разговор с Желтовским со всем, что произошло, и что еще могло последовать.
- В общем пустяковый разговор.
- Вот вам продолжение вашей встречи с Желтовским в Бурже, - протянул
Якимов ему два листка. - Тут ксерокопия со статейки в парижской газете и
перевод ее на русский.
- О чем статейка? - в волнении засопел Фита, уже догадываясь, о чем
речь.
- Обо всем, обо всем, правда, без упоминаний фамилий. Но обещают
назвать. Прислано сегодня анонимно Батрову в "Улыбку".
- Я все это знаю, - тихо сказал Фита, понимая, что скрывать уже
бессмысленно.
- Откуда?
- Получил с утренней почтой на службу такое же послание... Зачем он
это делает, не пойму.
- Выбить вас и всех прочих из колеи, заставить нервничать, делать
глупости, чем и выдать себя, т.е. подтвердить.
- Что же предпринять? - растерянно спросил Фита.
- Делать вид, что ничего не произошло, никаких резких движений,
никаких контактов с Желтовским. Последующее постараюсь предвосхитить...
Идите, я дождусь электричку. Доброй ночи. - Когда Фита ушел, рыжеволосый
сделал еще два звонка из автомата. Затем подошла электричка на Москву.
Утром жена Фиты, как обычно, понесла ему наверх поднос с бутербродами
и кофе и обнаружила его мертвым...
- Ай да Ушкуев, сукин сын, подвел нас - сел в тюрягу! - воскликнул
Перфильев.
- Дуракам там и место, - ответил Лебяхин.
- Он же расколется, как гнилой орех, начнет давать показания, нас
потянет.
- Ерунда. Мы платили ему официально, как государственному чиновнику.
У нас в бухгалтерии есть все кассовые ордера, счета, куда мы переводили
деньги. А взятки, кои он получал от нас, у него хватило, надеюсь, ума
нигде не фиксировать. Первому же следователю скажем: "Чушь, клевета".
Пусть докажет, что не так, хотя и будет понимать, что мы давали Ушкуеву.
- Как он "подзалетел"? - спросил Перфильев.
- Он затеял какую-то сделку с жуликами. А конкуренты этих жуликов -
тоже жулики, - настучали. И он, и его партнеры по сделке были взяты в
момент дачи и получения взятки. Просто, как высморкаться.
- Нам придется теперь посуетиться, чтобы поискать новые объекты,
время поджимает, - сказал Перфильев.
- Найдем, - усмехнулся Лебяхин. - Ушкуевых еще много осталось...
- Прибыл факс из Новороссийска: машины "Катерпиллера" благополучно
приплыли из Марселя. Мне, наверное, придется поехать в Новороссийск.
- Вот, что значит иметь дело с солидной фирмой, а не с прохиндеями...
Допив утренний кофе и дожевав бутерброд с салями, Желтовский с
нетерпением закурил, сделал две глубокие затяжки и начал натягивать
куртку, когда раздался звонок. Он снял трубку:
- Слушаю.
- Месье Желтовский? - женский голос.
- Он самый.
- Я представитель "ФСТ" ["Франс-систем-телевизион"]. Только что
прилетела из Парижа. Вам привет от Поля Берара и пакет от него, - женщина
говорила по-русски, но с заметным грассирующим французским акцентом.
- Спасибо. Как я могу получить пакет?
- Я в "Метрополе". Оставлю у дежурной, потому что меня вы не
поймаете, буду носиться по Москве. Я всего на два дня. Но на всякий случай
запишите мой номер, - она продиктовала. - Меня зовут Сесиль Буланже.
- Может, поужинаем вместе, мадемуазель Буланже?
- Боже мой, - засмеялась она, - как приятно снова слышать, что ты
"мадемуазель", но увы, существуют необратимые изменения... Благодарю вас,
но у меня все расписано до самого отлета.
- "Черт с тобой, - подумал Желтовский, вешая трубку. - Может ты уже
действительно такая "мадам", что все заросло мхом..." Заперев дачу, он
пошел к машине...
Пакет был объемистый - ярко-желтый конверт, заклеенный в торце
большим клапаном. Желтовский уселся в кресло тут же в холле и нетерпеливо
вскрыл конверт, достал несколько страничек из блокнота, исписанных мелким
почерком Берара:
- "...Итак, господина из "Жюстен-кредито банк" зовут Паскаль Жувэ.
