который и при приходе всех его сил, не был захвачен. Жители окрестные,
жители Воскресенска и жители тех селений, которые или захвачены были, или
сожжены, собрались к общей обороне. Призывая на помощь бога, они единодушно
положили защищать Воскресенск и не перепускать за него врагов. Предприятия
свои основали они не на слепой отважности, но на благоразумии и
осторожности. Они учредили денную и ночную стражу, расставили караулы по
лесам и по всем местам, откуда скрытно можно наблюдать неприятелей; часто
влезали для наблюдения на вершины дерев, хотя, может быть, и не слыхали,
что Суворов то же делал. В перелесках, за буераками, везде осторожные
воины-земледельцы расставляли недремлющую стражу. Сверх того установили,
чтобы по звону колокольному сбираться им немедленно верхами и пешком, где
услышат первый звон. На повестку сбегалось множество осторожных
воинов-земледельцев: иные были вооружены ружьями, другие копьями, топорами,
вилами и косами. Сколько побуждений оживляли воинов-поселян! В глазах их
горели родные их пепелища, пылали верхи храмов божиих; в лесах далеко от
них укрывались их жены, их младенцы, их старики, не могущие поднять ни
оружия, ни рук!
Вооруженные поселяне неоднократно прогоняли неприятельские отряды,
приходившие от Звенигорода и со стороны от Рузы; часто отражали их от
самого Воскресенска, неоднократно бывали в сражениях одни и с казаками;
поражали, брали в полон и доставляли пленных казацким караулам. В
Звенигородской округе убито, ранено и взято в плен неприятелей вооруженными
обывателями более двух тысяч. Таким образом воинами-поселянами защищен
город Воскресенск, спасен монастырь, Новым Иерусалимом называемый, и
охранена некоторая часть селений.
В делах воинов-поселян особенно отличились голова экономической
Вельяминовской волости Иван Андреев и села Лучинского графа Голохвастова
сотенной Павел Иванов. Голова Вельяминовской волости снаряжал, поощрял
поселян, сам выезжал на сражение, часто бился с врагами, много
способствовал благоразумными советами и распоряжениями и когда поселяне его
благодарили, он говорил: "Благодарение бога! Он нас вразумляет". Сотенный
Павел Иванов привел с собою всех своих сынов; снаряжал людей, бывал в
сражениях, был ранен и сам перевязывал одного раненого сына.
Кроме двух упомянутых воинов-поселян, и другие немало способствовали к
защите Воскресенска, монастыря и некоторых селений. Звенигородский мещанин
Николай Овчинников, живший в Воскресенске, выезжал неоднократно на битву,
мужественно сражался и ранен в руку. Воскресенский купец Пентюхов,
звенигородский мещанин Иван Горяинов, дворовый человек князя Голицына
Алексей Абросимов, гр. Колошина служители Алексей Дмитриев, Прохор
Игнатьев; помещика Ярославова Федор Сергеев, вотчинный староста графа
Остермана села Ильинского Егор Яковлев, гр. Ардалионова сельца Ивашкова
Устин Иванов, и того ж сельца крестьянин Егор Алексеев. Все мужественные
защитники Воскресенска и сами храбро бились и других одушевляли.
ДЕЛА ВОИНОВ-ПОСЕЛЯН ПО ВЕРЕЙСКОЙ ОКРУГЕ
В исходе августа и в начале сентября неприятельские отряды, томимые
голодом, непрестанно нападали на Вышегородскую волость графини Головкиной.
Расторопные старосты Никита Федоров и Гаврила Миронов с сельскою своею
дружиною отважно и неустрашимо отражали нападения.
Бегущие отряды неприятельские покушались перейти Протву реку, на которой
была мукомольная мельница о пяти поставах. В руки их мог бы достаться
запасной каменный амбар, в котором хранилось более пятисот четвертей ржи.
