- Это будет трудно выполнить...
- Напротив, нет ничего проще. Вели своим Дочерям Безделья собраться, и я
отдам приказ. Я поговорю со всеми. Сделаю нужные распоряжения.
Энге поколебалась, думая о том, что последует, и сделала знак согласия.
Настало время противоборства. Она это знала слишком хорошо: интересы
Амбаласи и Дочерей отличались как день и ночь. Да, они всей жизнью своей
обязаны ученой, но теперь это стало не столь существенным. Они здесь. Дело
сделано. Отношения напряжены. Стычка неизбежна.
- Внимание, - обратилась она к ближайшей иилане. - Предельная важность,
все собираются на амбесид. Неотложное дело, скорейшее время.
Обе шли туда молча. В городе не было эйстаа, в том, как будет
организовано управление, не было достигнуто даже приблизительного согласия,
но амбесид заботливо растили, - ведь это центр любого города иилане.
Повинуясь приказу, со всех сторон торопливо сходились Дочери, - должно
быть, не совсем забывшие способность подчиняться. Страх объединял их.
Иилане расступились, давая дорогу Энге и Амбаласи. Вместе они поднялись на
невысокий, недавно насыпанный пригорок, на котором расположится эйстаа, -
если всетаки в городе появится таковая. Обратившись к собравшимся, Энге
потребовала молчания и, собравшись с мыслями, заговорила:
- Сестры мои! Амбаласи, которая вызывает в нас восхищение и преклонение,
та, что дала нам новую жизнь и свободу, которую мы уважаем более, чем кого
бы то ни было, желает обратиться к вам с важными и серьезными словами.
Встав на самой вершине холма, Амбаласи оглядела притихших иилане и
заговорила спокойно и бесстрастно:
- Все вы - существа разумные и понимающие, этого я не могу отрицать. Все
вы изучили и поняли идеи Угуненапсы и с умом приложили их к своей жизни,
чтобы обрести ответственность за нее. Но этим вы разорвали нить, что
связывает фарги с иилане, а иилане с эйстаа. Вы принесли в этот мир новый
образ жизни, новое общество. Вы рады случившемуся, иначе не может быть.
Поэтому часть своего времени вы должны отдавать изучению влияния трудов
Угуненапсы на ваши жизни.
Дочери забормотали, делая знаки одобрения, внимание их было полностью
отдано Амбаласи. Заметив это, с суровостью и гневом в движениях тела, она
продолжала повелительным тоном:
- Часть времени - и только! Вы отказались от эйстаа и приказов ее,
благодаря которым процветают города иилане. И теперь, чтобы выжить, чтобы
не потерять жизни, которые вы сохранили перед лицом гнева эйстаа, вы должны
организовать новое общество, следуя учению Угуненапсы. Но тратить на это
можно только часть времени, я уже сказала это. Большую часть дня вы должны
трудиться ради жизни и процветания этого города. Никто из вас не умеет
растить его, я объясню вам, что нужно делать, и вы будете исполнять мои
приказы. И никаких споров - я требую немедленного повиновения.
Послышались жалобы и вздохи, и Энге, шагнув вперед, ответила за всех:
- Это невозможно. Ведь тогда ты станешь нашей эйстаа, а мы отвергли ее
власть.
- Ты права. Я стану ждущей-эйстаа. Ждущей тех времен, когда вы сумеете
найти более приемлемый для вас способ управления городом. И когда вы
сделаете это, я освобожу этот пост, который возлагаю на себя без желания,
лишь понимая свою ответственность за город и ваши жизни. Я не предлагаю, а
требую. Если вы отвергнете мое предложение, я отвергну вас. Без моего
умения город умрет - вы не умеете даже готовить себе еду, - без моих
врачебных способностей все вы погибнете от какой-нибудь новой отравы. Я
уплыву на урукето, а вы останетесь ждать верную смерть. Но смерть вы
отвергли во имя жизни. Примете мое слово и будете живы. Итак, у вас не
остается другой возможности, как принять мое благородное предложение.
С этими словами Амбаласи отвернулась от них и потянулась за водяным
плодом - горло ее пересохло от долгих речей. Наступившее молчание наконец
нарушила Фар, - потребовав внимания, она поднялась на горку.
- Амбаласи говорит правду, - проговорила она с великой искренностью,
подобно фарги округлив влажные глаза. - Но в ее правде есть другая правда.
