на амбесид, мои воины сразили урукето. И теперь они окружают вас повсюду,
ведь устузоу - повелители огня. И он уже наготове, все лишь ждут моего
сигнала. Если я дам его - гореть будет Икхалменетс, если погибну или получу
рану - гореть будет Икхалменетс. Выбирай - и быстро, ведь огонь жаден.
Яростный вопль Ланефенуу захлебнулся мукой. Она покорилась и, бессильно
свесив руки, села на хвост. Главное город, главное урукето. Зачем ей жизнь
этого животного, если умрет Икхалменетс.
- Чего ты хочешь? - спросила она, не униженно, но в слабости признавая
свое поражение.
- Я хочу для моих тану того же, чего ты хочешь для своих иилане.
Возможности спокойно существовать. Ты выгнала нас из Алпеасака. Ты со
своими иилане и фарги останешься в нем, ведь это город иилане. Никто не
станет вредить вам. Я вижу снег над головой, что с каждым годом опускается
все ниже. Прежде чем снег придет и сюда, Икхалменетс должен уйти в Алпеасак
и спокойно жить под теплым солнцем. Пусть Икхалменетс живет там. Но пусть
живут и мои устузоу. Даже теперь Вейнте, повинуясь твоему приказу, гонит их
и убивает. Останови ее, прикажи вернуться, прикажи прекратить побоище.
Сделай это, чтобы жил Икхалменетс. Мы не хотим чужого. Пусть твой город
будет твоим городом. Нам нужны только наши жизни. Останови Вейнте. Сделаешь
это - и Икхалменетс и все твои иилане будут жить в завтрашнем завтра, как
во вчерашнем вчера.
Ланефенуу, не шевелясь, погрузилась в долгие раздумья, пытаясь найти
выход из лабиринта противоречивых мыслей. Наконец она пошевелилась, сила
вернулась к ней, и властным голосом она проговорила:
- Пусть так. Вейнте остановится. Причины громить
мир устузоу у нее нет. Я позову ее. И ты уйдешь отсюда.
Будешь жить в своем месте, а мы у себя. Я не хочу
более ни говорить с тобой, ни видеть тебя. Я бы хотела,
чтоб яйцо, из которого ты вышел, лопнуло под ногой и
ты никогда не появился бы на свет.
Керрик ответил жестом согласия.
- Но ты должна сделать еще кое-что, если хочешь остановить Вейнте. Ты
знаешь ее, знаю и я. Она может не подчиниться твоему приказу. Разве не так?
- Может, - сурово ответила Ланефенуу.
- Значит, ты должна отправиться к ней. Найти ее и приказать возвращаться.
Тогда она остановится, ведь ее иилане - твои иилане, ее фарги - твои фарги.
В глазах Ланефенуу сверкала ненависть, но она держала себя в руках.
- Хорошо.
Керрик взялся за нож, свисавший с кольца вокруг шеи. И, сняв его,
протянул Ланефенуу. Она не шевельнула рукой - и он бросил нож в пыль у ее
ног.
- Отвезешь это Вейнте. Она поймет, что это значит. Она будет знать, что я
сделал и почему. Она узнает, что я не оставил тебе возможности выбирать.
- Мне нет дела до того, что чувствует и знает Вейнте.
- Конечно, эйстаа, - неторопливо отвечал Керрик, сопровождая слова
знаками холодного гнева. - Просто я хочу, чтобы она знала, что это я,
Керрик, заставил ее пойти назад. Я хочу, чтобы она поняла все, до малейшей
подробности.
С этими словами Керрик повернулся и зашагал с амбесида прочь. Мимо
оцепеневших от ужаса фарги. В страхе они расступались перед ним - все
видели разговор издалека. В чем было дело, они не знали, только понимали:
случилось что-то ужасное. Два урукето были мертвы, а устузоу-иилане
шествовал по городу, и смерть окружала его.
Пройдя через Икхалменетс, Керрик обернулся к столпившимся на берегу
иилане и фарги:
- Именем вашей эйстаа, приказываю вам уйти отсюда. Она повелевает всем
явиться на амбесид. Немедленно.
Не способные на ложь существа, повинуясь приказу, заторопились на
амбесид.
Оставшись один, Керрик прыгнул на песок и поспешил подальше от города.
Глава сорок четвертая
Ты посылала за мной, - произнесла Энге, - и приказала мне поспешить.
