Такэда впервые остро пожалел, что случай вовлек парня в эту дикую,
непонятную, непредсказуемую, невероятную авантюру.
Но дороги назад действительно не было.
Иван Григорьевич Красильников, инструктор россдао, о котором говорил
Роман, бывший его ученик, оказался почти таким же молодым, как и сам
Роман: шел ему тридцать первый год. На вид нескладный, долговязый, слегка
сутулый, не имеющий особо развитой мускулатуры, он не оставлял впечатления
сильного человека и опытного бойца, но глаза - серые, цепкие, умные -
выдавали его сразу. В них за блеском иронического внимания таилась скрытая
сила и предупреждение, вызывающие невольное уважение у любого, кто
встречался с Красильниковым.
Никита помнил слова Такэды, что мастера шестой категории россдао
"достать" невозможно, однако убедился в справедливости сказанного только в
ЦРБИ, в котором Красильников работал инструктором-наставником. На первой
же-тренировке наставник провел учебный бой сразу с шестнадцатью учениками,
нападавшими со всех сторон, и, не получив ни одного прямого удара, уложил
их всех в течение трех минут. И это несмотря на то, что многие из ребят
занимались россдао по пять-шесть лет и сами были инструкторами в других
школах!
Никите Иван Григорьевич - все звали его только по имени и отчеству -
понравился. Он не любил много говорить, зато много показывал, и жесты его
были красноречивее слов. Сухову он после показательного боя задал только
один вопрос:
- Как, по-вашему, можно сформулировать цель мастера россдао в схватке
с многочисленным противником?
Никита, застигнутый вопросом врасплох, промямлил:
- Ну... наверное, использовать неизбежную сумятицу... вести бой в
манере защита-контратака...
- Основная цель - вывести из строя противника наиболее эффективным
методом и с наименьшей затратой сил. - Красильников внимательно оглядел
Никиту снизу вверх. - Хотя и вы, конечно, в чем-то правы. - Повернулся к
молчавшему Такэде. - Рекомендации Романа мне вполне достаточно, да и
материал неплохой, будем работать. Но и вам придется позаниматься с ним,
если хотите достичь максимального результата.
На этом и закончился "цикл вводных лекций" Красильникова, отбирающего
учеников только по ему одному известным качествам.
Занятия отвлекали от горестных дум и тягостных ожиданий, и Никита,
сменивший имя и фамилию на Владимира Петрова, с головой ушел в борьбу,
занимаясь по двенадцать часов в сутки.
Они сняли квартиру на северной окраине Хабаровска, разбросанной по
сопкам, у пожилой четы Ивяевых, пенсионеров, подрабатывающих в летнее
время сбором облепихи, грибов и ягод. Хозяев звали Федором Полуяновичем и
Марией Кирилловной, и были они тихими, неразговорчивыми, стесняющимися и
добрыми людьми, прожившими в тайге полжизни и лишь к старости получившими
квартиру в городе, да и то по настоянию детей. Сын женился на белоруске и
уехал в Гомель, благо в славянских странах еще не дошло до визового
обмена; дочь тоже уехала - на Сахалин, выйдя замуж за капитана рыболовного
сейнера, и старики остались одни.
Как вышел на них Такэда, Никита не знал, но был рад, что может
уединится в комнате и заниматься своими делами, никому не мешая: комната
Толи находилась напротив. Сами же хозяева жили в третьей комнате, в конце
коридора, За общей гостиной. - где стояли телевизор, старенькое пианино и
сервант.
Комната Сухова была по-спартански голой: стол, кровать, стул, шкаф.
Зато хватало места и на обработку като - комплекса упражнений, и на
занятия со снарядами, в основном - гантелями, поясным эспандером и
подвесным турником.
Такэда побыл в Хабаровске с неделю и уехал, взяв слово с танцора, что
тот не сорвет "режим подводной лодки, лежащей в засаде на грунте". Инженер
все еще не терял надежды найти пресловутую Книгу Бездн.