Два писаря Вышегородской волости Алексей Кирпишников и Николай Усков
немедленно бросились в селение. "Друзья!-воскликнули они,-в последний раз
докажем нашу верность, враги бегут из Москвы; вооружимся! Бог нам помогал,
бог нам поможет". Мгновенно собралось до пятисот воинов-поселян, и полетели
против отряда неприятельского, состоявшего из трехсот человек. Между тем,
когда мужественные крестьяне отражали отряд неприятельский, бывший в то
время на мельнице работник Можайской округи, экономической Ретайрской
волости, Ильинской слободы крестьянин Петр Петров Комоланов и товарищ его
из деревни Лобованой графини же Головкиной Емельян Минаев, дав друг другу
крепкое слово или умереть или отбить врагов; под частыми ружейными
выстрелами разрушали валы плотины и спускали воду, разбрасывая оплоты,
которыми удерживалась она в пруду. Спустя воду, остановили они
неприятельский отряд, спасли дом, хлебный запасной амбар, дворы и имущество
набережной слободки, состоящей из сорока восьми домов, церковное жилье,
наконец, отстояли вотчинную церковь Успения божией матери. Мужеством
воинов-поселян при том же случае спасены села Доброво и Понизовье.
Служители алтарей господних, благословенные святейшим Синодом на оборону
Отечества, также ревностно участвовали в защите селений и храмов божиих.
Иоанн Скабеев, верейский соборный священник села Дубровы, прилежащего к
селу Вышегороду, с рвением пастырским возбуждал крестьян непоколебимо
стоять за веру и родную землю! Успенской церкви пономарь Василий Семенов,
находясь тогда в селе Дуброве и животворясь примером усердного пастыря,
участвовал в его общеполезных подвигах и неоднократно с оружием в руках
встречал и гнал неприятеля.
ПОДВИГ ГРАЖДАН ГОРОДА ВЕРЕИ
Воины-поселяне действовали в округе Верейской, а мещане верейские
действовали при освобождении первого из русских городов, занятых 1812 года
неприятелем, то есть Вереи. Этот лавр стяжал генерал Дорохов. На трудный,
убийственный приступ вели его четверо верейских мещан. Не щадя жизни
открытою грудью бросались они на валы крепостные и на груди их блеснули
военные знаки Георгия-победоносца.
Храня в незабвенной памяти -подвиг граждан верейских, Дорохов, уклонясь за
болезнию с поприща военного, писал к жителям Вереи: "Если вы слышали о
генерале Дорохове, который освободил ваш город от врагов Отечества нашего,
то в воздание дайте мне три аршина земли для вечного моего успокоения при
той же церкви, где вместе с храбрыми вашими гражданами я взял приступом
укрепление неприятельское. Дети мои будут вас благодарить, а я и в могиле
награжден буду любовью вашею".
ДЕЙСТВИЕ ПРИРОДЫ. ПЕРВОЕ ОКТЯБРЯ 1812 ГОДА
Упомянул я, что никакие сношения, существовавшие до нашествия, не могли
известить меня о семействе моем, но тут природа взяла свои права. А как,
увидим.
Наступил день первого октября. Наступил день, в который угодно было
провидению назначить первые движения Наполеону к выходу из Москвы, а мне,
горестному страннику, назначить первую встречу с семейством. Расскажу
сперва о последнем обстоятельстве. Первого октября с мыслями туманными в
десять часов утра вошел я в спальню Ивана Петровича Архарова.
Радушный мой гостеприимец лежал еще в постели, а подле него сидел
незнакомый мне человек в мундире морской службы. Завязался общий разговор.
Незнакомец пристально всматривается в меня и прислушивается к моему голосу.
Порывисто встает он и говорит: "Позвольте спросить, как вас зовут?" Я
откликнулся вполне, а незнакомец продолжал: "Извините, что не зная вас, я
отнесся к вам. Голос ваш сходен с голосом вашего братца Ивана Николаевича,
который теперь с князем Лобановым в городе Горбатове, где и семейство
ваше". Вестником по сходству голоса был мичман Сущов.
Перекрестясь в восторге душевном, я поспешил за подорожною и полетел в
Горбатов. Быстро мчалась моя тройка, еще быстрее сердце стремилось к милым.
