-- Zum Befehl, господин лейтенант,-- козырнул Швейк.--
однажды я читал, осмелюсь доложить, что некогда была великая
битва, в которой пал шведский король со своим верным конем.
Обоих павших отправили в Швецию. и из их трупов набили чучела,
и теперь они стоят в Стокгольмском музее.
-- Откуда у тебя такие познания, хам? -- взвизгнул
подпоручик Дуб.
-- Осмелюсь доложить, господин лейтенант, от моего брата,
преподавателя гимназии.
Подпоручик Дуб круто повернулся, плюнул и, подталкивая
вперед кадета Бнглера, прошел наверх, в зал. Однако в дверях он
все же не преминул обернуться к Швейку и с неумолимой
строгостью римского цезаря, решающего в цирке судьбу раненого
гладиатора, сделал движение большим пальцем правой руки и
крикнул:
-- Большой палец книзу!
-- Осмелюсь доложить.-- прокричал вслед ему Швейк,--
пальцы всегда книзу!
x x x
Кадет Биглер был слаб, как муха. За это время он успел
побывать в нескольких холерных пунктах и после манипуляций,
которые проделывали с ним, как с бациллоносителем холеры,
естественно, привык совершенно непроизвольно делать в штаны,
пока наконец на одном из таких пунктов не попал в руки
специалиста. Тот в его испражнениях не нашел холерных бацилл,
закрепил ему кишечник танином, как сапожник дратвой рваные
башмаки, и направил в ближайшее этапное управление, признав
легкого, как пар над горшком, кадета Биглера
"frontdiensttauglich" / Годным к строевой службе (нем.)/.
Доктор был сердечный человек.
Когда кадет Биглер обратил внимание врача на то, что
чувствует себя очень слабым, тот, улыбаясь, ответил: "Золотую
медаль за храбрость у вас еще хватит сил унести. Ведь вы же
добровольно пошли на войну".
Итак, кадет Биглер отправился за золотой медалью.
Его укрепленный кишечник уже не выделял жидкость в штаны,
но частые позывы все еще мучили кадета, так что весь путь
Биглера от последнего этапного пункта до самого штаба бригады,
где он встретился с подпоручиком Дубом, был воистину
торжественным шествием по всевозможным уборным. Он несколько
раз опаздывал на поезд, потому что подолгу просиживал в
вокзальных клозетах и поезд уходил. Несколько раз он не успевал
пересесть с поезда на поезд из-за того, что не мог выйти из
уборной вагона.
И все же, несмотря на это, несмотря на все уборные,
которые стояли на его пути, кадет Биглер приближался к бригаде.
Подпоручик Дуб еще некоторое время должен был оставаться
под врачебным надзором в бригаде. Однако в день отъезда Швейка
в батальон штабной врач передумал, узнав, что после обеда в
расположение батальона Девяносто первого полка идет санитарная
автомашина.
Врач был очень рад избавиться от подпоручика Дуба, который
в качестве лучшего доказательства разных своих утверждений
приводил единственный довод: "Об этом мы еще до войны говорили
с господином окружным начальником".
"Mit deinern Bezirkshauptrnann kannst du mir Arsch lecken"
/ Вместе с твоим окружным начальником можешь поцеловать меня в
задницу (нем.)/-- подумал штабной врач и возблагодарил судьбу
за то, что санитарные автомашины отправляются на
Каменку-Струмилову через Золтанец.
Швейк не видел в бригаде кадета Биглера, потому что тот
уже свыше двух часов сидел в офицерском ватерклозете. Можно
смело утверждать, что кадет Биглер в подобных местах, никогда
не терял напрасно времени, так как повторял в уме все славные
битвы доблестной австро-венгерской армии, начиная со сражения 6
сентября 1634 года у Нердлингена и кончая Сараевом 19 августа
1888 года. Несчетный раз дергая за цепочку в ватерклозете и
слушая, как вода с шумом устремляется в унитаз, он, зажмурив
глаза, представлял себе рев битвы, кавалерийскую атаку и грохот
пушек.