Обхаживал я его долго, как старую деву, решившую, что она вообще
неприступна. И все же я его "проколол". Во-первых, пообещал анонимность
его информации; во-вторых, дал ему хороший аванс, на четверть новенького
"ситроена" хватит, в-третьих, что все-таки надо поставить в "во-первых",
прижал его фактами из его славного прошлого, которое он скрывает, но
которое я раскопал (об этом ниже). И он лег под меня. Да, у них был
русский вкладчик с очень большим счетом. Судя по осторожности, с какой тот
обращался со счетом, можно полагать, что деньги тайные. Поступили они
сразу, одной суммой, она не пополнялась, расходовались деньги крайне
редко. А зовут владельца счета Алибаев Закир Фаридович. Азиат? В этом
разберешься сам. Раскачивай это дело дальше. Потом подытожим, соединим
твое и мое и - бабахнем..." Дальше шло описание тех "подвигов" Паскаля
Жувэ, от которых в молодости чувствуешь себя героем, но которые к старости
проклинаешь...
Затолкав листки в конверт, он сунул его в сумку и вышел. Сидя в
машине, он не торопился вставлять ключ в замок зажигания. Возникшая в
голове мысль, высеченная, как кресалом искра, одной строкой из письма
Берара, разгоралась, словно давно засохший трут с обуглившимся краем.
Став, наконец, пламенем, она осветила дальние углы памяти. И сопоставляя
все, Желтовский мысленно улыбнулся своей догадке. Если она окажется верна,
значит они с Полем Бераром напали на золотую жилу... "Стоп! Стоп! Это же
легко проверяется!" - осенило его. И заведя машину, он резво, все еще
весело додумывая свою догадку, поехал в Останкино. Нужно было в
монтажную...
Целый день он был в каком-то нервически-веселом настроении, подгоняя
медленно тянувшееся время, мечтая скорей рвануть на дачу...
Вечером, прикончив остатки еды из холодильника, откупорив банку пива,
он стал рыться в черных пакетах с фотографиями. Наконец нашел, что искал.
Сел писать письмо Берару. Вложил его в конверт, присовокупив фотографию.
Уже было около девяти, когда он позвонил в гостиницу мадам Буланже, моля
Бога, чтоб она оказалась на месте.
- Ваш звонок перехватил меня у двери, - сказала она. - Тороплюсь, за
мной должны заехать, повезут на какой-то ночной банкет. Я слушаю вас.
- Мне нужно передать срочное письмо Берару. Не будете ли так любезны?
- Будьте у меня завтра в девять тридцать утра. В девять сорок пять
меня уже не застанете, - согласилась она...
Они встретились в холле. Ей было около сорока, высокая сухая шатенка
с некрасивым, слишком узким, лицом, которое украшали большие веселые
глаза.
- Это очень важно, мадам, - сказал Желтовский, отдавая конверт.
- Обещаю, что послезавтра письмо будет у Берара, если он не упорхнет
куда-нибудь за пределы страны...
2. МОСКВА. СЕГОДНЯ. "НЕ УВЕРЯЙ, ЧТО
ЭТОТ КСЕНДЗ НЕ МОГ БЫТЬ ТВОИМ ОТЦОМ"
Они сидели в большом кабинете - один за столом, другой в кресле.
Финская мебель, обтянутая темно-коричневым велюром, не соответствовала
выцветшим голубым шторам на больших окнах. Не соответствовала по законам
гармонии цветов. И именно мебель не соответствовала, ибо казенность штор
здесь была главней, поскольку исходила из казенной принадлежности
кабинета.
Партикулярная одежда собеседников не выделяла бы их в уличной толпе.
Они были почти одного возраста.
- Придется тебе этим заняться, Антон Трофимович, - сказал сидевший за
столом. - Дело мутное и муторошное, но что поделать, такие персоны
стреляются не каждый день.
- Вы уверены, что это самоубийство?
- Так сказала судмедэкспертиза. А уж разобраться до тонкостей
придется тебе. Дело-то зафутболили нам. Ты ведь опять начальник
следственной службы, - засмеялся сидевший за столом, имея в виду, что
следственная служба в этом учреждении одно время впопыхах и бездумно была
аннулирована, а затем снова восстановлена.