Сердце и мысли мои были у колыбели дочери и с матерью ее. Молнией примчался
я в Горбатов в шестом часу вечера, то есть в тот самый час, когда за месяц
перед тем выехал от неприятеля из Москвы. Был еще только четвертый год
нашего супружества. Мы пошли к алтарю брачному не по расчетам .и не по
уставам светским, нас вели к нему сердце и любовь. Что же чувствовала
подруга моя в продолжении целого месяца, слыша, что я был и при армии и в
тех местах, куда ожидали неприятеля? Тут говорят одни слезы, а что они
говорили, того не выскажет перо. Вот повесть о разлуке нашей. В то самое
время, когда в Коломне пошли мы перевязывать рану брату нашему Григорию
Николаевичу, ехавший с нами полковник Кочубей отыскал роту двоюродного
брата нашего Владимира Андреевича Глинки и известил обо мне мое семейство.
Немедленно разосланы были гонцы отыскивать меня и братьев моих. Тщетны были
все их поиски. Между тем весть о приближении неприятеля в Коломну час от
часу усиливалась. Родственник мой, получив приказ следовать с
артиллерийскою своею ротою в Орел, присоветовал семейству моему ехать по
Владимирской дороге. Под покровом одного провидения прибыло оно к темной
ночи в городок Егорьевск. Карета, занятая в Москве, остановилась на пустой
улице. Накрапывал дождь. Мрак ночи сгущался. Престарелая родственница жены
моей, выехавшая с нею, готовила из истолченного хлеба пищу для нашей
дочери-младенца, оставленной бежавшею кормилицею под Москвою. Вопли
младенца и гробовая тоска истомляли душу ее матери. Вдруг слышит она голос:
"Поезжайте в богадельню, там вас примут". Быстро выглянув из кареты, жена
моя увидела старика у кареты, опершегося на костыль с непокрытою головою.
Ветер развевал седины его. Жена моя готовилась его благодарить, но он исчез
как призрак скоротечный. Следуя внушению старика, семейство мое направило
путь к богадельне и принято было с христианскою готовностью. Есть
пословица, что беда беду следит. Случается, что и отрада идет вслед за
отрадою. На другой день пришли в Егорьевск полки князя Лобанова; на другой
день брат мой Иван Николаевич, бывший при князе квартирмейстером, встретил
мое семейство и сопровождал его до Горбатова, где неожиданная судьба и меня
соединила с ним.
ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ДОБЛЕСТИ 1812 ГОДА
Не посягая на чужое, предложу только то, что непосредственно было сообщено
мне. Много предъявлено и много еще не высказано доблестей, ознаменованных
тем парением духа, который показывает свойства народные и жизнь душевную.
Мы видели времена необычайные; видели их и другие народы: и если собрать и
соединить все то, что в них совершилось, то убедятся, что самоотречение
вполне выражает жизнь душевную. В предъявлении жизни народной или, лучше
сказать, жизни человечества, есть собрания вековых преданий поэтических.
Соберите все события самоотречения народного, и вы представите деятельную
поэзию духа человеческого. А я предлагаю здесь о своих и из своего. Июля 17
Западная армия вступила в город Поречье. С выходом оттуда полков наших
выходили и обыватели, с живою горестью прощаясь с семейными приютами
своими. "В это время,-говорит офицер, сообщивший известие в "Русский
вестник",- забежал я в дом, где был мой ночлег. И какое зрелище поразило
глаза мои! Престарелый мой хозяин стоял на коленях и молился. По сторонам
его стояли также на коленях жена его, невестка и пятеро внуков. Углубленный
в молитву душевную, он не заметил прихода моего, встал быстро, вынул из
киота образ спасителя, благословил им всех и каждого, отдал образ жене и
сказал: "Возьмите все нужное на путь дальный. Бог с вами! Ступайте! А я
останусь. Я стар: вам и без меня будет тяжело. Убьют: будь воля божия!"
В последние дни до оставления Смоленска у всех была одна мысль: бог и
Отечество. Воины и жители с братским радушием ходили по церквам, а когда 26
июля отдан был приказ идти вперед, обыватели, вооружаясь чем кто мог,
спешили за войском. Снова возвратились полки наши в Смоленск, и упорный
горел бой трехдневный. С четвертого на пятое число Наполеон с грозным
напором всех сил своих порывался перехватить московскую дорогу, в удержании
которой состояла главная цель вождя русского войска. А для этого нужно было
удерживать и защищать несколько времени город. В стенах его Дохтуров сменил
корпус Раевского, который и выдерживал и отражал сильные нападения
неприятеля. Сменя Раевского, Дохтуров продолжал мужественные его подвиги.
