нас. И не в бою, а медленно и упорно выращивая свои растения. И они
победят. Мы не в силах остановить их, как не можем остановить прилив.
- Но прилив каждый день сменяется отливом.
- Мургу не прилив, они не отступят. - Херилак опустился на землю,
чувствуя себя усталым и старым, как мандукто. - Они победят, Саноне, они
победят.
- Я никогда не слыхал от тебя подобных речей, могучий Херилак. Битва еще
впереди. Ты всегда вел нас к победам.
- Теперь мы погибли.
- Мы уйдем на запад, через пустыню.
- Они последуют за нами.
Глядя на согбенные плечи рослого охотника, Саноне чувствовал его отчаяние
и против собственной воли разделял его. Неужели след мастодонта привел их к
смерти? Он не мог поверить в это. Во что тогда верить?
Внезапно возбужденные крики нарушили мрачные мысли, и он обернулся, чтобы
узнать, что происходит. К ним с воплями бежали охотники, указывая назад.
Схватив стреляющую палку, Херилак вскочил на ноги. С гулким ревом по сухому
руслу навстречу им катилась огромная волна, желтая от ила. Испуганные саску
и тану едва успели вскарабкаться вверх по обрыву, как вода прогрохотала
мимо.
- Плотину прорвало! - проговорил Херилак. - Все целы?
Саноне вглядывался в мутные воды, но не увидел в них тел - только
крутящиеся ветки и прочий мусор.
- Да, река вернулась в прежние берега. Посмотри, вода стала ниже. Так,
как и должно быть.
- Но ведь они починят плотину, вырастят заново. Это ничего не изменит.
Даже эта радость не могла развеять отчаяния Херилака. Он оставил надежду
и ждал только смерти. И он не поднимал головы, не обращая внимания на
крики, пока Саноне не похлопал его по плечу.
- Смотри, что делается! - закричал мандукто с надеждой в голосе. - Лианы!
Погляди на лианы! Кадайр не оставил нас, мы ступаем по следам его.
Высоко на ними целая гуща лиан вдруг оторвалась от утеса и скатилась на
дно долины. Когда улеглась пыль, они увидели, что толстые стебли стали
серыми и сломались. Восковые зеленые листья на глазах жухли и теряли
глянец. Вдали рухнул еще один клубок лиан...
- Что-то случилось, а мы и не знаем, - вымолвил Херилак, отчаяние в
сердце его мгновенно сменилось надеждой. - Надо поглядеть.
Не выпуская из руки стреляющей палки, он вскарабкался на завал. Прямо
перед ним на расстоянии полета стрелы вздымались утесы на другом берегу
реки. Вдруг там что-то шевельнулось, и он пригнулся, выставив вперед
оружие. На краю утеса появился мараг, за ним другой... третий.
В отвратительных четырехпалых руках ничего не было. Они стояли неподвижно
и смотрели.
Херилак опустил оружие. На таком расстоянии попасть было невозможно; он
хотел понять, что же случилось.
Они глядели на него, он на них - и молчали. Их разделяла река, но
пропасть между ними была глубже целого моря. Херилак ненавидел стоявших на
том берегу и знал, что в их глазах с вертикальными полосками зрачков
светится такая же ненависть. Что происходит? Зачем они разрушили плотину?
Зачем погубили лианы?
Рослый мараг, стоявший ближе всех, повернулся к нему спиной и задергал
конечностями, к нему приблизился другой и передал какой-то предмет. Держа
вещь обеими руками, первый мараг повернулся, поглядел на нее, а потом прямо
на Херилака. Пасть его открылась в порыве непонятного чувства. А потом он
замахнулся и перебросил предмет через ущелье. Херилак смотрел, как тот
летел по невысокой дуге, потом ударился о землю и скатился по камням.
Когда он вновь взглянул на противоположный берег, мургу уже не было.
Херилак подождал еще, но они так и не вернулись. Тогда охотник спустился
вниз и подошел к брошенному марагом предмету. Тяжело дыша, к нему подошел
Саноне.
- Я видел... - сказал он. - Они стояли и смотрели на тебя. А потом
бросили это и ушли. Что это?
Перед ними лежал какой-то пузырь, похожий на дыню, серый и гладкий.
Ничего особенного. Херилак осторожно дотронулся до него ногой.
- Опасно, - предупредил его Саноне, - будь осторожен.
- Все опасно. - Нагнувшись, Херилак ткнул пузырь пальцем. - Есть только
один способ узнать, что у него внутри.