Первое время Никита свято соблюдал "режим": ходил толькона
тренировки, а все остальное время проводил дома, занимаясь повторением
пройденного или читая книги, в том числе оставленные Толей философские
труды Лосева, Андреева, Бердяева, Шульгина и других. Но тоска по Ксении
скоро превратилась в физическое недомогание, и Сухов стал искать способы
отвлечения от этой напасти, самым привычным из которых был ночной клуб или
бар; в Хабаровске их хватало. Слать письмо Ксении он побоялся, да и Такэда
пообещал привезти весточку от нее или хотя бы открытку.
День шел за днем, "печать зла" о себе не напоминала, звезда на плече
молчала, и Никита поневоле втянулся в ритм ежедневных тренировок, не
забывая об акробатике. Так он однажды поразил товаращей по группе тройным
сальто и рондадом с переходом на шпагат. Тоска по танцу тоже давала о себе
знать, но он терпел, мечтая когда-нибудь "показать класс". В доме Ивлевых
он тоже не мог танцевать открыто, да и комната для балетной танцевальной
программы не подходила.
Затем его озарило, и после недолгих колебаний он предложил свои
услуги в качестве солиста в казино "Бомонд", забыв об осторожности, и
вспоминая случившееся в Москве, за тысячи километров отсюда, чуть ли не
как миф. Уговорил он себя тем, что запас денег, заработанных в прежней
жизни, был не вечным.
Танцевал Никита в казино три раза в неделю, по вечерам, но слава о
танцоре разлетелась по городу быстро, и в дни его выступлений "Бомонд"
заполнялся до отказа. Никита повеселел: после длительного перерыва он
наконец-то нашел свою стихию, помогавшую скрасить жизнь. Но спустя два
месяца, в течение которых от Такэды не было ни слуху, ни духу, ситуация
изменилась.
Во-первых, пришло письмо от Ксении (Толя все же нашел ее и Дал
адрес), прочитав которое Никита едва не сорвался с места и не помчался в
Москву. Во-вторых, Красильников узнал о ночной жизни подопечного и
потребовал ее прекратить, обратив внимание на усталость последнего,
мешающую работать в полную силу. На инструкции Такэды он ссылаться не
стал, но аккуратно провожал ученика с тренировок до дома, оставаясь
незамеченным. В-третьих.
Сухов почувствовал дуновение посторонней силы. В результате
интенсивных занятий по концентрации внутренней энергии внимание и
чувствительность его обострились, и ему показалось, что кто-то начал
следить за ним - слепо, не видя, на уровне психического контакта. Точку
поставило происшествие в казино.
В этот вечер начала ноября, холодный и дождливый, в казино заявились
воротилы местного бизнеса: президент Дальневосточного филиала Инкомбанка,
директор колбасной фабрики, сопрезидент японо-российской коммерческой
фирмы "Хацюмэ", и с ними три десятка "крутых" парней - телохранители,
приятели, девицы. Перед публикой Никита выступать не любил, но платили ему
хорошо, и делать было нечего, приходилось танцевать. К двенадцати ночи он
вымотался, танцуя по заказам: "Генацвале, держи. - Кто-нибудь из свиты
бизнесменов совал ему десятитысячную банкноту. - Танцуй хараппу". И Никита
танцевал.
Но без четверти двенадцать он решительно отодвинул ведущего и заявил
в микрофон, что просит уважаемых гостей "не гнать лошадей", программа
закончена. Однако гости, подогретые обильными возлияниями, продолжали
кричать "бис" и совать деньги, требуя продолжения. Сухов пожал плечами и
сошел со сцены, и наткнулся на коренастого крепыша в светлом костюме с
гвоздикой в петлице. Это был один из друзей Шавеля, президента Инкомбанка,
а может, не друзей, а компаньонов.
- Танцуй, малый, - сказал он хрипло, протягивая пачку долларов. -
Плачу "зелеными". Но уйдешь по моему сигналу.
Никита побагровел: в таком тоне с ним еще не разговаривали.
Однако сдержался.
- Прошу прощения, мистер, но программа закончена.
Сбоку подсунулся владелец казино Голдман, рыхлый, вечно потеющий,
лысый, как колено.
