Его взгляд упал на Альфгара.
- Мне кажется, ты сказал, что дождь прекратится.
Альфгар ничего не ответил, посмотрел в землю. Карл снова посмотрел на
прочный столб, с которого сняли флаг с молотом и крестом. Ткнул в него
пальцем.
- Повесить английского предателя, - приказал он.
- Я предупредил вас о машинах, - закричал Альфгар, когда его схватили
крепкие руки.
- Что он говорит? - спросил один из рыцарей.
- Не знаю. Какой-то английский вздор.
На холме в стороне от маршрута франков совещались Торвин Гейрульф и
Фарман.
- Ну, что вы думаете? - спросил Торвин.
Гейрульф, жрец Тюра, летописец сражений, покачал головой.
- Это что-то новое. Совершенно новое. Никогда ни о чем подобном не
слышал. Я спрашиваю: кто вкладывает это ему в голову? Кто, кроме Отца
Воинов? Он сын Отина. А такие люди опасны.
- Не думаю, - возразил Торвин. - И я разговаривал с его матерью.
- Мы знаем, что ты рассказал нам, - сказал Фарман. - Но не знаем, что
это означает. И если у тебя нет лучшего объяснения, я вынужден согласиться
с Гейрульфом.
- Пока еще не время принимать решение, - сказал Торвин. - Смотрите,
снова движение. Франки отступают.
Шеф с тяжелым предчувствием смотрел, как тяжелая кавалерия
поворачивает и начинает спускаться с холма. Он надеялся, что они снова
начнут наступать, понесут еще потери, утомят коней и сами устанут. Но если
они сейчас отступят, то смогут добраться до своей базы и придут в другой
день. Инстинктивно он понимал, что нерегулярная армия не может одного -
защищать территорию. Он и сегодня не пытался это делать, а франкский
король не теснил его, уверенный, что обе стороны хотят традиционного
столкновения боевых линий. Но должен же существовать способ заставить его
нападать. Незащищенное население всей южной Англии оказывается в руках
короля.
Ему нужна победа сегодня. Чтобы достичь большой цели, нужно идти на
большой риск. К счастью, отступающая армия уязвима в одном отношении, в
котором неуязвима наступающая. До сих пор едва половина сил Шефа
участвовала в сражении. Время призвать остальных. Созвав парней-посыльных,
Шеф начал отдавать приказы.
На влажных склонах холмов, поднимающихся в море низин, франкские
легкие кавалеристы учились осторожности. Они больше не передвигались
тесными группами, представляющими легкие цели.
Напротив, теперь они прятались в укрытиях, передвигались только по
необходимости и то коротким галопом. У тропы в мокрой роще одна такая
группа насторожилась, услышав топот бегущих ног. Когда мимо пробежал
босоногий парень, занятый только своим донесением, один из всадников
догнал его и свирепо рубанул саблей.
- Он безоружный, - сказал один из франков, глядя на окровавленное
тело в промокшей от дождя траве.
- Его оружие в голове, - ответил сержант. - Пошли дальше.
Брат парня, бежавший за ним в пятидесяти шагах, застыл на время за
рябиной, покрытой яркими ягодами, следя за всадниками. Потом ускользнул в
поисках мстителей.
Франкские лучники до сих пор ничего не делали, только выдерживали
редкие выстрелы; у них самих тетивы давно намокли и стали бесполезны.
- Смотрите. - Лучник указал на отряд всадников, отходивших по полю.
Один из них неожиданно наклонился и упал с лошади. И лучники, сидя за
разбитым амбаром, увидели, как какая-то фигура неожиданно выскользнула
из-за живой изгороди, села на пони и поскакала незримо для своих жертв. Но
прямо в руки к лучникам. Когда она на всем скаку выскочила из-за угла
амбара, два лучника ударили пони в грудь короткими мечами и схватили
стрелка, а пони упал.
- Что это за работа дьявола? - спросил один, разглядывая самострел. -
Смотрите, лук, стрелы. А этот пояс для чего?
- Да наплевать на пояс, Гийом, - закричал его товарищ. - Смотри, это
девчонка! - Лучники уставились на маленькую фигуру в короткой юбке.