Встреча подпоручика Дуба с кадетом Биглером была не
особенно приятной и. несомненно, явилась причиной их дальнейшей
обоюдной неприязни как на службе, так и вне ее.
Пытаясь в четвертый раз проникнуть в уборную, Дуб,
разозлившись, крикнул:
-- Кто там?
-- Кадет одиннадцатой маршевой роты М-ского батальона
Девяносто первого полка Биглер,-- гласил гордый ответ.
-- Здесь,-- представился за дверью конкурент,-- подпоручик
той же роты Дуб.
-- Сию минуту, господин подпоручик.
-- Жду.
Подпоручик Дуб нетерпеливо смотрел на часы. Никто не
поверит, сколько требуется энергии и упорства, чтобы в таком
состоянии выдержать у двери пятнадцать минут, потом еще пять,
затем следующие пять и на стук и волчки рукой и ногами получать
все один и тот же ответ: "Сию минуту, господин подпоручик".
Подпоручика Дуба бросило в жар, особенно когда после
обнадеживающего шуршания бумаги прошло еще семь минут, а дверь
все не открывалась. Кадет Биглер был еще столь тактичен, что не
каждый раз спускал воду. Охваченный легкой лихорадкой,
подпоручик Дуб стал подумывать, не пожаловаться ли ему
командующему бригадой, который, может быть, отдаст приказ
взломать дверь и вынести кадета Биглера. Ему пришло также в
голову, что это, может быть, является нарушением субординации.
Спустя пять минут подпоручик Дуб почувствовал, что ему,
собственно, уже нечего делать там, за дверью, что ему уже давно
расхотелось. Но он не отходил от уборной из принципа, продолжая
колотить ногой в дверь, из-за которой раздавалось одно и то же:
"In einer Minute fertig, Herr Leutnant!" / Сию минуту, господин
лейтенант! (нем.)/
Наконец подпоручик услышал, как Биглер спускает воду, и
через минуту оба стояли лицом к лицу.
-- Кадет Биглер,-- загремел подпоручик Дуб,-- не думайте,
что я пришел сюда с той же целью, что и вы. Я пришел сюда
потому, что вы, прибыв в штаб бригады, не явились ко мне с
рапортом. Не знаете правил, что ли? Известно ли вам, кому вы
отдали предпочтение?
Кадет Биглер старался вспомнить, не допустил ли он чего
противоречащего дисциплине и инструкциям, касающимся отношений
низших офицерских чинов с более высокими.
В его познаниях в этой области был большой пробел.
В школе им не читали лекций о том, как в таких случаях
низший офицерский чин обязан вести себя по отношению к
старшему, должен ли он, недоделав, вылететь из уборной, одной
рукой придерживая штаны, а другой отдавая честь.
-- Ну, отвечайте, кадет Биглер! -- вызывающе крикнул
подпоручик Дуб.
И тут кадету Биглеру пришел на ум самый простой ответ:
-- Господин подпоручик, по прибытии в штаб бригады я не
имел сведений о том, что вы находитесь здесь, и, покончив со
своими делами в канцелярии, немедленно отправился в уборную,
где и находился вплоть до вашего прихода.-- И он торжественно
прибавил: -- Кадет Биглер докладывает о себе господину
подпоручику Дубу!
-- Видите, это не мелочь,-- с горечью сказал подпоручик
Дуб.-- По моему мнению, кадет Биглер, вы должны были сейчас же
по прибытии в штаб бригады справиться в канцелярии, не
находится ли здесь случайно офицер вашего батальона и вашей
роты. О вашем поведении мы вынесем решение в батальоне. Я еду
туда на автомобиле, вы едете со мною. Никаких "но"!
Кадет Биглер возразил было, что у него имеется
составленный штабом бригады железнодорожный маршрут. Этот вид
транспорта для него намного удобнее, если принять во внимание
слабость его прямой кишки. Каждому ребенку известно, что
автомобили не приспособлены для таких случаев. Пока пролетишь
сто восемьдесят километров, наложишь в штаны.
Черт знает, как это случилось, но вначале, когда они
выехали, тряска автомобиля никак не подействовала на желудок
Биглера.
