Новослободской. Оставив куртку в машине, поднялся на нужный этаж,
беззвучно отпер отмычкой замок и оставив дверь приоткрытой, мягко пошел по
коридору. Он слышал их голоса. Оба сидели за столом, курили, когда он
появился. Увидев его, онемели, разглядывали какое-то мгновение как
привидение.
- Ты кто? Как вошел? - спросил амбал, вставая.
- Дверь запирать надо, - ответил, улыбнувшись, Сидельников и уловил,
как в глазах обоих постепенно исчезают непонимание и растерянность.
Оба были в незастегнутых куртках. И это он отметил. Они не спеша
стали обходить с двух сторон стол, чтоб зажать его. За спину он был
спокоен - сзади стена.
- Пошел вон отсюда! - рявкнул амбал.
- Всему свое время, - усмехнулся Сидельников, примериваясь, ожидая,
пока они не окажутся на расстоянии длины его могучих рук; он чувствовал,
как налилась железом каждая мышца натренированного тела, он был одного
роста с амбалом, но понимал, что у того остался только вес да былая
уверенность. И едва амбал приблизился, Сидельников бросил ему руки на
плечи, рывком сволок куртку до локтей, выворачивая рукава наизнанку. Амбал
был "спеленут". В тот же миг второй получил удар в пах, взвыл, согнулся,
выставив морду и тотчас "заглотал" справа апперкот - крутой, резкий,
казалось, голова его отскочила от шеи. "Минут пять полежит", - пронеслось
в голове Сидельникова. Длилось это две-три секунды. Амбал успел выпростать
правую руку, Сидельников ложно, вроде для удара, вскинул левую и амбал
попался: защищаясь, поднял правую, в тот же миг правая Сидельникова
нырнула ему под локоть, а левая навалилась сверху. В суставе что-то
хрустнуло, амбал охнул от боли. Сидельников осторожно дожимал, покуда
амбал, чтоб ослабить нажим, не стал клониться вправо. И когда оторвал
левую ногу от пола, Сидельников сделал подсечку. Стокилограммовая туша
рухнула. Сидельников быстро перевернул второго, задрал куртку. За поясом
ствола не было. Наступив легонько на горло матерившемуся амбалу,
Сидельников сказал:
- Ты, как бывший спортсмен, понимаешь, что я пожалел твой локтевой
сустав, чуть-чуть подвывихнул, через недельку будет в порядке, такого
красивого молодого жениха жалко уродовать на всю жизнь. Но если не хочешь,
чтоб я твой кадык выдавил на затылок, лежи и не шурши. Я задам несколько
вопросов, сделаю предложение и исчезну. Кстати, ствол на жопе есть?
- Н-е-е, - промычал амбал.
- Смотри мне, не то глубоко лежать будешь.
- Ты откуда? - хрипло спросил амбал.
- Спецотряд "Щит" слышал?
- Понятно.
- Это хорошо, что ты понятливый... Кто вам дал команду тормозить
выездные документы Перфильева?
- Хозяин.
- Фамилия!
- Не знаю. Мы команды получаем по телефону. Голос незнакомый.
- Где числитесь?
- На фирме "Улыбка". Я экспедитором, он шофером.
- Это по совместительству. А основная работа - вышибать мозги.
- Жить надо.
- Батрова знаешь?
- Шестерка он. Есть большой хозяин.
- Кто?
- В глаза не видел.
- Теперь слушай. Завтра пойдете к этому хмырю - Субботину, велите,
чтоб немедленно готовил документы Перфильева.
- Можно сесть? - спросил амбал.
- Сядь.
Тот, придерживая поврежденную руку, постанывая сел, привалившись
спиной к ножке стола. В это время второй, очухиваясь, зашевелился.
- Скажи ему, чтоб отдыхал еще, - приказал Сидельников амбалу.
- Саня, - позвал амбал приятеля, - ты приходи в себя не спеша, покуда
этот громила не уйдет.
- Правильный совет, - одобрил Сидельников. - И учти, у нас команды
отдают один раз. Если что, придем вчетвером и зароем обоих. А сверху
посадим лютики. Они растут только в поле.
- А что я скажу, если спросят, как мы управились?
- Правду.
