ками. Через несколько ярдов Свандис спохватилась и шепнула:
- На другом конце будут часовые!
Ханд показал ей веревку:
- Мы переберемся через край, прежде чем акведук упрется в землю.
Укроемся за опорой. Они нас не увидят. Лучшие люди императора сейчас
вместе с ним по ту сторону стены.
Заходящее солнце мешало теперь обоим соперникам, но императору
больше. Бранд стоял спиной к тому месту на западе, где солнце коснулось
городских стен. Его руки и плечи были освещены, а туловище уже покрылось
тенью. Иногда его удар скользил в тени, иногда сверкал на солнце, и от щита
императора остались только щепки. Одна лямка оторвалась, даже Святое
Копье болталось в зажиме. Но Бранд заметно устал, а император двигался так
же быстро и ловко, как вначале. Зрители первое время молчали, тревожась за
исход поединка, потом принялись возбужденно кричать на самых разных
языках.
- Пользуйся своим щитом, Бранд!
- Коли острием, herra!
- Не останавливайся!
- Ударь его Копьем!
Эркенберт тоже считал, что приближается решающий момент. По его
собственным представлениям, именно он предопределил исход событий в
день уничтожения Королевского дуба в языческой Упсале, своевременно
накинувшись на необъятное дерево с топором. Когда придет пора составлять
его агиографию - описание жития святого, - хорошо бы, чтобы отыскалась
деталь, подчеркивающая присутствие Эркенберта и при втором великом
посрамлении язычников. Схватив знамя Грааля с алтаря, Эркенберт выскочил
из толпы, поднял знамя и гаркнул во всю силу легких:
- In hoc signe vinces! С этим знаком победишь!
Бранд увидел, что император отвлекся на крик, и впервые за все время
взялся за рукоять своей алебарды обеими руками. Он яростным взмахом
отбил удар в голову, шагнул два шага вслед отступающему противнику, снова
прижатому к краю площадки, и полным махом обеих рук ударил от плеча в
туловище. Слишком высоко, чтобы перепрыгнуть, слишком низко, чтобы
поднырнуть, а отскочить уже некуда.
Император шагнул внутрь описываемой алебардой дуги и ударил своим
мечом из лучшей испанской стали не по оружию, а по запястью держащей его
руки. Мгновение казалось, что удар продолжается, алебарда ткнулась в
разбитый щит императора и выбила его вместе с Копьем. Затем алебарда
покатилась по земле, все еще зажатая в отсеченной руке. Кровь мгновенно
хлынула из запястья Бранда, его сторонники издали громкий стон.
Император опустил меч, он осознал, что лишился щита, и встревоженно
обернулся к Святому Копью, лежащему рядом с отсеченной кистью руки
Бранда. В этот момент Бранд снова шагнул вперед, с бессильно повисшей
искалеченной правой рукой. Но к левой руке у него был привязан маленький
щит, которым он еще ни разу не воспользовался. Сжав кулак, Бранд ударил
левой рукой сверху вниз. Край щита угодил прямехонько в шею императора,
нагнувшегося за своей реликвией. Кость сломалась с треском, от которого
меж стен метнулось эхо. Затем в наступившем гробовом молчании император
рухнул ничком, и голова его вывернулась под неестественным углом.
Бранд стремительно нагнулся и вырвал Святое Копье из мертвой руки. С
дюжину рыцарей Ордена инстинктивно подались вперед, протягивая руки к
священному предмету. Бранд отступил в толпу нахлынувших викингов,
размахнулся левой рукой и зашвырнул Копье на стену; заходящее солнце
последними лучами высветило инкрустированные на наконечнике золотые
кресты.
- Ваш Бог вас обманул! - выкрикнул Бранд, а заботливые руки уже
бинтовали его запястье и накладывали жгут на предплечье.
Некоторые из рыцарей поняли его слова, а некоторые нет. Но всех их
охватил один и тот же мистический ужас. Больше они не будут сражаться.
Сначала им требуется осознать, что произошло. Рыцари и братья Ордена
потянулись в прилегающие к крепостной стене закоулки, мечтая лишь
добраться до своих лошадей и покинуть злосчастный город.