- Придется осматривать дом, служебный кабинет, допрашивать домашних,
сотрудников, соседей.
- Разумеется. Все обставляй через прокуратуру.
- Какое было оружие?
- "Марс" размером с ладонь.
- Старье. Пукалка.
- Стреляет нынче все - и старье, и что угодно... Что ж, приступай,
Антон Трофимович, - и он протянул ему тоненькую, почти пустую папку дела.
- Когда похороны? - спросил Антон Трофимович, стоя уже у дверей.
- В четверг на Востряковском. Пошли кого-нибудь из ребят снять этот
ритуал на видеопленку.
Антон Трофимович Зуйков кивнул и вышел...
- Ты знал его? - спросил Лебяхин.
- Знал, - ответил Перфильев. - Когда-то он был парторгом факультета,
на котором я учился.
- На похороны пойдешь?
- Еще не решил.
- Не ходи. Покойник депутат, из номенклатуры. Так что кто-то захочет
снять на видеопленку не столько ритуал, сколько его участников.
- Мне-то чего бояться?
- Ты так уверен, что это самоубийство?
- Ну... - пожал плечами Перфильев.
- Ты-то в этих делах не школьник, понимаешь, как пойдет загребать
следствие. Зачем тебе получать повестки на допросы?
И все-таки опытный Перфильев не внял совету более искушенного
Лебяхина, к двенадцати часам поехал на Востряковское кладбище. Погнало его
туда какое-то смутное любопытство и только, ведь с Фитой он никогда не
поддерживал никаких отношений...
Он сидел в машине на заднем сидении, и пока ехали, откинувшись и
прикрыв глаза, думал. А думать было над чем: прошло уже много времени с
тех пор, как он смотался в Париж по тревожному сигналу Кнорре, аннулировал
резервный счет, заключив контракт с "Катерпиллером", уже и факс пришел из
Новороссийска, что груз прибыл из Марселя, а от Кнорре никаких вестей, и
он, Перфильев, все еще из осторожности боится звонить Кнорре домой и в
офис, даже отказался от возникшей было мысли позвонить домой Леони, ее
телефон он знал; но если прослушивают телефоны Кнорре, то, безусловно, и
самых близких из его окружения... Но что же стряслось?.. Он мучился от
невозможности выяснить...
Перед полковником Зуйковым лежала увеличенная фотография Фиты. Зуйков
глянул на часы, минут через пятнадцать должны позвонить и позвать его на
просмотр видеофильма - похороны Фиты. Он снова посмотрел на фотографию.
Обыкновенное лицо, лоб увеличен большими залысинами, глаза за очками
ничего не выражали, кроме ожидания завершающего щелчка фотокамеры; прямой
узкий нос, тонкие губы и чуть скошенный к горлу подбородок. Фотоснимок
черно-белый, но будь он даже цветным, вряд ли бы его краски ответили на
вопрос: "Почему вы застрелились, Анатолий Иванович? Если действительно
застрелились, хотя сомневаться в этом почти нечего..." Итак:
ВАРИАНТ 1. Вам пятьдесят восемь лет. И тут на горизонте возникает
двадцатитрехлетняя, а может, на год старше или моложе красавица с длинными
ногами. Влюбляетесь по уши, безоглядно. Но любовь безответна. Страдания
невыносимы. Или: длинные ноги ответили на вашу любовь, но обо всем узнала
жена. У вас взрослые дети. А красавица требует, чтоб вы женились,
поскольку по ее словам, она забеременела от вас и об аборте слышать не
хочет. Скандал...
Нет, не похоже. Вы из того мира, где все просчитывается заранее,
каждое слово, каждый шаг, где самое главное - карьера. Нет, в такие омуты
ваш брат не лезет...
ВАРИАНТ 2. Что-то стряслось на работе страшное, что грозит сбросить
вас с Олимпа, лишить всего. Тоже нет. Там, насколько я знаю, все у вас
путем. Ваше имя звучит по радио, мелькает в газетах, на экранах
телевизоров, ваши выступления в Думе толковы, рассудительны. Тут все в
ажуре...
ВАРИАНТ 3. А что, если шантаж? В связи с чем? С прошлым? Но оно вроде