Отложив стреляющую палку, Херилак достал каменный нож, попробовал острие
пальцем. Испуганно охнув, Сайоне отшатнулся, когда Херилак резким движением
всадил нож в пузырь.
Его кожа оказалась плотной. Херилак стал ее пилить, и вдруг она лопнула.
Пузырь опал, из него потекла оранжевая жижа. Внутри что-то темнело. Херилак
ковырнул кончиком ножа. Саноне стоял рядом, не отводя глаз от рук Херилака.
Перед ними лежал серебристый нож... тот самый, что Керрик носил на шее.
- Это нож Керрика, - выговорил Саноне, - он погиб. Мургу убили его, сняли
нож и перебросили нам, чтобы мы убоялись.
Херилак схватил клинок и торжествующим жестом воздел его к небу.
- Ты прав - это весть... но нож говорит мне, что Керрик жив! Он одолел
их! Я не знаю как, но одолел. Он не погиб на севере. Он жив и победил
мургу. - Херилак широким жестом обвел долину. - Это дело его рук. Он
победил их, и они сами разрушили свою плотину, погубили свои лианы. Теперь
мургу уйдут, так говорит мне нож. Мы можем оставаться здесь. Долина вновь
принадлежит нам.
Высоко подняв руку, Херилак торжествующе размахивал блестящим ножом и
грохотал в победном восторге:
- Победили! Мы победили! Мы победили!
- Вейнте, ты проиграла, - проговорила Ланефенуу, одним глазом озирая
фигуру воительницы, а другой обратив с неприязнью к грязному устузоу,
кутавшемуся в свои меха на том берегу. Знаком она подозвала к себе Акотолп.
- Разрушение совершено?
Ученая ответила жестом исполнения приказа.
- Вирус рассеяли. Он безвреден для других растений и животных. Но
смертелен для всех недавно мутаровавших клеток. Они погибнут. Вирус
останется в почве, чтобы семена не могли прорасти.
Не замечая Акотолп, Вейнте грубо оттолкнула ее, подошла к эйстаа, жестами
яростно отрицая ее последние слова.
- Мы не можем отступать. Их надо убить.
Она рассвирепела настолько, что ее было трудно понять, - так сотрясали
тело эмоции. Наконец она посмотрела в лицо Ланефенуу, угрожая ей каждым
движением.
- Битву нельзя прекращать. Ты не смеешь этого делать.
Ее выражения были настолько крепки, что Акотолп в страхе припала к земле
с криком боли, а иилане-стражницы подняли оружие, опасаясь за жизнь эйстаа.
Ланефенуу жестом отогнала их и обернулась к Вейнте, неодобрительно
растопырив локти.
- Устузоу-Керрик знает тебя, Вейнте. Он сказал, что ты не покоришься мне,
что ты не исполнишь приказа, если я сама не отдам его тебе. Он был прав. Ты
не повинуешься мне, ты, Вейнте, клявшаяся быть всю жизнь моей фарги.
- Ты не смеешь...
- Смею! - заревела Ланефенуу, ее терпение лопнуло. Все вокруг бежали. -
Ты не намереваешься подчиняться приказу? Хорошо же, прими тогда мою
последнюю волю! Умри, отверженная, умри!
Повернувшись, Вейнте заковыляла прочь. Тряся раздувшимся гребнем,
Ланефенуу следовала за нею, содрогаясь всем телом.
- Что это? Ты жива? Ты, ненавидящая их более всего на свете, стала такой,
как они. Ты, Вейнте, сделалась Дочерью Разрушения. Лишенной смерти и
отверженной. Ты присоединилась к тем, кого прежде презирала. Я хочу, чтобы
ты умерла. Внимание всех присутствующих!
Удирающие иилане остановились, сжимая в руках оружие. Рассудок заставил
Вейнте успокоиться. Повернувшись лицом к Ланефенуу и спиной к остальным,
она негромко заговорила, ограничиваясь минимумом информации:
- Великая Ланефенуу, эйстаа Икхалменетса, которая могущественно правит!
Служившая тебе Вейнте просит прощения. Я всегда повинуюсь твоим указаниям.
- Ты не выполнила приказа умереть, Дочь Смерти.
- Я хотела, но не могу. Я живу, чтобы служить тебе.
- Сомневаюсь. Я прикажу, чтобы тебя убили.
- И не пробуй. - В голосе Вейнте послышалась холодная угроза. - Некоторые
иилане забыли Икхалменетс, они верно служили мне и, быть может, во мне
видят свою эйстаа. Не испытывай их преданности, это может оказаться
опасным.
