В десять тридцать Барни понял, что положение безнадежно, Хьюитт все
еще не вернулся и даже не позвонил. И даже если бы он и прибыл сейчас, все
равно было уже слишком поздно. Картину невозможно было закончить к
назначенному сроку.
Все пропало. Он попытался спасти положение и потерпел неудачу. Идя к
кабинету Л.М. он думал о том, что это похоже на последние шаги
приговоренного к смерти - именно так и было на самом деле.
Он остановился перед дверью кабинета, не решаясь войти: в голове
мелькнула мысль о самоубийстве как о возможном выходе из положения. Затем
он решил, что у него на это не хватит храбрости, и толкнул дверь.
16
- Не входи туда, - сказал голос у него за спиной, и протянувшаяся
сзади рука оттащила его от двери, которая автоматически захлопнулась перед
его носом.
- Да как вы осмелились! - вскипел Барни, поворачиваясь к своему
обидчику.
- Все средства хороши, чтобы помешать тебе сделать ошибку, дурень, -
сказал незнакомец и широко улыбнулся, глядя, как Барни отшатнулся от него
с отвисшей челюстью и широко раскрытыми глазами.
- Великолепно, какая игра! - сказал человек. - Может, тебе, вместо
того чтобы ставить фильмы, стоило играть в них, а?
- Ты... Я... - едва выговорил Барни, глядя на самого себя в своих
лучших брюках из рогожки, кожаной куртке летчика и с коробкой фильма под
мышкой.
- Ты очень наблюдателен, - заметил второй Барни, ядовито улыбаясь. -
Подержи-ка на одну секунду. - Он сунул коробку с фильмом в руки Барни и
извлек из заднего кармана бумажник.
- Что?.. - спросил Барни. - Что?.. - Его взгляд остановился на
наклейке, где было написано "Викинг Колумб. Часть 1".
Второй Барни достал из своего бумажника сложенный лист бумаги и
вручил его Барни, который только тут заметил, что правая рука его была
забинтована и местами сквозь бинт проступили пятна крови.
- Что случилось с моей рукой... твоей рукой? - спросил Барни, в ужасе
глядя на повязку. В следующее мгновение коробка с фильмом исчезла из его
рук, и вместо нее пальцы стиснули лист бумаги.
- Передай это профу, - сказал его двойник, - и перестань заниматься
глупостями. Лучше побыстрее кончай картину.
Он распахнул дверь кабинета Л.М., пропуская мальчика-посыльного,
катившего перед собой тележку, нагруженную дюжиной коробок с фильмом.
Посыльный остановился, посмотрел на одного, потом на другого, пожал
плечами и исчез в приемной. Второй Барни последовал за ним, и дверь
захлопнулась.
- Рука, что случилось с рукой? - слабым голосом спросил Барни,
обращаясь к закрытой двери. Он потянул руку, чтобы открыть ее, но
вздрогнул и передумал. Его внимание привлек лист бумаги, который он все
еще сжимал в левой руке. Барни развернул его. Это была половина страницы
обыкновенной писчей бумаги, оторванная от другой и чистая на обороте. Да и
на этой стороне тоже ничего не было написано, просто чертеж, поспешно
набросанный шариковой ручкой.
Чертеж ничего не значил для Барни. Он сложил его, сунул в бумажник -
и тут внезапно вспомнил о коробках с пленкой на тележке.
- Так я закончил фильм! - крикнул он. - Фильм готов, и я только что
доставил его в кабинет Л.М. в назначенное время!
Две секретарши, пробегавшие мимо, посмотрели на него и прыснули; он
проводил их свирепым взглядом и пошел прочь.
Так что же сказал ему второй Барни? Перестань заниматься глупостями и
закончи фильм. Сумеет ли он кончить его? Судя по всему, сумеет, если эти
коробки не были пустыми. Но как он может окончить его теперь, после
роковой минуты, и все-таки доставить его в назначенный срок?
- Ничего не понимаю, - бормотал он про себя, шагая к павильону.
