этот ваш "сын сумерек" превратился в чудовище! Рост - метра два с
половиной, туша черная, лоснится, снизу вся в золотой пластинчатой
броне, четыре лапы, а голова - крокодилья и тигриная одновременно! -
Спасатель, низенький, кругленький, как мячик, смахнул пот со лба.
- А дальше? - спросил терпеливо слушающий Столбов, разговаривая
одновременно с поискерами, Умником и членами группы.
- Висенте упал, - пожал плечами спасатель. - А "крокодилотигр"
побежал по коридору... мне тоже стало плохо, все поплыло перед
глазами...
Столбов отпустил свидетеля и нашел в коридоре место, где Висенте
Оросо окликнул Шаламова. Стены коридора выгибались пузырем и слегка
серебрились. Здесь уже работали эксперты отдела, деловито манипулируя
киб-аппаратурой анализа, обмениваясь фразами вроде "структурные
изменения на уровне кварка", "лептонное вырождение", "инициация
нуклонного распада" и тому подобными.
"М-да, непростой ты парень, Даниил! - подумал Столбов. - Прав был
Лондон: лучше тебя не трогать".
- Димитр, как дела? - донесла связь вопрос Бояновой, днюющей и
ночующей в управлении. - Моя помощь нужна?
- Пока нет, - ответил инспектор, понимая чувства комиссара. -
Реакция Шаламова на контакт становится все более жесткой. С ним
практически невозможно работать, даже разговаривать - сразу пси-атака
плюс прямое воздействие на окружающую среду.
Боянова немного помолчала. Пульсирующий негромкими радио- и
пси-голосами эфир вливался в голову Столбова тихим водопадом и почти
не воспринимался, к этому оперативному шуму инспектор привык
настолько, что ощущал его как деятельность собственных органов, как
биение сердца или дыхание. Он и дома просыпался по ночам не от шума, а
от тишины.
- Ваше мнение по захвату?
Задумавшись о своем, Столбов чуть не сказал "а?". Он как раз вошел
в транспортный сектор базы, где тоже работали эксперты. Здесь Шаламов
наткнулся на экипаж готового к работе "пакмака", в результате чего
трое спасателей оказались в шоке, а четверо их товарищей еле пришли в
себя спустя час. В ангаре стояло еще семь машин: две распакованные
связки коггов, куттера и галионы, и все они были изогнуты странным
образом, будто их накрыло неким сферическим полем геометрических
искажений.
- Да, - спохватился инспектор. - Мое мнение: операцию захвата
отменить. У нас нет достаточно близкого к реальности императива, никто
не рассчитывал вариант захвата псинеура-экзосенса, нечеловека больше
чем наполовину. Прилетайте сюда, посмотрите на его следы.
- Я видела его следы на Меркурии, - сухо отрезала Боянова.
- Здесь его реакция еще сильней. А что будет, если он обнаружит
обойму захвата...
- Грош цена безопасности, если она не способна задержать одного
человека, пусть и с задатками дьявола!
Столбов хотел ответить так же резко, но передумал.
- А что ваш Мальгин?
- Мальгин исчез, - нехотя проговорил инспектор, зная, что Боянова
в курсе всех событий и вопрос ее скорее риторический. Инспектор не
очень верил, что Клим Мальгин вмешается в розыск и поможет задержать
Шаламова, но не терял надежды. Опасения комиссара, не доверявшей
хирургу, были ему понятны, однако Мальгин ему нравился, да и по
отзывам это был человек глубоко нравственный, не верилось, что он
способен превратиться в такую же химеру, что и Дан Шаламов.
- Готовьте захват обоих. - И голос Бояновой уплыл в шумы эфира.
- Елки-палки! - вслух сказал Столбов, точно зная, что задача
невыполнима. Внезапный возглас заставил его сосредоточиться. Кричал
кто-то из наблюдателей за пределами базы:
- Смотрите, здесь эта штука с глазами!
Столбов выбежал из ангара в коридор, нашел боковую дверь во двор
базы и успел увидеть над лесным гребнем легкое кисейно-белесое облачко
с точками внутри, уносящееся в небо. Не долетев до настоящих облаков,
оно исчезло.