Раздуваясь от гнева, Ланефенуу глядела на коварную тварь, оценивая
опасность. И на встревоженных иилане. Она помнила про беды, грозящие ее
окруженному морем Икхалменетсу. В злобных словах этой иилане могла быть и
правда. И Ланефенуу ответила так же негромко.
- Живи. Живи пока. Мы возвращаемся в Икхалменетс, и ты отправишься со
мною. Я не верю тебе и не могу оставить здесь. Война против устузоу
окончена. Но я не потерплю тебя в своем городе. Ты изгнана из Алпеасака, из
Гендаси и с глаз моих. Если бы я могла, то утопила бы тебя в море. И никто
не узнал бы. Тебя высадят одну, совершенно одну, на берегу Энтобана, вдали
от городов иилане. Ты снова станешь фарги. Так я сделаю, это твоя судьба.
Хочешь сказать что-нибудь?
Вейнте не посмела выразить свои чувства, иначе одной из них пришлось бы
умереть. Она не хотела рисковать. И, усилием воли подчинив себе тело, она
приподняла большие пальцы, выражая согласие.
- Хорошо. Оставим эти места устузоу, и я буду считать дни, ожидая
радостного завтрашнего завтра, когда смогу избавиться от тебя.
Они влезли на своих скакунов, фарги уселись на уруктопов и отправились в
путь. Когда пыль понемногу улеглась, ни одной иилане уже не было видно.
- Мне вчера приснился сон, - сказала Армун, - знаешь, такой ясный, что я
даже вижу цвет листьев и облаков на небе, даже чувствую запах дыма.
Они стояли на носу иккергака, жмурясь в лучах заката. Керрик обнимал ее
сзади, грея и лаская. Она обернулась, поглядев на его обветренное лицо.
- Алладжекс всегда выслушивал наши сны, - продолжала она. - А потом
объяснял нам, что они означают.
- Старый дурень Фракен. Одни хлопоты с ним.
- Ты хочешь сказать, что мой сон обманет?
В голосе ее послышалась боль. Он провел пальцем по длинным волосам и
успокоил ее:
- Сны могут быть вещими, это правда. Иначе в них не было бы смысла. Я
думаю, что ты сама лучше этого старика умеешь толковать их. И что же тебе
приснилось?
- Мы с тобой вернулись на озеро. И зажарили мясо, и кормили Арнхвита. И
Даррас... только она так выросла.
- Она повзрослела. А Харла с Ортнаром ты видела?
- Ортнара - да, он сидел и ел, а больная рука бессильно висела плетью. Но
мальчика не было. Или сон говорил мне, что Харл погиб?
Услышав испуг в ее голосе, Керрик быстро ответил:
- Похоже, что этот сон не обманет. Ты говорила, что запомнила цвет неба.
Был день - Харл, конечно же, на охоте.
- Конечно, - улыбнувшись, согласилась она. - Но может быть, все это
приснилось мне потому, что я так надеюсь, что все будет хорошо?
- Нет! Ты видела. Просто заглянула туда. И увидела озеро, к которому мы
возвращаемся, и тех, кто ждет нас там в покое и безопасности.
- Хочу скорее туда!
- Иккергак плывет, ветер дует, весенние бури кончились. Скоро мы будем
там.
- Я так рада. Не хочу, чтобы мой ребенок родился на севере.
Она говорила спокойно, ощущая счастье и облегчение, и он от души смеялся,
разделяя ее мысли и чувства, и крепче прижимал к себе. Больше они не
расстанутся. Никогда! Он ласково гладил ее по голове, в душе его царили мир
и покой, которые он впервые ощутил тем утром, в Икхалменетсе, где он
подчинил эйстаа своей воле, заставил прекратить преследовать саммады. Одним
махом покончил он со страхами, так долго не отпускавшими его, с демонами,
которые гнездились в его голове и омрачали каждую мысль.
Они возвращались к озеру, к своему саммаду. И вновь будут вместе.
Волны тихо покачивали иккергак, скрипел каркас, ветер нес в лицо капли
воды. На корме хохотали парамутаны, обступившие Калалеква возле кормила.
Легкое путешествие - сплошное веселье. И они снова заливались смехом.
Небо впереди пламенело, суля хорошую погоду, высокие облака розовели в
лучах заката. Мир и покой.
Далеко к югу, у пустынного берега, Вейнте стояла по колено в воде и
смотрела на урукето, исчезавшего в красной полосе заката. Руки ее
изогнулись в немом вопле ненависти, острые когти тщетно терзали воздух. Она
осталась одна, и некому услышать ее зов, некому подойти и помочь. Одна.