Никто не сомневается, что именно всепобеждающие идеи Угуненапсы привели нас
в эти края, где ждали нас бесхитростные сорогетсо. Их и следует обучить
всем трудам, дабы освободить все наше время для изучения истин...
- Отрицаю! - рявкнула Амбаласи, обрывая слова грубейшими звуками и
движениями. - Это невозможно. Сорогетсо должны возвратиться к своей прежней
жизни, навсегда оставить наш город. Вы можете принять или отвергнуть мое
благородное предложение. Или жить - или умереть.
Фар встала перед старой ученой, юность перед старостью, невозмутимость
перед яростью.
- Тогда нам придется отвергнуть тебя, суровая Амбаласи, и принять смерть,
если иначе жить невозможно. Мы уйдем вместе с сорогетсо и будем жить такой
же простой жизнью. У них есть еда, они поделятся ею с нами. И пусть
некоторые умрут, но дело Угуненапсы будет жить вечно.
- Невозможно. Сорогетсо должны жить как жили.
- Но как ты воспрепятствуешь нам, добрая подруга? Ты убьешь нас?
- Убью, - без тени колебания ответила Амбаласи. - У меня есть хесотсан, и
я каждую убью, кто посмеет вмешиваться в жизнь сорогетсо. Вы и так успели
натворить достаточно много вреда.
- Фар, сестра моя, и Амбаласи, водительница наша, - произнесла Энге,
встав между спорившими. - Настоятельно требую, чтобы ни одна из вас не
говорила такого, о чем потом придется жалеть, не давала обещаний, которые
невозможно будет выполнить. Слушайте. Выход есть. Если есть истина в учении
Угуненапсы, она проявится в его применении, ибо практика есть критерий
истины. Мы верим, что смерти не будет - ни для нас, ни для всех остальных.
Поэтому следует поступить, как советует мудрая Амбаласи, и смиренно
повиноваться приказам ждущей-эйстаа, но тем временем стараться найти
решение этой сложной проблемы.
- Говори за себя, - с твердостью возразила Фар. - Говори за тех, кто
слушает тебя, если они хотят этого. Ты не можешь говорить от лица всех, кто
верит в эфенелейаа, духа жизни, что стоит за всей жизнью и разумом. Тем,
что отличает живое от мертвого. Медитируя над эфенелейаа, мы испытываем
великий экстаз и сильные чувства. Ты не можешь отнять это у нас, запятнав
наши руки низменными трудами. Нас не заставить.
- Тогда вас незачем и кормить, - возразила практичная Амбаласи.
- Довольно! - громовым голосом приказала Энге, и все отступили - никто
еще не слышал, чтобы она говорила с подобной твердостью. - Мы обсудим все
это, но сейчас прекратим обсуждения. И будем следовать наставлениям
Амбаласи, пока не найдем среди мыслей Угуненапсы указания на то, как же нам
жить.
Она обернулась к Фар, и та отшатнулась от нее. - Тебе я приказываю
молчать. Ты не хочешь, чтобы эйстаа распоряжалась нашей жизнью и смертью,
но сама берешь на себя роль эйстаа-от-энания, что ведет своих
последовательниц к смерти. Умри лучше ты - и пусть остальные живут. Я не
хочу этого, но я понимаю чувства эйстаа, которая заставляет умереть одну,
чтобы жили другие. Я отвергаю это чувство, но теперь понимаю его.
Среди Дочерей послышались крики, стоны отчаяния. Закрыв огромные глаза,
Фар сотрясалась всем телом. Потом она хотела заговорить, но повиновалась
Энге, призвавшей всех к молчанию именем Угуненапсы, священным для каждой.
Потом Энге заговорила с печалью и смирением:
- Сестры мои, вы мне дороже жизни, я охотно умру, чтобы жили нижайшие из
вас. Предадимся же служению Угуненапсе, выполняя приказы Амбаласи. Пусть
все разойдутся в молчании, и каждая надолго задумается над тем, что
случилось. А потом все обсудим и найдем приемлемый для каждой выход.
Дочери расходились почти безмолвно, - ведь предстояло еще так много
думать. Когда Энге и Амбаласи остались одни, старая ученая вымолвила,
превозмогая усталость:
- Сгодится на время, но только на время. Тебе, мой друг, предстоит много
хлопот. Следи за Фар, этой смутьянкой. Она ищет разногласия и зовет других
за собой. Она - ересь в ваших стройных рядах.