Даже при виде профессора, погруженного в работу над времеатроном,
вихрь его мыслей не улегся. Он поднялся на платформу и остановился,
пытаясь осознать, что же случилось или что должно случиться, однако
усталость и шок - следствие разговора с самим собой - временно отразились
на его мыслительных способностях.
- Ремонт окончен, - сказал профессор Хьюитт, вытирая руки о тряпку. -
Теперь мы можем опять вернуться в 1005 год.
- Поехали, - сказал Барни, протягивая руку к своему бумажнику.
Несмотря на то, что для Ньюфаундленда день был солнечным, он казался
мрачным после калифорнийского солнца, и воздух был значительно прохладнее.
- Когда мы покинули студию, профессор? - спросил Барни.
- В 12:03, в понедельник. И пожалуйста, без жалоб. Мне удалось
отремонтировать времеатрон за удивительно короткое время, если принять во
внимание тот ущерб, который был причинен этим микроцефалом, идиотом от
музыки.
- Никаких жалоб, профессор. Мне начинает казаться, что у нас еще есть
шанс закончить съемки картины вовремя. Я только что встретил в студии
самого себя и сам видел, как я доставил коробки, на которых было написано
"Викинг Колумб".
- Это совершенно невозможно!
- Легко сказать, однако, может быть, вас ожидает такой же шок, какой
испытал я сам. Я сказал мне, или он сказал мне, или черт знает кто сказал,
чтобы я передал вам вот это. Вам это о чем-нибудь говорит?
Профессор взглянул на лист бумаги и широко улыбнулся.
- Ну конечно, - сказал он. - Как я мог забыть об этом! Это же
совершенно очевидно, все факты были у меня, так сказать, под носом, и я
ухитрился не заметить их. Насколько все это просто.
- Может быть теперь вы снизойдете до объяснения? - нетерпеливо
спросил его Барни.
- На этом чертеже представлены два путешествия во времени, причем
интереснее всего малая дуга справа, потому что именно она объясняет,
откуда взялся второй Барни Хендриксон с коробками отснятого фильма. Да,
можно все еще закончить и доставить готовый фильм до назначенного срока.
- Как? - спросил Барни, напряженно глядя на диаграмму, ровным счетом
ничего не понимая.
- Теперь вы окончите съемки, и время, которое вам потребуется, после
назначенного срока, не имеет никакого значения. Когда картина будет
завершена, вы будете находиться в точке Б этого чертежа. Точка А - это тот
момент во времени, когда нужно представить готовый фильм. Вы просто
возвращаетесь к моменту перед А, доставляете фильм и затем попадаете в Б.
До чего же потрясающе просто!
Барни стиснул пальцами лист бумаги.
- Поправьте меня, если я что-нибудь неправильно понял. Вы хотите
сказать, что я могу окончить фильм после назначенного срока и затем
вернуться вовремя перед этим сроком и доставить фильм?
- Совершенно верно.
- Мне это кажется безумием.
- Только глупцам разумное кажется безумным.
- Я предам забвению ваше замечание, если вы ответите мне на один
вопрос. Этот лист бумаги с чертежом, - Барни потряс листом перед носом
профессора, - кто начертил его?
- Откуда я могу знать, ведь я только что его увидел.
- Тогда подумайте вот над чем. Мне передали этот листок утром в
понедельник перед входом в кабинет Л.М. Теперь я показываю его вам. Потом
я собираюсь спрятать его в бумажник и носить с собой до тех пор, пока
съемки фильма не будут завершены. Затем я перемещаюсь назад во времени для
того, чтобы доставить картину Л.М. У дверей его кабинета я встречаю
прежнего себя, достаю из бумажника чертеж и передаю его себе, чтобы он был
положен в бумажник, и так далее. Вы видите в этом какой-нибудь смысл?
- Конечно. Мне кажется, нет никаких оснований для беспокойства.
- Ах, никаких оснований? Но ведь если все это так, значит, никто не
делал чертежа! Он просто путешествует в моем бумажнике, и я передаю его
самому себе. Ну-ка, объясните это! - закончил он, торжествуя.
