полных оборотах и перед собой видел только заросли зелено-желтой, опаленной
солнцем травы, расступающейся как подвижная стена. Рулевое колесо так
накалилось, что я едва удерживал его в руках. Солнечный пресс давил мне на
спину, как раскаленная доска. Я вжимал голову в плечи, закрывал шляпой лицо,
но это не помогало, Я попытался обдумать то, что я ей, собственно, скажу, но
не мог сосредоточиться. Мной овладело единственное желание: как можно скорее
проехать заросли, укрыться в тени, оторвать раскаленную плиту от своей
спины.
После часа езды я, наконец, увидел первые плантации и дорогу. Здесь я
уже был способен ориентироваться. Саванна как море - многие километры ничего
не застревает в памяти. Человеку не за что уцепиться, удержаться. Скопления
деревьев почти одинаковы, а кустарники обманчивы. Но плантации - это
плантации, и дорога вдоль них куда-нибудь да ведет.
Вдали вынырнул белый дом. Деревня, которую я уже проезжал, была так же
покинута, как и тогда ночью. Опустевшие круглые хижины из бамбука и глины,
ни из одной - трубы не поднимался дым, не валили толпами к дороге дети.
Через открытые ворота я въехал прямо в сад. Собачья свора бесновалась в
загонах. День принадлежал белым, а ночь черным - таково было разделение.
Днем нечего бояться, но с первыми сумерками власть белых кончалась.
Я остановился перед домом и с неимоверным облегчением, пошатываясь,
вышел из машины в тень. Спасение! Я упал в плетеное кресло и вытер пот,
Может быть, у нее будет пиво!
Сколько сейчас времени, как долго я был в дороге? Я должен как можно
быстрее возвратиться, чтобы мое отсутствие не возбудило в лагере подозрений,
- Миссис Шиппер... - позвал я громко.
Тишина, послеобеденный отдых, никто не отозвался. Только солнце тяжело
падало на раскаленные плиты.
Устало поднявшись, я вошел в дом.
- Миссис Шиппер...
Здесь все было старым: мебель, картины, фарфор - вероятно, начала
столетия или еще старше. Из зала деревянная лестница вела на второй этаж.
Мгновение я колебался. Можно ли идти дальше? Скорее всего, все отдыхают,
или, может быть, никого нет дома?
Я снова позвал и стал медленно подниматься по лестнице, вверх. Потом
мне показалось, что я слышу из отдаленного коридора, выходящего к лестнице,
шум воды. Я направился в этом направлении. Сумерки и прохлада.
Я слышал отчетливо шум душа. Я остановился перед приоткрытыми дверями и
постучал. Никто не отозвался, только поток воды напористо барабанил по
каменным плиткам. Я вошел. Опущенные жалюзи и широкая застланная постель. На
противоположной стороне открытые двери, за которыми с шумом лилась вода.
Ванная.
- Госпожа Шиппер... - сказал я и вопрошающе заглянул внутрь. Она стояла
с закрытыми глазами, отвернув лицо к потоку воды. Стройная, смуглая,
упершись руками в бок. Она не могла меня слышать. Мгновения я неподвижно
смотрел, на видение из рая.
Дождь перестал, умолк.
Она закрыла краник и вытерла ладонями мокрое лицо.
- Извините, - выдохнул я, - я право же не хотел вас беспокоить, но мне
нужно с вами поговорить.
Только теперь она открыла глаза и заметила меня. Холодное неподвижное
лицо. Я не мог определить, что последует дальше. Долю секунды она наблюдала
за мной, как тогда, когда стояла с капитаном перед своей машиной на базе.
- Это вы? - сказала она с отвращением. - Что вы здесь делаете? - Она
протянула руку к махровой простыне и набросила ее на обнаженное тело.
Я ожидал встретить потоки негодования или хотя бы вздох испуга. Вместо
этого она вошла за мной в спальню, села к зеркалу и начала вытирать
простыней волосы.
- Пожалуйста! Случилось что-то?
- Вы должны уехать, леди, - сказал я. - Немедленно уехать - думаю, со
всей вашей семьей. Вы не должны ждать сопровождающих.
