Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Философия - Герман Гессе Весь текст 1214.03 Kb

Игра в бисер

Предыдущая страница Следующая страница
1 2 3 4 5 6 7  8 9 10 11 12 13 14 ... 104
отношение человека к машине. В некоторые  периоды  фельетонисты
увлекались   всевозможными  интервью  с  известными  людьми  на
злободневные темы, чему Цигенхальс посвящает  отдельную  главу.
Знаменитого  химика  или  пианиста спрашивали, например, каково
его мнение о тех или  иных  политических  событиях;  популярным
актерам,  балеринам,  спортсменам,  летчикам,  а  то  и  поэтам
задавали вопрос о преимуществах и недостатках холостого  образа
жизни, о причинах финансовых кризисов и т.п. Единственно важным
при  этом  полагалось  сочетание  громкого  имени  с актуальной
темой: у Цигенхальса мы находим разительные  тому  примеры,  он
приводит  их  сотни.  Как уже отмечалось, к подобным стараниям,
вероятно,   примешивалась   добрая   доля   иронии,   то   была
демоническая  ирония,  ирония  отчаяния,  нам трудно понять все
это; что же касается  множества  непосвященных,  которые  в  те
времена  были  на  редкость  привержены  к  чтению,  то они все
принимали  за  чистую  монету.  Если  какая-нибудь   знаменитая
картина  меняла  владельца,  если  с молотка продавалась ценная
рукопись, если сгорал старинный замок или отпрыск знатного рода
оказывался замешанным в скандальной истории, во многих  тысячах
фельетонов  читателю  не только сообщались эти факты, но в этот
же день или назавтра  ему  преподносили  уйму  анекдотического,
исторического,   психологического,   эротического   и   прочего
материала  на  эту  тему,  каждое   злободневное   происшествие
вызывало  к  жизни  поток  всевозможной писанины, причем манера
преподнесения этих материалов всецело  несла  печать  наспех  и
безответственно  изготовленного  массового  товара.  Далее, нам
представляется, что к сфере фельетонизма следует  причислить  и
некоторые   игры,   к   которым   приглашались   и   без   того
перенасыщенные  познавательным  материалом  читатели,   о   чем
свидетельствует пространный экскурс Цигенхальса об удивительном
феномене  --  "кроссвордах". Многие тысячи тяжело трудившихся и
нелегко живших в ту пору  людей  в  часы  досуга,  оказывается,
сидели,  склонившись над квадратами и крестами, и заполняли их,
соответственно   правилам    игры,    определенными    буквами.
Поостережемся,  однако,  смотреть  на это как на смехотворную и
сумасбродную затею, воздержимся и от насмешек. Людей,  игравших
в  эти  детские игры-загадки, читавших эти фельетоны, ни в коем
случае нельзя назвать наивными детьми  или  охочими  до  всяких
забав  феакийцами,  отнюдь  нет. Они жили в вечном страхе среди
политических, экономических и моральных потрясений, вокруг  них
все  кипело, они вынесли несколько чудовищных войн, в том числе
и гражданских, и  игры  их  никоим  образом  не  были  веселым,
бессмысленным  ребячеством,  но  отвечали глубокой потребности:
закрыть  глаза,  убежать  от  нерешенных  проблем  и  ужасающих
предчувствий  гибели в возможно более безобидный мир видимости.
Они  прилежно   учились   управлять   автомобилем,   играть   в
замысловатые  карточные  игры и мечтательно отдавались разгадке
кроссвордов, ибо перед лицом смерти, страха, боли,  голода  они
были  почти  вовсе  беспомощны, церковь не дарила им утешение и
дух -- советов. Люди, читавшие  столько  фельетонов,  слушавшие
столько  докладов,  не изыскивали времени и сил для того, чтобы
преодолеть страх, побороть боязнь смерти, они  жили  судорожно,
они не верили в будущее.