- Женщины стреляют из укрытия в мужчин, - сказал Гийом. - Ну, ладно.
У нас есть время преподать ей урок. Пусть помнит, когда отправится в ад.
Солдаты столпились вокруг дергающейся, сопротивляющейся фигуры, а в
это время десяток кентских крестьян подобрались поближе, держа наготове
топоры и резаки. Против всадников в кольчугах они бы не устояли. Но с
простыми ворами и грабителями привыкли иметь дело.
Теряя людей и лошадей, большая стальная ящерица медленно ползла назад
к базе.
Король Карл, погрузившись в размышления, не замечал, что его армия
остановилась, пока почти не наехал на собственных лучников. Он
остановился, посмотрел. Сержант поймал его стремя, указал:
- Сир, они перед нами. И на этот раз стоят.
Деревенский староста, которого отыскал Шеф, был уверен, что шедший
весь день дождь и проход тысяч лошадей превратят ручей между Бридом и
Бульверитом в трясину. Шеф решил рискнуть и поверить ему. Его посыльные
прошли - почти все. Расчеты катапульт-кидателей со своими тяжелыми
машинами подошли с флангов, где до сих пор ждали в бездеятельности под
охраной алебардистов. Расчеты подготовили орудия, выстроили их линией в
сто пятьдесят ярдов по фронту на расстоянии пяти ярдов друг от друга.
Маршал Осмод, всматриваясь в дождь, определил, что авангард франков
достиг первого рубежа. Он отдал приказ, двадцать брусьев устремились в
воздух, пращи завертелись, каменный дождь обрушился с неба.
Лошадь Карла встала на дыбы, когда мозг одного из лучников брызнул ей
в морду. Другой конь, со сломанной ногой, кричал и бил копытами воздух. Не
успел первый залп упасть, как в воздух поднялся другой. На мгновение
франкская армия, снова и снова испытывающая неожиданности, была близка к
панике.
Карл проехал вперед, выкрикивая приказы, не обращая внимания на
нацеленные в него выстрелы. Властно послал вперед лучников. За ними,
следуя его примеру, медленной рысью двинулись его тяжелые всадники. Прямо
в трясину, в которую превратился ручей.
Самого Карла два графа-адъютанта стащили с увязшего коня. Его люди
выбирались, некоторые уже спешившись, другие еще верхом, и пытались
добраться до машин, посылающих на них нескончаемый град камней. Их
встретила линия воинов в странных шлемах, размахивавших огромными
топорами, похожими на инструмент дровосека. Лишенные стремительности, к
которой привыкали с рождения, франкские рыцари вынуждены были
останавливаться и сражаться лицом к лицу. Медленно рослые воины в
кольчугах начали теснить своих меньших противников со странным
вооружением. Почти к самой линии машин, которую должны были защитить
алебардисты.
С боков протрубили рога. Выбираясь из трясины, Карл насторожился,
ожидая последней отчаянной контратаки. Но враги, напротив, повернули - все
разом - и бежали. Бежали без стыда, как зайцы. Оставили свои машины
победителям.
Отдуваясь от напряжения, Карл понял, что у него нет никакой
возможности захватить эти штуки. И сжечь невозможно.
- Изрубите их, - приказал он. Лучники с сомнением смотрели на прочные
брусья. - Перерубите веревки. Сделайте что-нибудь!
- Они потеряли совсем немного, - сказал один из графов. - И убежали,
как трусы. Оставили свое оружие.
- Зато мы потеряли много, - ответил король. - А сколько мечей и
кольчуг оставили? Приведите мне коня. Если вернется хотя бы половина тех,
что вышли из лагеря, нам повезет.
Да, подумал он. Но мы прошли. Сквозь все ловушки. А у половины,
оказавшейся в безопасности за оградой, будет новая возможность.
И тут, словно подбадривая его, дождь начал стихать.
Гутмунд Алчный, идя по проливу только на веслах, не обращал внимания
на дождь и приветствовал плохую видимость, которую дождь принес с собой.