- Все мои приказы неотложны, хотя твои ленивые Дочери не в состоянии
уразуметь это. Если я не подчеркну, что следует торопиться, подвернувшаяся
вестница тут же примется обсуждать, приличествует ли ей повиноваться мне
подобно фарги,
- Но это правда, ибо Угуненапса...
- Молчать! - рявкнула Амбаласи, гребень ее опадал и вздымался от ярости.
Сетессеи, помощница ее, в панике убежала, даже Энге склонилась перед
бурей гнева, охватившей пожилую ученую. Сделав жесты извинения и
покорности, она застыла в ожидании.
- Маленькая поправка. По крайней мере я могу рассчитывать на некоторое
внимание, на каплю любезности с твоей стороны. Ну, взгляни на это
великолепное зрелище.
Амбаласи указала на сорогетсо, лежавшую в тени. Зрелище могло доставить
удовольствие только Амбаласи - бедняжка Ичикчи, свернувшись в комок и
зажмурив глаза, ожидала немедленной смерти.
- Гнев мой, глупое создание, предназначен не для тебя, а для вот этих, -
пояснила Амбаласи и, с видимым усилием овладев собою, заговорила на манер
сорогетсо: - Внимание, маленькая. Дружба и помощь. - Она погладила зеленый
гребень Ичикчи, наконец та открыла глаза. - Очень хорошо. Видишь, вот Энге,
она пришла, чтобы порадоваться тому, как хорошо ты поправляешься, чтобы
побыть с тобою. Спокойно, болью не сопровождается.
Амбаласи осторожно сняла нефмакел, покрывавший культю. Сорогетсо
поежилась, но не произнесла ни звука.
- Гляди, - приказала Амбаласи, - и чтобы я слышала восхищение!
Энге согнулась над сморщенной кожей обрубка, полоски кожи прикрывали
открытую кость. В центре ее желтел какой-то нарост. Вид его ничего не
говорил ей. Энге не осмелилась признаться в этом, чтобы не навлечь на себя
скорый гнев Амбаласи.
- Хорошо заживает, - помолчав, сказала Энге. - Ты, Амбаласи, - владычица
науки врачевания. Ампутация не только исцелила ногу, но побудила к росту.
Это самое... в центре и есть предмет восхищения?
- Несомненно, но, зная твое невежество, я не могу ожидать, чтобы ты
оценила увиденное во всем значении. Перед тобой у зеленой сорогетсо,
которая на голову ниже нас, вырастает желтая ступня, покрытая пятнами.
Проникает ли хоть какая-то доля этой информации в субмикроскопический мозг,
спящий под непроходимой лобной костью твоей головы?
Энге терпеливо снесла оскорбление, по опыту зная, что с Амбаласи лучше не
связываться.
- Значение-непонятно, невежество-признано.
- Требуется внимание. Прежние теории отвергнуты. Забудь про тектонику
плит и дрейф континентов. Слишком давно они разделились. Я усомнилась в
своей правоте, когда оказалось, что сорогетсо способны понимать нас. Хотя
бы ограничиваясь основными и примитивнейшими познаниями. Речь не может идти
о нескольких тенах миллионов лет, здесь даже одного миллиона много. Мы
можем обнаружить внешние различия, но генетические отсутствуют. Иначе эта
нога не смогла бы расти. Тайна сгущается. Кто же они, сорогетсо, и как
попали сюда?
Энге не пыталась отвечать, понимая, что старая ученая рассеянным взором
смотрит не на нее, а в глубь познания, которую она не в силах даже
представить.
- Это тревожит меня. Я думаю о тех экспериментах, которые не следовало бы
проводить. Мне доводилось и прежде обнаруживать результаты неудач, ошибок в
работе... чаще в морях, чем на суше... уродливые твари, которые лучше бы не
рождались. Пойми, не все ученые такие, как я. В мире кривых умов не меньше,
чем кривых тел.
Энге ужаснулась.
- Неужели такое возможно?
- Почему же нет? - Амбаласи устала сдерживать свой норов и заботливо
покрыла нефмакелом ногу Ичикчи. Отвернувшись от сорогетсо, она гневно
фыркнула: - Всюду есть неумехи. Даже у меня самой иногда не складывался
эксперимент. Поглядела бы ты на результаты - ужас. Запомни - все, что
видишь вокруг, удачи. Ошибки скроет усвоительная яма. Мы легко обнаружили
Амбаласокеи, но у нас могли быть предшественницы. Знания не передаются,
теряются. Мы, иилане, безразличны ко времени. Мы считаем, что завтрашнее
завтра всегда неотличимо от вчерашнего вчера, - а потому не запечатлеваем
события, и все записи - всего лишь дань самоуважению. Что-то сделала,
что-то открыла и ну раздувать крошечное эго! А о неудачах никогда не
известно.