- Володя, не ерепенься, попрыгай еще полчасика. Гости просят, нельзя
отказывать.
Сухов заколебался было, но коренастый повел себя в прежней манере:
- Куда он денется? Еще не родился такой оригинал, который отказал бы
Щавелю. И мне.
- Этот оригинал я. - Никита сбросил с локтя пухлую руку Голдмана и
направился к двери за стойкой бара.
За спиной раздался злой хрип коренастого, тенорок владельца казино,
еще чьи-то голоса, но танцора никто не остановил. Зато его встретили за
дверью казино, в переулке.
Никита ощутил толчок в сердце: вспомнились прежние столкновения,
инициированные "печатью зла". Неужели она снова нашла его? Несмотря на все
ухищрения скрыться, замаскироваться, выйти из "круга устойчивого интереса"
парней СС? Или все объясняется вполне прозаически: местные мафиози решили
наказать строптивого танцоришку?..
Итак, трое... нет, больше. Сухов привычно собрался, концентрируя
внимание. Он уже научился пользоваться резервами внутренней энергии
организма, но применять свое знание еще не приходилось.
Значит, трое - впереди, еще двое - за кустами, справа. Эти наиболее
опасны, потому что вооружены, И все же это не засада "свиты Сатаны", а тем
более не ЧК.
- Ты что возомнил о себе, танцор? - пренебрежительно сказал один из
троих, самый высокий; одеты все трое были в одинаковые серые плащи и
шляпы. - Мало платят? Что за капризы? Шеф остался очень недоволен, а за
это наказывают.
- Что ты с ним церемонишься. Жердь, - вмешался второй, пониже, с
волосами до бровей. - Он думает, если накачал мускулы, значит имеет право
хамить. Он нуль, и пусть знает, что нуль!
Волна гнева ударила в голову, затмила сознание, и Никита ед. - ва
удержался от ответа, вовремя вспомнив наставление Красильникова: "Злость
должна быть чисто спортивной и направлена на себя, но ни в коем случае на
противника. Это - верный путь к поражению".
Видимо, трое приняли его колебания за проявление малодушия, потому
что третий член группы презрительно сплюнул, едва не попав на брюки
Сухова.
- Наложил в штаны, танцор? Мы тебя побьем не сильно, для
профилактики, чтобы знал, как отвечать шефу, и чтоб другим неповадно было.
Высокий тут же ударил Никиту в грудь, вернее, в то место, где он
только что стоял. И ойкнул, получив хлесткую пощечину, от которой у него
посыпались искры из глаз. Второй "экзекутор" тоже махнул рукой - у него
был кастет, и заработал удар по ушам, который вывел его из строя на
несколько минут. Третий, самый низкорослый, небыстрый и подвижный, знал
каратэ - судя по его прыжку и удару ногой, но и его замах не нашел цель:
Никита ушел в сторону и добавил прыгуну пинка, увеличившему его скорость.
- Все? - буднично спросил Сухов высокого. - Я могу идти?
Сам он в это время думал о тех двоих, что готовились его встретить у
выхода из переулка. Но заниматься ими ему не пришлось.
На свет фонаря вышла фигура в спортивной куртке с капюшоном, поманила
танцора рукой:
- Кит, побыстрей.
У Никиты едва не выскочило от радости сердце - это был Такэда
собственной персоной.
Трое нападавших не стали продолжать "урок", ворча и ругаясь, убрались
прочь.
- А остальные? - спросил Никита.
Такэда оглянулся на кусты, махнул рукой.
- Ими занимался Красильников, все нормально.
- Иван Григорьевич?!
- Для подстраховки. Извини, я не предупредил. Но и ты, я гляжу,
кое-чему научился, а?
- Ситуация была не очень сложной. - Изумление Сухова прошло не сразу.
- Ну ты и даешь, Оямыч! И Красильников согласился?
- У меня осечек не бывает. Идем, сейчас дождь пойдет, а я без
зонтика.
Никита поспешил за другом, даже не пытаясь скрыть радость: появление
Толи означало не только свежую информацию, но и перемену хода событий.