Практически не нуждаясь в сне, первые двенадцать часов дома он
просто проспал. По-человечески. Лежа в чистой постели на хрустящих
белых простынях, пахнущих льном. И спали мирно все многочисленные
сферы сознания, живущие в нем отдельно друг от друга, объединяющиеся
только по воле главного "я" - личности землянина - в личность
вселенского существа. Никто не тревожил - напрямую, хотя многие
искали, ждали, беспокоились за его судьбу: Железовский, Ромашин, Джума
Хан, Карой, Таланов, Заремба, оператор кримрозыска Столбов, комиссар
Боянова, отец... Мальгин отмечал это машинально, во сне, чувственное
поле по его желанию не отключалось, служа каналом связи и сторожем
одновременно, и все же он спал. Одного только он не услышал, пережив
мимолетное сожаление, - таинственного зова, в котором чудилось что-то
знакомое, теплое, как запах хлеба. Он спал... А проснувшись, ощутил
зверский голод и не успокоился, пока не утолил его, съев обед на три
персоны и гору фруктов. Подумал: все же надо признаться, что насыщение
по-человечески - это приятно.
Устроившись в кресле, ощущая изрядно забытую приятную тяжесть в
желудке, Мальгин попробовал позвать Купаву, но шуршащий океан пси-поля
не принес ответного эха, будто Купавы не было в живых. Тревожно заныло
сердце. Заволновавшись, он слишком резко включил центры
сверхчувствования, объединяющего пространствовидение, многодиапазонный
- от сверхдлинных радиоволн до жесткого рентгена - слух, осязание
полей и тончайших колебаний вакуума, обоняние любых комбинаций атомов
и молекул - в одно общее, объясняющее суть вещей чувство-понимание,
вынесшее его за пределы Солнечной системы. Отозвалось лишь поле связи
интрасенсов, которые чуть ли не мгновенно обнаружили появление
мощнейшего биопотенциала и попытались объединенными усилиями
идентифицировать личность. Купава не отозвалась и на этот раз, а
Мальгину после сжатия в нормальную пси-сферу пришлось наводить порядок
в квартире: взрывное выделение энергии в блин раскатало мебель по
стенам и изменило структуру стен.
Поразмыслив, не улетела ли Купава куда-нибудь к звездам, хирург
принялся обзванивать знакомых и друзей: хотя слово "обзванивать" не
совсем подходило к тому, чем он занимался. Не прибегая к мощным
резонансам природной среды, он нащупывал линии коммуникации, ведущие в
квартиры или в рабочие модули, подключался к инкам или "домовым" и за
несколько секунд узнавал новости.
Аристарх Железовский после приключений на Меркурии и в "черном
социуме" Чернобыля лечился в Болгарии, у Забавы Бояновой. Подключение
Мальгина он почувствовал, но сообразить, что это такое, не успел -
Клим оборвал связь. Он был искренне рад, что этот гигант выдержал
испытания и не собирался отступать от своих замыслов.
Игнат Ромашин отыскался в экспертном отделе управления, где
готовился к походу в орилоунское метро, не ведая, что сделать это уже
невозможно.
Джума Хан дежурил в обойме подстраховки над "сферой Сабатини" и
время от времени звонил Ромашину.
Похоже, что они нашли общий язык и общие интересы, подумал Клим.
Интересно, как у него с Карой? Звонит он ей хотя бы или нет?
Проверять эту мысль Мальгин, однако, не стал. Карой Чокой он нашел
дома в кругу подруг. Выглядела она великолепно, в беседе была
остроумна и весела, а что крылось за этой веселостью, выяснять не
хотелось. Но что-то она, вероятно, почуяла, когда Мальгин смотрел на
нее глазами "домового", потому что вдруг во время разговора прервала
фразу и оглянулась, и глаза ее стали огромными и черными.
Заглянул Мальгин и в институт, поговорив с Гиппократом и выяснив
все решаемые в институте проблемы. Его не удивило, что лечкорпус
института полон пациентов, зато поразило повышение Ивана Зарембы:
молодой хирург исполнял обязанности заведующего отделением,
по-хозяйски заняв кабинет Мальгина и увлеченно трудясь над теорией,
которую до этого разрабатывал Клим. Он не особенно взволновался, когда
Мальгин заговорил с ним через КПР киб-секретаря, представ в виде
"черного человека".