- Значит, ты считаешь, что сорогетсо появились в результате неудачного
эксперимента?
- Может, и удачного... или же такого, которому лучше и не быть. Одно дело
возиться с генными цепочками устузоу и прочих низших животных, но
неслыханно, чтобы иилане манипулировали с генами иилане.
- Даже чтобы улучшить их, избавить от болезни?
- Молчать! Говоришь много, знаешь мало. Болезни излечиваются с помощью
других измененных организмов. Мы же, иилане, остаемся такими, какими были
от яйца времен. На этом разговор закончен.
- Я продолжу, - с решимостью возразила Энге. - Последнее заявление
отрицается предыдущим. Ты помогла нам перебраться сюда, потому что пожелала
изучить связь нашей философии с физиологией тел. Разве это не эксперимент
над природой иилане?
Амбаласи открыла рот и дернула конечностями, чтобы заговорить, но
застыла, не проронив ни звука. Потом закрыла рот и долгое время не
двигалась, оцепенев в задумчивости. Заговорила она уже со знаками уважения.
- Струнный нож твоего ума, Энге, не перестает удивлять меня. Конечно же,
ты права, и мне следует поглубже поразмыслить над этим. Быть может, мое
отвращение к экспериментам над иилане является не искренним, но просто
заученным и автоматическим. Пойдем теперь поедим, все необходимо продумать
гораздо глубже, чем мне сейчас по силам.
Амбаласи огляделась ищущим взором, но помощницы не было. Она выразила
недовольство отсутствием Сетессеи.
- Она должна подать мясо. Ведь ей прекрасно известно, что я привыкла есть
в это время дня.
- Рада услужить великой Амбаласи. Я принесу.
- Я сама пойду за ним. От ожидания голод не уменьшится.
Они шли через растущий город, мимо увлеченно беседующих иилане. Энге
выразила удовлетворенность.
- Как никогда прежде вольны мы теперь углубляться в слова Угуненапсы, не
опасаясь преследований.
- Будет от меня большая беда всем этим безмозглым. Город требует, чтобы в
нем побольше работали и говорили поменьше. Разве твои Дочери Бестолковости
не осознают, что раз в городе нет фарги, то им самим следует пачкать свои
благородные руки иилане работой фарги?
- В наших руках дело Угуненапсы.
- Угуненапса не положит еду в ваши рты.
- Уже положила, - не без гордости ответила Энге. - Она даровала нам тебя,
потому что влияние ее идей на наш организм привлекло внимание твоей
мудрости. Она привела нас сюда. И вот результат.
Кухню Амбаласи не посещала с тех пор, как в последний раз наблюдала за
энзимным процессом. После того как в реке обнаружились гигантские угри, с
едой никаких проблем не было. И от Дочерей давно не поступало никаких жалоб
на тяжелый труд на кухне. Теперь Амбаласи увидела почему.
Одна из Дочерей, это была Омал, отдыхала в тени, а трое сорогетсо
хлопотали возле чанов с энзимами.
- Они обучаются быстро, - сказала Энге, - и благодарны нам за еду.
- Не уверена, что мне это нравится, - ответила Амбаласи, беря кусок угря
на свежем листе, поданный сорогетсо.
Опустив глаза, та поторопилась обслужить Энге.
- Отсутствие понимания, - со скорбным вздохом приняла рыбу Энге.
- Нарушение полученного приказа, - возразила Амбаласи, откусывая огромный
кусок. - Прерывание научных наблюдений. Твои Дочери ничего не умеют
правильно делать. - Покончив с рыбой, она гневно отбросила лист и указала
на реку. - Этих псевдофарги следует вернуть в естественную среду. Отошли
их. А работать заставь своих лентяек Дочерей. Или ты уже забыла, что они
живут не так, как мы, а вместе с самцами. Не изолированными, как положено,
в ханане. Я должна понять, как они живут, и все записать. Я должна изучить
их жизнь до малейших подробностей и тоже записать. Такая возможность не
повторится. Я хочу знать, как они ведут себя в естественных условиях, а не
как режут угрей, насыщая лентяек! Подобно устузоу, они используют неживые
предметы. Мы пользуемся живыми... Ты ведь видела дерево, которым они
пользуются как мостом. Но вмешательство в естественный ход событий должно
прекратиться - и немедленно. Отошли сорогетсо.