Если нужно высаживаться, он предпочитал делать это неожиданно. К тому же в
дождь или в туман есть возможность получить информацию. Стоя на носу
переднего корабля, он указал влево, отдал приказ усилить гребки. Через
несколько мгновений корабль поравнялся с шестивесельной рыбацкой лодкой,
экипаж которой смотрел в страхе. Гутмунд снял с шеи подвеску - молот,
показал ее, увидел, как страх сменяется настороженностью.
- Мы пришли сражаться с франками, - сказал он, используя
норвежско-английскую смесь, принятую в лагере Пути. Рыбаки еще больше
успокоились, обнаружив, что понимают его.
- Вы опоздали, - ответил один из них. - Они сражаются сегодня.
- Тебе лучше подняться на борт, - сказал Гутмунд.
Слушая рассказ рыбака, он чувствовал, как ускоряется его пульс.
Принцип успешного занятия пиратством - высаживаться там, где самая слабая
защита. Он снова и снова уточнял: французскую армию видели сегодня утром
уходящей из лагеря. Она оставила охрану в лагере и у кораблей. Добыча со
всей местности, включая Кентербери, в слабо охраняемом лагере. Рыбак не
надеялся, что его соотечественники победят. Однако, сказал себе Гутмунд,
если его друг и ярл потерпит поражение, не повредит, если он сам ограбит
победителя. К тому же удар в тыл может послужить хорошим отвлечением. Он
снова повернулся к рыбаку и задал множество новых вопросов. В заливе ли
флот? Как расположен лагерь? На холме? Каковы подходы к нему? Крутые
склоны или есть тропа?
Под непрерывным дождем флот Пути, гребцами на котором были уцелевшие
прикованные воины из армии Рагнарсонов, входил в узкое устье реки под
Гастингсом и лагерем.
- Вы хотите без лестниц преодолеть ограду? - с сомнением спросил один
из рыбаков. - Она высотой в десять футов.
- У нас для этого кое-что есть, - ответил Гутмунд, показывая на шесть
онагров, закрепленных на палубах.
- Их тяжело будет тащить, - сказал рыбак, глядя в ту сторону, куда
направлялись корабли.
- Носильщиков у меня хватит. - По приказу Гутмунда его люди по одному
отвязывали пленников, воинов Рагнарсонов, и снова приковывали их к брусьям
онагров.
Когда берег заполнился людьми, Гутмунд решил обратиться к ним с
ободряющей речью.
- Добыча, - сказал он, - много добычи. Взято в христианских церквях,
отдавать не нужно. Может, поделимся с ярлом, если он победит сегодня. А
может, не поделимся. Пошли.
- А как же мы? - спросил один из прикованных.
Гутмунд внимательно взглянул на него. Огвин из Швеции. Очень хороший
воин. Угроз не боится. А ему нужно, чтобы эти люди действовали изо всех
сил.
- С вами вот что, - ответил он. - Если мы победим, я вас отпущу. Если
проиграем, оставлю вас прикованными к машинам. Может, христиане проявят к
вам милосердие. Честно?
Огвин кивнул. Пораженный неожиданной мыслью, Гутмунд повернулся к
черному дьякону, создателю машин.
- А ты? Будешь сражаться за нас?
Лицо Эркенберта вытянулось.
- Против христиан? Посланцев папы, святого отца, которых я сам и мой
хозяин призвали сюда, чтобы изгнать язычников? Я скорее стану мучеником,
чем...
Кто-то потянул Гутмунда за рукав: один из немногих рабов из Йоркского
собора, переживших и приступы ярости Айвара, и жестокое обращение
Эркенберта.
- Мы справимся, хозяин, - прошептал он. - С радостью.
Гутмунд взмахом руки приказал выступать. Впереди пошел он сам с
рыбаком - на разведку, дальше люди Рагнарсона тащили свою ношу. Медленно,
по-прежнему под дождем, шесть онагров и тысяча викингов заняли позицию в
четырехстах ярдах от ограды франкского лагеря. Гутмунд неодобрительно
покачал головой, видя, что на стороне, обращенной к морю, нет даже
часовых. А может, они просто ушли в укрытие от дождя и слушают отдаленный
гул битвы.
Первые снаряды из онагров не долетели, ударили в землю в десяти футах