- В этом нет никакой необходимости, объяснение кроется в самом
чертеже. Этот лист бумаги представляет собой самостоятельно существующее
временное кольцо. Никто не делал этого чертежа. Он существует потому, что
существует, и это вполне достаточное объяснение. Если вы хотите понять,
что к чему, позвольте проиллюстрировать на примере. Вам известно, что у
любой бумаги есть две стороны. Однако если вы возьмете полосу бумаги,
повернете один ее конец на 180^ и соедините концы, то перед вами окажется
кольцо Мебиуса - полоска только с одной стороной. Она существует. Сколько
бы мы не твердили, что это невозможно, ничего не изменится. Факт налицо.
То же самое можно сказать о вашем чертеже - он существует.
- Но... откуда он взялся?
- Если вам так уж нужно это знать, то можно сказать, что он взялся из
того самого места, куда делась пропавшая сторона кольца Мебиуса.
В мозгу Барни мысли завязались в тугой узел и концы их свободно
болтались. Он смотрел на чертеж до тех пор, пока у него не начали
слезиться глаза. Кто-то ДОЛЖЕН БЫЛ сделать его. И каждый кусок бумаги
ДОЛЖЕН иметь две стороны... Дрожащими пальцами он уложил чертеж в
бумажник, спрятал его в карман и подумал, что, может быть, ему удастся
забыть обо всем, что произошло.
- Мы готовы к прыжку во времени, как только будет дана команда, -
сказал Даллас.
- К какому прыжку во времени? - спросил Барни и, моргая, уставился на
стоящего перед ним трюкача.
- Прыжку в следующую весну, 1006 года, о котором мы говорили полчаса
назад. Продукты переданы Оттару, группа все упаковала и готова сняться с
места, как только последует команда. - И он указал на длинную цепочку
грузовиков и трейлеров.
- Ах да, в следующую весну, ты прав. Скажи, Даллас, ты знаешь, что
такое парадокс?
- Испанский цирюльник бреет всех мужчин в городе, которые не бреются
сами. А кто же тогда бреет самого цирюльника?
- Примерно в этом духе, только еще похлеще.
Внезапно Барни вспомнил о забинтованной руке. Подняв к лицу свою
правую верхнюю конечность, он внимательно осмотрел ее с обеих сторон.
- Что случилось с моей рукой?
- Мне кажется, она в полном порядке, - сказал Даллас. - Может,
хлебнешь глоточек?
- Это не поможет. Я только что встретил самого себя с окровавленной
повязкой на руке, и этот "я" не хотел даже сказать, как это произошло и
серьезно ли это. Ты понимаешь, что это значит?
- Конечно. Очевидно, тебе нужно приложиться разочка два.
- Независимо от того, что думаешь ты или твой кореш из каменного
века, алкоголь не разрешает всех вопросов. Значит, я - уникальное явление
в природе, ибо я - садомазохист. Все остальные, жалкие кретины,
ограничиваются тем, что являются садистами по отношению к другим. А вот я
получаю удовольствие от того, что являюсь садистом по отношению к себе
самому. Ни один нервнобольной не может похвастаться подобным заявлением. -
Он вздрогнул. - Пожалуй, мне стоит промочить горло каким-нибудь
горячительным.
- Бутылка у меня с собой.
Горячительное оказалось рыночным сортом дешевого виски, на вкус
напоминало муравьиную кислоту, и его струя настолько обожгла пищевод
Барни, что заставила его забыть о временных парадоксах и собственных
садомазохистских наклонностях.
- А ну-ка, Даллас, отправляйся и посмотри, ладно? - сказал он. -
Прыгни в март 1006 года и узнай, появились ли уже индейцы. Если Оттар
скажет, что еще не появились, то прыгай на неделю вперед, и так до тех
пор, пока не увидишь их, а тогда сообщи мне.
Барни отошел в сторону, платформа на неуловимое мгновение исчезла,
затем снова опустилась на траву в нескольких футах поодаль. С нее спрыгнул
Даллас и подошел к Барни, проведя ладонью по черной щетине бороды.
- Проф считает, что мы отсутствовали десять часов, - сказал Даллас. -
Это значит, сверхурочные после...
- Ну ладно, ладно! Что вы узнали?