Подпоручик Дуб был в полном отчаянии от того, что ему не
удается осуществить свой план мести.
Дело в том, что, когда они выезжали, подпоручик Дуб
подумал про себя: "Подожди, кадет Биглер, ты думаешь, что я
позволю остановить, когда тебя схватит!"
Следуя этому плану, Дуб, насколько позволяла скорость, с
которой они проглатывали километр за километром, начинал
приятный разговор о том, что военные автомашины, получившие
определенный маршрут, не должны зря расходовать бензин и делать
остановки.
Кадет Биглер совершенно справедливо возразил, что на
стоянке бензин вообще не расходуется, так как шофер выключает
мотор.
-- Поскольку,-- неотвязно твердил подпоручик Дуб, --
машина должна прибыть на место в установленное время, никакие
остановки не разрешаются.
Со стороны кадета Биглера не последовало никаких реплик.
Так они резали воздух свыше четверти часа; вдруг
подпоручик Дуб почувствовал, что у него пучит живот, и что было
бы желательно остановить машину, вылезти, сойти в ров, спустить
штаны и облегчиться.
Он держался героем до сто двадцать шестого километра, но
больше не вынес, энергично дернул шофера за шинель и крикнул
ему в ухо: "Halt!"
-- Кадет Биглер,-- милостиво сказал подпоручик Дуб, быстро
соскакивая с автомобиля и спускаясь в ров,-- теперь у вас также
есть возможность...
-- Благодарю,-- ответил кадет Биглер,-- я не хочу
понапрасну задерживать машину.
Кадет Биглер, который тоже чувствовал крайнюю потребность,
решил про себя, что скорее наложит в штаны, чем упустит
прекрасный случай осрамить подпоручика Дуба.
До Золтанца подпоручик Дуб еще два раза останавливал
машину и на последней остановке угрюмо буркнул:
-- На обед мне подали бигос по-польски. Из батальона пошлю
телеграфную жалобу в бригаду. Испорченная кислая капуста и
негодная к употреблению свинина. Дерзость поваров переходит
всякие границы. Кто меня еще не знает, тот узнает.
-- Фельдмаршал Ностиц-Ринек, цвет запасной кавалерии,--
ответил на это Биглер,-- издал сочинение "Was schadet clem
Magen im Kriege" /"Что вредит желудку на войне" (нем.)/, в
котором он вообще не рекомендует есть свинину во время военных
тягот и лишений. Всякая неумеренность в походе вредна.
Подпоручик Дуб не произнес ни слова, только подумал про
себя: "Я тебе покажу ученость, мальчишка",-- а потом,
поразмыслив, задал Биглеру глупейший вопрос:
-- Итак, кадет Биглер, вы думаете, что офицер, по
отношению к которому вы должны вести себя как подчиненный,
неумеренно ест? Не собирались ли вы, кадет Биглер, сказать, что
я обожрался? Благодарю за грубость. Будьте уверены, я с вами
рассчитаюсь, вы меня еще не знаете, но когда меня узнаете,
вспомните подпоручика Дуба.
На последнем слове он чуть было не прикусил себе язык, так
как в это время они перелетели через вымоину.
Кадет Биглер опять промолчал, что снова оскорбило
подпоручика Дуба, и он грубо спросил:
-- Послушайте, кадет Биглер, я думаю, вас учили отвечать
на вопросы своего начальника?
-- Конечно,-- сказал кадет Биглер,-- есть такое место в
уставе. Но прежде всего следует разобраться в наших
взаимоотношениях. Насколько мне известно, я еще никуда не
прикомандирован, так что вопрос о моем непосредственном
подчинении вам, господин подпоручик, совершенно отпадает.
Однако самым важным является то, что в офицерских кругах на
вопросы начальников подчиненный обязан отвечать лишь по
служебным делам. Поскольку мы здесь сидим вдвоем в автомобиле,
мы не представляем собой никакой боевой единицы, принимающей
участие в определенной военной операции, между нами нет никаких
служебных отношений. Мы оба направляемся к своим
подразделениям, и ответ на ваш вопрос, собирался ли я сказать,
что вы, господин подпоручик, обожрались, ни в коем случае не