- Я знаю и огорчаюсь. Была такая, что толковала мысли Угуненапсы на
собственный лад. Поняв свои ошибки, она умерла. А с ней и многие Дочери.
Пусть это не повторится.
- Повторится... Мне страшно за будущее этого города.
Глава сорок пятая
Первые весенние дожди принесли неприятные перемены в долину саску.
Тоненькие лианы, свисавшие с вершин скал, окружавших долину, стали толще и
длинными плетями протянулись к земле. Они не горели - их безуспешно
пытались поджечь, - а ядовитые колючки не позволяли даже приблизиться к
ним. И теперь на стеблях зрели ядовитые зеленые плоды.
- Созреют, упадут, что тогда? Какие еще козни мургу поджидают нас? -
проговорил Херилак, наблюдая за зловещим ростом.
- Что угодно, - со вздохом проговорил Саноне, словно груз многих лет
тяжело гнул его к земле. Мандукто и саммадар бродили вдвоем, теперь они
часто так делали, ища ответа на неразрешимые вопросы. Саноне с ненавистью
поглядел на грубые зеленые плети над головой, свисавшие уже со всех скал
вокруг долины. - Из них может появиться что угодно, яд, смерть - плоды
постоянно меняются. Впрочем, в них могут оказаться только семена, но и это
очень плохо.
- Вчера на месте реки еще был ручеек, а сегодня он пересох.
- У нас есть родник, хватит на всех.
- Я хочу знать, что они сделали с нашей водой. Надо разведать. Я возьму
двоих охотников.
- И одного из моих мандукто. Как следует завернитесь в ткань - руки и
ноги закройте тоже.
- Знаю, - мрачно ответил Херилак. - Погиб еще один ребенок. Иглы летят
вверх прямо из песка, и их так трудно заметить. Придется соорудить стойло
для мастодонтов и не выпускать их. Они и так набрасываются на всякую
зелень. Чем все это кончится?
- Все это может кончиться единственным образом, - прежде чем уйти, пустым
и бесцветным голосом произнес Саноне.
Херилак повел свой небольшой отряд мимо караульных, за барьер,
перегораживавший путь в долину. Под плотной тканью было жарко, но
приходилось терпеть. Мургу держались на расстоянии и всегда отступали, не
принимая боя. Но они повсюду успели наставить иглометатели.
Охотники осторожно шли по ложу долины, вдоль сухого русла, в котором
глина уже превратилась в жесткую корку. Впереди что-то шевельнулось, и
Херилак выставил вперед стреляющую палку, но ничего не произошло,
послышался только звук чьих-то удаляющихся шагов. Русло сделало еще
несколько поворотов, и охотники добрались до перегородившей реку стены.
Перепутанная масса лиан перекрывала все ущелье, на живой изгороди
пестрели цветы. Редкие капли воды стекали по листьям в крохотную лужицу у
подножия живой плотины.
- Надо резать, жечь, - сказал Саротил.
Но Херилак медленно качнул головой, лицо его побагровело от бессильного
гнева и отчаяния.
- Если резать - вырастет снова. А гореть не будет. Она вся в ядовитых
колючках. Пойдем, я хочу посмотреть, куда девается вся вода.
Они полезли вверх, как вдруг раздался свист - и несколько шипов вонзилось
в их одеяния. Херилак выпалил наугад, но это были не мургу. Мандукто
показал Херилаку на куст - ветви его еще колыхались, избавившись от
смертоносного груза.
- Ловушка - мы сами наступили на корни. Мургу окружили нас этими
растениями.
Больше сказать было нечего. Осторожно обогнув этот куст и несколько
других, таких же, охотники поднялись на край ущелья, и живая плотина
оказалась под ними. За ней образовалось небольшое озерцо, а река, прорвав
берег, поворачивала в пустыню. Хорошо, что остался еще родник с чистой
водой. Спустившись вниз и отойдя от стены на безопасное расстояние,
охотники осторожно обобрали с одежды ядовитые шипы и скинули с тел ткань, в
которой было так душно.
Саноне поджидал Херилака на обычном месте. Охотник рассказал об
увиденном.
- И ни одного мургу, они научились держаться от нас подальше.
- Плотину можно разрушить...
- Зачем? Они вырастят ее снова. Тем более что лианы с каждым днем
опускаются все ниже и ниже. Надо признать, что мургу научились побеждать