Она непонимающе посмотрела на меня.
- Должно быть инсценировано нападение, вас хотят убить и ограбить. У
Гофмана служат самые разные люди. Надеюсь, вы меня понимаете. Она перестала
вытираться, махровая простыня соскользнула у нее с плеча.
- Это вы знаете точно? - спросила она тихо.
- Если бы я этого не знал, не рисковал бы жизнью. Если вы обратитесь к
капитану или в управление, я поплачусь жизнью. У вас единственная
возможность - не ждать, собраться и исчезнуть, пока есть время. Такое дело
трудно доказать. Это все, теперь я должен ехать обратно!
Когда она снова ухватила конец простыни, чтобы закрыться, у нее дрожали
руки. Потом, не говоря ни слова, она встала и подошла к шифоньеру.
- Вы были очень любезны, - сказала она глухо тем особенным, немного
грубоватым голосом, - благодарю вас.
Она повернулась и подала мне пачку банкнот. Я только отрицательно
покачал головой.
- За такие известия не платят.
Мгновение она задумчиво стояла, потом положила деньги обратно.
- Или... - она медленно придвинулась ко мне, что-то в ее лице
изменилось, расслабилось. Мы смотрели прямо друг другу в глаза. Неожиданно
мы стали оба нагими, все обнажилось. - Или вам после дороги хотелось бы тоже
принять душ? - спросила она спокойно. Достаточно было сделать единственное
движение, единственный шаг, но я не мог. Я опять увидел границу, за которую
нельзя переступать.
- Конечно, конечно, - сказал я с облегчением. - Это было бы лучше
всего, но у меня нет времени. Ни у вас, ни у меня. Может быть, в будущем!
И я пошел, побежал, чтобы скорее исчезнуть. С сотворения мира - все та
же награда, все так же оплачивается жизнь. Поистине в этом есть глубокая
символика.
Когда я выезжал из ворот, она стояла на террасе с махровой простыней,
небрежно переброшенной через плеча, и смотрела на меня. Большего для нее я
не мог сделать, теперь это было толь- ко ее делом.
Над лагерем дико завыла сирена. Я выскочил из кровати. Что же мне
сейчас снилось? Что-то о школе, будто снова я был маленьким. Прекрасное
время.
Рассвет. Ни ночь, ни день. Гермафродит! Сколько я уже таких видел.
С ревом влетел разведывательный вертолет.
- Черт возьми, снова без завтрака! - проклинал все Тенсер. Рубашки,
брюки, снаряжение - и мы уже бежали к бронетранспортеру. Капитан Гофман
несся с автоматом в руке к другому вертолету. Что-то серьезное, если шеф
тоже поднялся по тревоге.
Пять полностью забитых транспортеров и три грузовика выехали из ворот
базы. Целый моторизованный отряд, ударная сила корпуса. Поручик Беневенто с
наушниками радиостанции на голове. Он принял после Маретти наш транспортер,
и, таким образом, мы стали его командирской машиной. Капитан пока передавал
с вертолета короткие приказы. Мы дрожали от холода и застегивали воротнички
рубашек. Машины безжалостно гнали по разбитой дороге, и струя воздуха еще
более усиливала чувство холода. Солнце выйдет не ранее чем через два часа.
Поручик снял наушники и резко сказал:
- Неприятности! Террористы ночью похитили семью Шипперов. Когда час
тому назад сержант Моор прибыл на ферму для сопровождения, их уже не было.
Задержали какого-то негра, который утверждает, будто ночью появилась банда
террористов, они загнали белых в машину и уехали в направлении мозамбикской
границы. Шеф рвет и мечет. Обязательно что-то должно случиться именно в
нашей области!
Я чувствовал, как у меня от волнения забилось сердце. Ведь это
невозможно, она знала, что им грозит. Может быть, в последнюю минуту решила
иначе? Неужели она мне не поверила? Зачем я в это впутался? На мгновение мне
пришло в голову, что это хитрость, обманный маневр, чтобы объяснить, почему
она не ждала сопровождения. Но Моор задержал свидетеля, человека, который
видел, как их увозят. Я затрясся от холода. Что, собственно, хуже:
мгновенная смерть или попасть в руки "горилл", которые хотят свести старые
счеты? Бог знает какие старые, возможно, за целые десятилетия и за давно
умерших Шипперов. Никто не будет проверять, виновны они или нет, для этого
просто нет времени.