Двое из них, баварец Тассо и бургундец Ионн, задержались, чтобы поднять
с земли тело своего императора. Тассо закинул тело на плечо, а Ионн
обнажил меч и пятился в арьергарде, готовый отразить любой враждебный
выпад. И тут взгляд его упал на знамя Грааля, все еще воткнутое в землю. "А
где же наш жалкий дьякон, которого покойный император сделал Римским
папой?" - с яростью и отчаянием подумал Ионн. Эркенберт обманул, и его
знак тоже был обманом! Ионн ударил мечом по древку знамени, и с
последним лучом солнца оно низверглось на землю.
Шеф понимал, что уже умирает, тьма сгустилась вокруг него. Он не знал,
ночь ли это или его подводит его единственный глаз. Он все еще мог
слышать. Из темноты доносился знакомый голос, в первый раз Шеф услышал
этот голос много лет назад в Йорке, в день, когда началась его подлинная
жизнь, в день смерти Рагнара. Это был голос Эркенберта, и он выкрикивал:
"Император убит!" Но как такое могло случиться?
Внизу послышались голоса многих людей. Рассудок Шефа сделался
напоследок пронзительно ясным, и легко стало разобрать, о чем они говорят,
но он не слишком прислушивался. Рыцари Грааля спорили между собой, не в
силах поверить, что их император с его священной миссией потерпел по-
ражение. Раздавались обвинения в вероломстве и предательстве, потом
началась свара из-за золотого ларца, в котором хранился Грааль, посыпались
удары. Шеф не узнал, кто победил.
Через некоторое время он понял, что залитая ночной темнотой полянка
совершенно пуста. Его стражники ушли. Но ведь они должны были перед
уходом проткнуть распятого копьем, разве нет? А полянка не совсем пуста.
Шеф открыл глаз и увидел фигуру, стоящую у подножия его дерева. Каким-то
образом нога Шефа снова оказалась на перекладине, которая так долго
продлевала ему жизнь; он способен был видеть и думать. Внизу стоял дьякон
Эркенберт, Шеф узнал его тонзуру и черную сутану. Тщедушный человечек
подобрал где-то копье и теперь неумело им замахивался, стараясь пронзить
Шефу грудную клетку, как это сделал с Христом германский центурион в
давнем видении, ниспосланном Шефу в норвежском фьорде.
- Лжепророк! - шипел голос внизу. - Лже-Мессия!
Позади Эркенберта во мраке появились другие тени. Ханд и Свандис,
далеко опередившие остальных людей Пути, которые в данный момент по
настоянию Квикки собирались выйти из города на поиски своего вождя. А эта
парочка, услышав раздоры рыцарей из-за Грааля, подобралась среди деревьев
и кустов, чтобы узнать, в чем дело. У Ханда оружия не было, а у Свандис -
только длинная стальная заколка для волос. Для дочери Ивара и внучки
Рагнара этого было достаточно. Когда бывший дьякон замахнулся обеими
руками, тонкое жало вонзилось ему между шейными позвонками. Он упал к
подножию дерева лицом вниз.
- Как нам его снять? - спросил Ханд.
Свандис молча указала на старый деревянный Грааль, когда-то давно
использованный для такой же цели, а теперь небрежно отброшенный в сторо-
ну рыцарями, поделившими золотые украшения реликвариума.
Ханд приставил лесенку к дереву, взобрался, высоко над своей головой и
над головой Шефа увидел длинный гвоздь, пробивший оба запястья.
- Мне нужны инструменты, - сказал он. - Они есть у Торвина.
- У меня есть все что нужно, - раздался новый голос. Свандис
обернулась в прыжке, выставив заколку. Из мрака показались еще две
фигуры. К своему удивлению, Свандис узнала провидца Фармана, про
которого все думали, что он находится на стоянке флота, и еврея Соломона,
исчезнувшего во время боев предыдущей ночью.
- Я встретил Соломона на дороге, - сказал Фарман. - Он тайком увидел
многое из того, что произошло за сегодняшний день. Но я уже и так знал, что
Шеф здесь, и знал, что с ним сделали. Не все видения лишь игра
воображения, Свандис. Вот, я приготовил клещи.
Через несколько минут возни Шефа уложили прямо на землю, Ханд
послушал его сердце и поднес воды к пересохшим губам. Понюхал почернев-
шую рану на распухшей ноге.
- Я пойду за Торвином и остальными, - сказала Свандис. - Ему нужен
кров и защита.
Фарман, подняв руку, остановил ее:
- Это будет сделано. Но это сделает не Торвин.