- Нам яйца отрежут, сунут в руки и скажут: "Носите с собой".
- Я Батрову позвоню и передам, что вы у меня на профсоюзном учете.
Поскольку у нас большая демократия, он не посмеет нарушить права
трудящихся... А не поймет, я напомню ему звонки Перфильеву домой,
нападение, когда он возвращался из театра. Будет отрицать, - все это
обнаружится. Но уже при вскрытии его тела. В морге, - Сидельников,
расслабившись, явно получал удовольствие от этой беседы. - Ты вот что,
сходи к хорошему массажисту, пусть сустав тебе обласкает... На сегодня
все, - застегнув пиджак, он вышел...
Вечером, убедившись, что фургон не торчит у офиса, Сидельников
позвонил Перфильеву, тот еще сидел в кабинете:
- Скоро поедешь, Паша, в Сеул. Можешь укладывать чемодан. Я все
уладил.
- Каким образом?
- Два милейших парня дали на лапу Субботину и уговорили его
поторопиться... Теперь займемся фургоном.
- Один? - спросил Перфильев. - Я бы не хотел...
- У меня напарник - Володя из радиотехнической.
- Бог в помощь.
- Поможет...
Сидельников видел, как из фургона выскочил парень, огляделся, сел в
кабину. В сумерках лица его Сидельников не разглядел. Фургон отвалил от
бровки, втиснулся в поток идущих машин. Был час пик. Сидельников понимал:
это хорошо и плохо. Хорошо, поскольку в напряженном уличном движении
сидевший в кабине фургона не выделит из сотни автомобилей "Волгу",
следящую за ним; плохо, ибо в тех же условиях сложно и тому, кто следит.
Но делать было нечего. Сидельников занял тот же ряд, что и водитель
фургона, и поехал за ним. За Савеловским вокзалом фургон начал петлять из
улицы в улицу и наконец, выехав на какой-то пустырь за домами,
остановился. Сидельников стал за широкой трансформаторной будкой. Он
видел, как из будки выпрыгнули двое, шофер открыл капот, унес аккумулятор
в фургон, двое заперли фургон, попрощались с водителем и ушли в темноту
куда-то за дома, шофер - в другую сторону - к вокзалу... Теперь
Сидельников знал их стоянку. Можно было ехать домой...
В назначенное Фитой время Желтовский сидел в его приемной. Кроме него
там было еще несколько человек.
- Вам придется немного подождать, у него иностранцы, - сказала
секретарша.
Желтовский согласно кивнул. Минут через двадцать отворилась дверь
кабинета, вышли двое. Желтовский напрягся: в одном из них он узнал
Хеджези, - иранца из "форда" с дипломатическими номерами, второй либо
сопровождавший, либо переводчик, они тихо говорили между собой на фарси,
направляясь к выходу. Первым желанием Желтовского было последовать за
ними, проследить. Но в это время секретарша сказала ему:
- Заходите.
Он шагнул в кабинет, уже зная свою линию поведения: на любую реакцию
Фиты, когда тот в пачке фотографий обнаружит снимок, сделанный Желтовским
в парижской гостинице, где Фита запечатлен с этим иранцем, отвечать
наивно-шутливо, ни в коем случае не показать, что опознал иранца в
человеке, вышедшем только что из кабинета и не задавать о нем вопросов,
сделать вид, что эта фотография попала в компанию с другими случайно...
Фита шагнул навстречу, пожал руку, предложил сесть.
- Я буквально на минуту, - сказал Желтовский, протягивая конверт с
фотографиями.
Фита высыпал их на стол и с улыбкой стал рассматривать. В какой-то
момент улыбку его словно что-то стерло, он непроизвольно зыркнул на
Желтовского. Тот понял: наткнулся: Фита овладел собой, отложил снимок и
продолжал перебирать остальные, но, как почувствовал Желтовский, уже
как-то торопливо безразлично, без первоначальной улыбки, механически,
словно мозг его в этот момент был занят чем-то другим.
С фотографиями было покончено за десять минут. Улыбнувшись через
силу, Фита поблагодарил Желтовского и как-то поспешно проводил до двери...