- Клим, это ты? - спросил он, щурясь от смены освещения. - Не
притворяйся, я же вижу, что это ты.
- То есть как? - опешил Мальгин.
- Да нет, я в переносном смысле, - замахал руками Заремба. - А
что, это в самом деле ты? Смотри какой я нюхач!
Мальгин не выдержал и засмеялся.
- Ох, Иван, как был - святая простота, так и остался. Что же это
ты без спроса взялся за мою тему? Гиппократа загонял. Хочешь войти в
историю?
- А кто не хочет? - заулыбался молодой нейрохирург, не услышав в
голосе Мальгина грозных ноток. - Но я в общем-то тебе не соперник,
катет не может быть больше гипотенузы.
- Что?
- Так говорит один мой знакомый математик. Ты гипотенуза, я катет.
Понятно? Я тут у тебя ничего не трогал, не стирал, интересно просто
повозиться с материалом. Хотя, - Заремба почесал в затылке, - кое-что
мне тут непонятно.
- Читай информатуру. - Клим улыбнулся. - Может, и станешь
гипотенузой. Работай на моем месте, едва ли я вернусь в институт. Хотя
не исключено.
Заремба расцвел.
- Не волнуйся, если что - я тебя заменю.
На смех Мальгина Иван отреагировал по-своему: оглянулся,
заговорщицки понизил голос, в глазах его заиграли азартные огоньки.
- Клим, а ты... еще экзосенс или нормальный мужик?
- Нормальный экзосенс, - ответил Клим. - Прощай.
Заремба запротестовал было, у него накопилось очень много вопросов
к бывшему заведующему отделением, однако Мальгин спешил. Показавшись
Зарембе в обычном виде, он отыскал Стобецкого, но говорить с ним не
стал. Свидание с институтом разбередило душу, включило ностальгическую
цепь и испортило настроение.
Посидев немного, он снова позвал Купаву и внезапно услышал ответ
Шаламова:
- Ага, наконец-то! Климыч? Ты на Земле?
Мальгин напрягся, силясь определить координаты Даниила, и
обнаружил его в каких-то старинных бетонных подвалах, прятавшихся в
диком лесу, на краю болота. Местность называлась Юганские
нефтепромболота и располагалась в центре одного из самых древних
"черных социумов". Из болота торчал металлический шпиль, в котором с
трудом угадывался нос "пакмака". Сам Шаламов - весь как узел
пересекавшихся сознаний и воображений, в том числе и больных,
размышлял о чем-то своем, непонятном даже Мальгину, но человек в нем,
остатки человеческого "я" еще помнили прошлую жизнь.
- Чувствую по ответу - человек-да! Я тону, Клим, и мне уже не
выплыть, пропал бравый курьер.
- Я помогу...
- Держись от меня подальше, психика пошла вразнос, и я теперь, как
пуганый дьявол, мечусь по Системе, сам не зная, с какой целью. Отыщи
Купаву, она твоя жена...
- Твоя!
- Не глупи и не пререкайся, мне трудно контролировать остатки
личности, все рассыпается как карточный домик... Так вот, она любит
тебя, дурака, а ушла ко мне, чтобы доказать, что и она способна на
решение, а не только ты, железный Мальгин, человек-да! Неужели ты
этого не понял?
- Чушь!
- Надо же, не понял. Впрочем: чего тебя осуждать, мастер, если я
это понял только в последнюю встречу. А она гордая, твоя Купава, и
никогда не признается сама. Ты же знаешь.
- Чушь!
- Не веришь себе - ладно, поверь мертвому. Я тоже был не сахар, но
никогда не гнул ее волю, со мной можно было спорить, а ты даже пустяк
выговариваешь так, будто вещаешь истину в абсолюте. Брось эту
манеру... и найди ее...
В пси-канал разговора стали вклиниваться какие-то посторонние
шумы, свисты, чужие голоса. Шепот Шаламова стал теряться на этом фоне,
тонуть, гаснуть.
- ... зависит от... скоро она... люб... щай... тер...