И не Путь. Если мы сейчас выходим его и вернем к власти, подумай, что
станут говорить. Одноглазый король, распятый вне городских стен, хромой
кузнец, восставший из мертвых. Из него сделают живого бога. Нет. Пусть он
исчезнет в темноте, и пусть мир получит передышку. Он повернул историю
на другой путь, и этого достаточно.
- Ты хочешь оставить его умирать?
- Отдайте его мне, - сказал сидящий у тела Ханд. - Когда-то мы были
друзьями. Он часто говорил о том, чтобы завести хижину на болотах, ловить
угрей, выращивать ячмень, жить тихо и спокойно. Если вдруг он выживет, я
отвезу его на наши болота. Не думаю, что он переживет операцию, которую я
попытаюсь ему сделать, но мало ли...
- До норфолкских болот отсюда тысяча миль! - вскричала Свандис.
- Септимания все-таки поближе, - сказал Соломон. - Я мог бы на время
спрятать его там. Мой народ не хочет, чтобы мир будоражил новый Мессия.
- Вы трое, берите его, - сказал Фарман. - У него остались золотые
браслеты, и вот еще золото, что было на корабле. - Он бросил на землю ме-
шок. - Спрячьтесь здесь, пока не уйдут все люди императора и люди Пути,
пока не вернутся местные жители. Если он выживет, отвезите его домой, но
пусть об этом никто не знает. Пути он больше не нужен. - Фарман склонился
над телом, снял с него амулет Пути. - Я где-нибудь подброшу амулет, чтобы
его нашли. Тогда подумают, что король мертв.
- Но они ничего не узнают, - сказала Свандис.
- И начнут рассказывать истории. О том, как его верные друзья унесли его
с поля битвы и больше их никто не видел. Все попали в Асгард, в Вальгаллу,
в Трутвангар. Были взяты туда богами, чтобы сделать его богом. Он не бог,
который стал человеком, а человек, который стал богом. Это хорошая легенда
для грядущих времен.
Фарман повернулся и безмолвно исчез в темноте. Неподалеку раздавались
крики, виднелся свет факелов. Люди Пути во главе с Квиккой и Торвином
искали своего пропавшего вождя.
- Нам пора уходить, - сказал Соломон.
- Как мы его понесем?
- Снова возьмем Грааль. Он сослужит нам эту последнюю службу, а
ночью мы его сожжем в костре, чтобы он больше никого не убил.
Мужчины стали привязывать бездвижное тело к лесенке, и тут Шеф
зашевелился, сказал что-то.
- Что он сказал? - спросила Свандис.
- Я не расслышал, - ответил Соломон.
- Я слышал, - сказал Ханд. - Его разум блуждает далеко отсюда.
- Так что же он сказал?
- Он сказал: "Вверх по лестнице к свету". Но я не знаю, из какой тюрьмы
он считает себя выходящим.
Двое мужчин и женщина двинулись со своей ношей прочь от факелов в
темноту.
ЭПИЛОГ
Медленно вращалось колесо смены времен года. Пять зим миновали, а
сейчас жестокие морозы сменились оттепелью. Стояла ранняя весна. Пахари
провели первые борозды на зеленеющих полях Англии, на живых изгородях
зацвел боярышник.
Король восточных саксов Альфред Esteadig гулял с женой в своем саду,
неподалеку под присмотром нянек резвились их дети.
- Сегодня принимаю послов, - отрывисто сказал Альфред. - От папы.
Наконец-то.
- От папы Римского? - спросила Годива, удивившись и слегка
встревожившись. - От которого?
- От настоящего. От Иоанна VIII, так его, кажется. Которого пытались
заменить англичанином. Он наконец-то вернулся, и вечные распри в Вечном
городе поутихли, по крайней мере на время. Последний претендент на
папский престол изгнан - или убит. Трудно сказать. Первым официальным
актом нового папы было предложение снять с Англии интердикт, отлучение.
Вернуть нас в лоно Церкви.
- Ты откажешься?
- Я скажу ему, что мы не будем платить налоги, не вернем церковное
имущество, и у людей Пути останется право проповедовать и обращать в
свою веру. Если после всего этого он согласится считать, что мы вернулись в
лоно Церкви, для нас ничего не изменится. Думаю, это добрый знак.
Церковь научилась смирению. И думаю, ей предстоит научиться смирению
еще больше.
- Что ты имеешь в виду?