     Читались  тогда  и  публичные  лекции,  мы обязаны коротко
остановиться   и   на   этой   несколько   более    благородной
разновидности    фельетонизма.    Как    специалисты,   так   и
интеллектуальные проходимцы всех мастей предлагали бюргерам тех
времен, по-прежнему приверженным к потерявшему свой былой смысл
понятию  "образование",  помимо  статей,  еще  и   бесчисленные
публичные  лекции:  не  только в виде отдельных речей по случаю
того или иного  торжества,  а  в  массовом  порядке,  наперебой
конкурируя  друг  с  другом.  В  городе средних размеров каждый
бюргер или его супруга имели тогда  возможность  раз  в  неделю
прослушать  какой-нибудь  доклад,  в  крупных  же городах такая
возможность  выпадала  чуть   ли   не   ежедневно;   докладчики
распространялись   перед  слушателями  о  какой-нибудь  теории,
разглагольствовали  о  художественных  произведениях,   поэтах,
ученых,    исследователях,    кругосветных    путешествиях,   и
присутствующие оставались при этом совершенно пассивными, в  то
время  как  предполагалось,  что они имеют какое-то отношение к
содержанию докладываемого  или,  по  крайней  мере,  знакомы  с
темой,  готовы  к восприятию ее, хотя в большинстве случаев это
было не так. Читались тогда занимательные,  темпераментные  или
остроумные  лекции,  например  о Гете, -- как она голубом фраке
выскакивал  из  дилижанса   и   соблазнял   страсбургских   или
вецларских  девиц;  или  лекции об арабской культуре, в которых
ряд модных интеллектуальных  словечек  перемешивался  наподобие
игральных  костей, и всякий был беспредельно рад, узнав хотя бы
одно из них. Люди  ходили  на  лекции  о  поэтах,  произведения
которых  они  никогда  не  читали,  да  и не собирались читать,
смотрели  при  этом  диапозитивы  и  так  же,  как  при  чтении
фельетонов,  продирались  через  груды  лишенных всякого смысла
обрывков   знаний   и   научных   ценностей.   Короче   говоря,
человечество   находилось  тогда  на  пороге  того  чудовищного
обесценивания слова, которое, сперва в очень узком  кругу  и  в
полной      тайне,      породило      противоборствующее     --
героико-аскетическое  течение,  вскоре  мощно  выявившееся  как
начало новой духовной самодисциплины и духовного достоинства.
     Зыбкость  и фальшь духовной жизни того времени, отмеченной
я некотором смысле  даже  величием  и  энергией,  мы,  нынешние
жители,  рассматриваем  как  симптомы  ужаса,  охватившего дух,
который на закате эпохи  мнимого  процветания  и  мнимых  побед
внезапно  оказался  перед  пустотой,  перед тяжкой материальной
нуждой, перед полосой  политических  и  военных  бурь  и  перед
стремительно  растущим недоверием к самому себе, к своей силе и
достоинству, наконец к собственному существованию.  Но  в  этот
час  отчаяния  и ужаса мы наблюдаем и весьма импозантные взлеты
духа,  например,  рождение   науки   о   музыке,   благодарными
наследниками   которой   мы  являемся.  Однако,  как  ни  легко
разложить по полочкам  любые  отрезки  прошлого,  настоящее  не
способно  определить  себе  место,  а посему именно тогда среди
интеллектуалов стали распространяться ужасающая неуверенность и
апатия, стремительно упали до весьма скромного уровня  духовные
потребности и достижения. Люди, видите ли, сделали открытие (со
времени Ницше кое-кто уже догадывался об этом), что молодость и
творческий  период  нашей  культуры остались позади, что пришла
старость, сумерки; это почувствовали все, я многие даже  весьма
резко   сформулировали,   а   затем  этим  же  стали  объяснять
многочисленные и столь  пугающие  знамения  времени:  мертвящую
механизацию  жизни,  глубокое падение морали, безверие народов,
неподлинность искусства.  Как  в  одной  причудливой  китайской
сказке,   повсюду   вокруг  звучала  "музыка  гибели",  подобно
басовому  регистру  органа;  она  лилась  и   замирала   многие
десятилетия,  просачиваясь  в  школы,  журналы, академии, вдруг
пораженные   распадом,   вызывая   у   мало-мальски   серьезных
художников,  критиков  своего  времени, меланхолию или душевные
заболевания, а порой и захлестывая все и вся кругом неистовым и
дилетантским перепроизводством во всех искусствах. По отношению
к этому раз возникшему и отныне неистребимому врагу  люди  вели
себя  по-разному. Некоторые лучшие умы молча признавали горькую
правду и стоически несли ее бремя. Кое-кто  искал  спасения  во
лжи,  тем более что литературные провозвестники учения о закате
культуры давали оппонентам немало удобных поводов для  критики.