Моор со своей компанией остался на бобах, я мог представить себе, как
он беснуется, как будет зверствовать. По спине у меня пробежал мороз. Ведь
это похоже на карательную экспедицию. Капитан должен что-то предпринять,
чтобы оправдать то, что у него прямо на глазах утащили семью белых.
Беневенто уже снова был в наушниках.
- Нашли следы грузовой автомашины, которые действительно ведут к
границе... - Он шарил глазами по саванне. - Сегодня кому-то будет жарко, -
добавил он тихо, - мы этого не потерпим.
Он разложил на коленях спецкарту пограничной области и внимательно ее
изучал. Я посмотрел на Тенсера. Он сидел с закрытыми глазами и спал. И
остальные не проявляли волнения или интереса. Боевая акция, значит, по
крайней мере, будут доплаты.
- Переключение скоростей в порядке? - спросил поручик без всякой связи
и продолжал дальше изучать карту.
- В порядке.
Облака пыли окутали караван. А если тот человек даст показания, что
вчера во второй половине дня на ферму приехал военный джип? Страх сдавил мне
горло. Об этом я и не подумал. Жизнь полна неожиданных поворотов. Я был
дураком, мне надо было оставить машину среди плантаций и идти к дому
окольным путем. За эту неосторожность я могу поплатиться жизнью. Я закрыл
глаза. Приближаюсь к своему концу, зачем обманывать себя. Если кто-то
действительно был в деревне, он должен был меня видеть или хотя бы слышать.
Моор, конечно, с ним не церемонился, взял его в тиски, и тот бедняк
заговорил, сказал все, что знал. Из этой экспедиции я не вернусь, никогда
отсюда не выберусь! Я не мог глотнуть. Чем я провинился? Что я сделал?
Почему очередь должна быть именно за мной? Не только за тобой, подсказало
сознание, и мысленно я представил ее лицо, лица ее девочек. Каждую секунду
кто-то умирает, кто-то не хочет умирать. Здесь умирают особенно быстро.
Сегодняшние кандидаты в мертвецы еще и не предполагают, что приближается
смерть, что она уже в пути. Кто-то сейчас встает и разжигает огонь - так
почему не я? На каком основании я должен дожить до завтрашнего утра,
следующего часа? Почему я должен иметь перед ними преимущество? Это
нелогично...
Солнце резко ударило меня. Я открыл глаза: было утро. Солнце уже высоко
поднялось по небосклону. Белый дом в зелени табачных листьев. Вертолет
Гофмана на дворе фермы, перед воротами транспортер Моора, а на ветви
развесистого эвкалипта висит молодой негр.
Неподалеку стоял капитан с сержантом и экипажем транспортера. Я увидел,
как оливковое лицо Беневенто темнеет еще больше.
- Эти болваны его повесили, - выдохнул он злобно. - Прикончили
единственного свидетеля. Как только цветные соберутся вместе, так это одно
несчастье.
Он выскочил из машины и понесся к группе. Я медленно плелся за ним.
- Кто это приказал, шеф? - горланил он. - Кто вам выдал приказ о казни,
сержант?
Моор, высокий худощавый мулат, нагло, повернулся к нему через плечо.
- Он оскорблял нас, поручик, - сказал он резким голосом. - У нас в
Штатах этого не любят. Кроме того, это был агент, все черные с фермы давно
ушли, бросили работу, когда им пригрозил Патриотический фронт. А этот
остался здесь только для того, чтобы передавать информацию. Мы из него
выжали все, что было нужно. Похитители не предполагали, что мы приедем. О
том, что Шипперы продали ферму, знал каждый в окрестности. По-видимому, они
нужны им в качестве заложников. Следы машины ведут к границе, можете пойти и
посмотреть!
Мне было ясно, что Моор лжет, и капитану это было тоже ясно. С крепко
сжатыми губами он расхаживал туда-сюда.