Желтовский тоже был рад, что все кончилось так быстро. И он
торопился. Выскочив из здания, сел в машину и поехал к иранскому
посольству, позвонил, дверь отворил молодой широкоплечий иранец.
Желтовский сказал по-английски:
- Я из телевидения. Хотел бы повидать господина Адиба Хеджези.
Молодой человек какое-то время рассматривал Желтовского, затем
ответил:
- Его нет.
- Когда он вернется? - Желтовский протянул ему свою визитную
карточку.
- Мне это неизвестно. Прошу прощения, - и перед носом Желтовского
закрыл дверь...
Желтовский ушел к машине, которую оставил в переулке, уселся, машина
стояла так, что ему было видно здание посольства. Он решил ждать, хотя
понимал, что Хеджези, скорее всего, откажется с ним разговаривать. В
раздумьях он просидел около часа, когда увидел подъехавшую "BMW". Из нее
вышел Хеджези, переводчик-иранец и... рыжеволосый. Желтовский решил не
выходить. Осторожно начал снимать видеокамерой. Хеджези и рыжеволосый о
чем-то поговорили через переводчика, попрощались. Покуда рыжеволосый шел к
"BMW", шофер которой уже завел двигатель, Желтовский принял решение:
"Хеджези я теперь знаю. Знаю, где обитает. А вот что за рыжая птица?" И он
тронулся следом за "BMW". В Марьиной роще "BMW" остановилась возле
неказистого двухэтажного дома, над входной дверью которого висела красная
под стеклом вывеска: Посредническая фирма "Лесной шатер". Издали
Желтовский видел, что из "BMW" вышел не рыжеволосый, а другой человек.
Желтовский узнал его, это был "Зеленый галстук". Видимо, он сидел в салоне
машины все время, но за затемненными стеклами "BMW" Желтовский его не
заметил. Едва он вышел, как "BMW" рванулся по улице и скрылся за углом.
Желтовский не успел последовать за ним, ругал себя, что не записал номер.
Когда "Зеленый галстук" захлопнул за собой дверь подъезда, Желтовский
развернув машину уехал.
"Что же этот хмырь делал в Бурже? Надо побывать в этом "Шатре", -
решил он, предполагая, что допустил большой просчет...
Вечером того же дня Анатолий Иванович Фита уехал с работы пораньше.
Он с семьей жил на даче. Уехал не служебной машиной, а электричкой. Выйдя
из вагона, направился к телефону-автомату тут же на платформе. Набрав
номер, долго ждал, наконец голос ответил:
- Слушаю.
- Батров?
- Да.
- Ты чего трубку не берешь?! Спишь, что ли?
- Нет.
- Где?
- Что?
- Не что, а кто. _О_н_! Срочно нужен, домашний телефон его молчит.
- Понятия не имею. Он никогда не сообщает о своих передвижениях... Вы
откуда говорите? Что-нибудь стряслось?
- Не волнуйся, я из автомата. Землетрясение! - Фита почти швырнул
трубку на рычаг.
Фирма находилась на втором этаже жилого дома, в одном коридоре с
двумя квартирами, занимала три небольших комнаты. В первой, махонькой,
сидела секретарша, сбоку столик с факсом. Одна дверь из этой приемной вела
в другую комнату, дверь в нее была раскрыта, и там за тремя столами сидели
какие-то люди; вторая была кабинетом начальства, куда утром следующего дня
вошел Желтовский, пропущенный секретаршей после того, как назвался
приезжим из Прикарпатского лесничества.
"Зеленый галстук" - лысеющий брюнет восточного типа средних лет с
детским румянцем на смуглых щеках - был в этот раз в оранжевой сорочке с
синим галстуком, в сером костюме.
- Что вас привело к нам? - спросил он после того, как обменялись
рукопожатием, и Желтовский уселся в предложенное кресло.
- У нас в лесничестве комбинат. Мы его акционировали. Сосновый
кругляк, доска из него, немного букового паркета. Еще изготавливаем
столярку. А чем вы богаты?
- Экспортируем лесоматериал, паркет, но дубовый, струганную доску, а
ввозим курагу плиточную, изюм, сухофрукты... Вы как узнали о нашем
существовании?
- Вычитал в бюллетене "Деловой мир" за этот месяц.