Тот,  кто  поднимался  на борьбу против этих грозящих пророков,
обретал слушателей и влияние среди бюргеров,  ибо  утверждение,
будто культура, которую еще вчера причисляли к своему достоянию
и  которой  так  гордились, вдруг перестала существовать, будто
столь милые сердцу бюргера образование и искусство превратились
в поддельное образование и в поддельное искусство, --  казалось
не  менее  наглым  и невыносимым, чем волны инфляции или угроза
капиталам со стороны  революций.  В  предчувствии  заката  была
возможна  и  циническая  позиция: люди отправлялись танцевать и
объявляли всякую заботу  о  будущем  старомодной  глупостью.  В
прочувствованных  фельетонах журналисты возвещали близкий конец
искусства,   науки,   языка,   со   сладострастием    самоубийц
провозглашали  инфляцию  понятий и полную деградацию духа в ими
же  сфабрикованном  бумажном  мире  фельетона  и  с   притворно
циническим  равнодушием  или  же в экстазе вакхантов созерцали,
как не только искусство, дух, этика, честность, но и Европа,  и
"весь   мир"   идут  к  закату{1_1_0_05}.  Среди  лучших  людей
воцарился молчаливо-мрачный,  среди  худших  --  злорадствующий
пессимизм,  и  прежде  чем  культура вновь обрела способность к
реальной самооценке, прежде чем она нашла свое истинное  место,
должно было быть снесено все отжившее, выработана новая мораль,
перекроен  весь  мир,  но  к  этому  пришли  лишь  после долгой
политической борьбы и войн.
     Надо  сказать,  что  сама  культура   в   эти   переходные
десятилетия не спала летаргическим сном: в период своего упадка
и   мнимого   самоотрицания,   приписываемого  ей  художниками,
профессорами, фельетонистами, она породила в сердцах  отдельных
людей   особую   бдительность  и  подвергала  себя  тщательному
самоконтролю. Даже в пору расцвета фельетонизма то тут, то  там
встречались  отдельные  группы,  исполненные  решимости хранить
верность духу и сделать все от них зависящее, дабы в целости  и
сохранности пронести через это лихолетье зерно доброй традиции,
дисциплины, методики интеллектуальной честности. Пытаясь понять
эти  процессы  уже  в  наше  время,  мы  приходим к выводу, что
процесс    самоиспытания,    самопознания    и    сознательного
сопротивления  упадку  протекал  в  основном  в  двух  группах.
Совесть ученых толкала их к исследованиям и к методам обучения,
которые были известны и  применялись  в  истории  музыки,  ведь
именно  эта  наука бурно расцветала тогда, и два прославившиеся
семинара в пору расцвета фельетонизма  разработали  отменный  и
безупречный  со  всех точек зрения рабочий метод. И как если бы
судьба   желала   вознаградить   усилия    малочисленной,    но
мужественной   когорты,   среди   безвременья   произошло  всем
известное  отрадное  чудо,  по  сути  своей   случайность,   но
подействовавшее  как  божественное  знамение:  были  обнаружены
одиннадцать  рукописей   Иоганна   Себастьяна   Баха,   некогда
принадлежавшие его сыну Фридеману! Вторым центром сопротивления
упадку  было  Братство  паломников  в  страну  Востока, сочлены
которого заботились не столько  о  культивировании  интеллекта,
сколько  о  культивировании  души,  о воспитании благоговения и
благочестия -- отсюда наша современная форма духовности и  Игра
в  бисер  восприняли  важные  импульсы,  особенно  это касается
приемов контемпляции -- созерцания. В развитие  новых  взглядов
на  самую  суть  нашей  культуры  и  возможности ее дальнейшего
существования паломники  в  страну  Востока  тоже  внесли  свою
лепту,   впрочем,   не   столько   благодаря  своим  успехам  в
аналитической  науке,  сколько  благодаря  своей   способности,
развитой  старинными  тайными  приемами,  магически  входить  в
минувшие  эпохи  и  состояния  духа.  Встречались  среди   них,
например,  музыканты и певцы, которые, по уверениям источников,
обладали  даром  исполнять  музыкальные  пьесы   ранних   эпох,
например,  сочинения  композиторов  1600  или  1650 годов, так,
будто они вовсе  не  знали  утонченных  и  виртуозных  приемов,
Предыдущая страница Следующая страница
1 2 3 4 5 6 7  8 9 10 11 12 13 14 ... 104
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама