеологии,
которую исповедуют.
С недавних пор у коммунистов, "розовых" и "коричневых" стало хорошим
тоном по любому поводу ссылаться на Всевышнего. На службах в храмах они
маячат перед объективами, некоторые из них шевелят губами, изображая
молитву, и путая руки, неумело крестятся. Воистину лицемерию "альбиносов"
нет границ.
"Альбиносов" нельзя уговорить. Им невозможно ничего доказать. Логики,
чужих доводов они не слышат: это всего лишь "буржуазные предрассудки".
Ради своей цели "альбиносы" преступят через любое количество жизней.
"Альбиносам" нельзя ничего спускать. Им нельзя уподобляться в
беззаконии, но все, что причитается по закону, им следует воздавать.
Действиями в октябре коммунисты поставили себя вне закона. И как любые
прочие террористы подлежали запрету. Вместо этого их пустили на выборы. И
когда я вижу их на трибунах, когда они вещают с экранов, едкая горечь
точит сердце: это оскорбление памяти тех, кто погиб за свободу.
"Альбиносы" неустанно рвутся к кормушке. Объявляя себя радетелями
народа, именно коммунистические депутаты в новой Государственной Думе
громче всех и неистовей по неистребимой коммунистической привычке без
зазрения требовали для себя несусветных льгот и благ. И не отступились,
пока не получили. Бились до последнего, стояли насмерть. Воистину, нет
таких крепостей, которых бы не взяли большевики... В борьбе за кормушку.
"Альбиносы" не унимаются. Их не остановить словами, не пронять.
"Преисподняя" жива и действует. Я смотрю окрест глазами врача: сколько
безумцев смутное время вынесло на поверхность. Многие из них нуждаются в
срочной госпитализации, в уходе врача. Диагноз ясен, симптомы налицо. Во
многих странах для избрания на должность требуется обязательное
медицинское освидетельствование. Бедная Россия, неужели она вверит себя
больным людям?
По сообщениям прессы, недавно в парламенте Великобритании разразился
скандал. Законодатели бурно возмущались тем, что была значительно
превышена смета расходов на строительство нового подземного бункера,
предназначенного для управления государством в экстремальных ситуациях.
Гнев парламента вызвали не столько суммы, сколько их секретность: никого
не известили заранее, просто поставили перед свершившимся фактом. Но это,
как говорится, не про нас.
Что касается романа "Преисподняя", то многие читатели,
неудовлетворенные концом, требуют продолжения. Что ж, роман оборван на
полуслове. Будущее покажет...
