бочонков эля, большая часть которых была открыта и стояла перед хижиной,
где уже начался пир в ознаменование победы. По-видимому, воины Оттара не
питали злых чувств к своим бывшим противникам, потому что те смешались с
победителями и не уступали им по количеству выпитого зля. Единственным
человеком, который не наслаждался пиром, был Хаки, связанный по рукам и
ногам и брошенный под скамью. Пирующие шумными криками приветствовали
Оттара, который тут же направился к бочонку с выбитым дном, зачерпнул
рукой эль из бочонка и начал его пить.
Когда крики стихли, снаружи послышался шум мотора, и Барни увидел
пикап, который шел вдоль берега к дому. Машина затормозила, осыпав Барни
дождем из мелкой гальки, и из нее выглянул Даллас.
- Мы добрых десять минут пытались связаться с тобой по радио, а может
быть, и больше, - сказал он.
Барни взглянул вниз на свой радиоприемник и увидел, что он был
выключен.
- Все в порядке, - успокоил он Далласа. - Просто я по ошибке выключил
эту штуку.
- Зато в лагере не все в порядке, вот почему мы и пытались вызвать
тебя...
- Что... Что случилось?
- Да Раф Хоук. Он вернулся страшно взволнованный, не смотрел под ноги
и в темноте наступил на овцу - знаешь, такие грязно-серые, очень похожи на
валуны, - споткнулся, упал и сломал ногу.
- Ты хочешь сказать, что на третий день съемок фильма наш главный
актер сломал себе ногу?
Даллас не без сочувствия посмотрел ему прямо в глаза, затем медленно
кивнул головой.
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
9
Вокруг трейлера Рафа Хоука собралась толпа, и Барни пришлось
основательно поработать локтями.
- Расходитесь, - рявкнул он. - Это вам не представление! Дайте мне
дорогу!
Раф лежал на кровати, лицо у него было серым и покрылось мелкими
капельками пота. Он все еще был в костюме викинга. Правая нога ниже колена
была забинтована, сквозь белую марлю местами проступала кровь. У изголовья
стояла медицинская сестра - вся в белом, готовая к действиям.
- Ну как он? - спросил Барни. - Это серьезно?
- Настолько серьезно, насколько это возможно, - информировала его
медсестра. - У мистера Хоука сложный перелом ноги, то есть его нога ниже
колена сломана в нескольких местах, и острый конец кости пробил кожу.
Эти слова исторгли у Рафа, лежавшего с закрытыми глазами, театральный
стон.
- Мне кажется, дело обстоит не так уж трагично, - с отчаянием в
голосе заметил Барни. - Сейчас ему нужно сложить сломанные кости, и он в
два счета встанет на ноги.
- Мистер Хендриксон, - начала медсестра ледяным тоном. - Я не доктор
и поэтому не могу предписывать курс лечения. Я оказала пациенту первую
помощь: наложила стерильную повязку на рану, чтобы предупредить заражение,
и сделала укол новокаина, чтобы облегчить боль. Я выполнила свой долг. А
теперь мне хотелось бы знать, когда прибудет врач.
- Конечно, этим случаем немедленно займется врач. Где моя секретарша?
- Я здесь, мистер Хендриксон, - раздался голос из-за двери.
- Бетти, возьми пикап, он стоит здесь, у самой двери. Текс отвезет
тебя. Найди профессора Хьюитта, пусть он, не теряя ни секунды, доставит
тебя на платформе обратно в студию. Он знает, как это сделать. Там разыщи
нашего врача и немедленно возвращайся с ним сюда.
- Не надо доктора, отправьте меня обратно... обратно, - застонал Раф.
- За дело, Бетти, быстрее, - Барни, широко улыбаясь, повернулся к
Рафу и похлопал его по плечу. - А теперь забудь обо всех неприятностях. Мы
не постоим перед расходами, к твоим услугам будут все чудеса современной
медицины. Сейчас хирурги чего только не, делают - ставят на кость
металлические стержни и так далее. Они живо поставят тебя на ноги, и ты
будешь как огурчик.
- Нет! Я не хочу сниматься в этой картине. Теперь моей работе с вами
конец, я уверен, что именно так сказано в моем контракте. Я хочу домой!
- Успокойся, Раф. Не волнуйся, отдохни. Сестра, останьтесь с ним, я
сейчас выгоню всех отсюда. Я убежден, что все будет в порядке.
Однако в словах Барни было не меньше фальши, чем в улыбке. Он рявкнул
на любопытных, и трейлер тотчас опустел.
Не прошло и пяти минут, как вернулся пикап. В трейлер вошли доктор и
двое служителей, несших ящики с медицинскими принадлежностями.
- Я прошу всех, кроме сестры, покинуть помещение, - сказал доктор.
Барни пытался было протестовать, затем пожал плечами. Все равно пока
здесь нечего было делать. Выйдя из трейлера, он подошел к профессору,
который копался во внутренностях времеатрона.
- Не вздумайте разбирать его, - предостерег Барни. - Мне нужно, чтобы
эта ваша машина времени круглые сутки была в состоянии боевой готовности.
- Я просто проверяю отдельные участки проводки. Боюсь, что в спешке
многие провода были соединены и изолированы кое-как и на них в течение
длительного времени нельзя будет полагаться.
- Как долго длилось ваше последнее путешествие? То есть я хочу
сказать, сколько сейчас времени в Голливуде?
Профессор посмотрел на указатели приборов.
- Если брать с точностью до нескольких микросекунд, то сейчас 14,3552
часа, суббота...
- Черт побери, уже половина третьего субботы! Куда же делось все это
время?
- Уверяю вас, я здесь совершенно ни при чем. Я ждал у платформы,
прескверно позавтракал у одного из автоматов, пока не вернулся пикап.
Насколько я понял, доктор куда-то отлучился, его искали, и, кроме того,
нужно было запастись медицинским оборудованием.
Барни невольно потер живот: у него возникло такое ощущение, будто в
желудке образовался кусок льда величиной с пушечное ядро.
- Я должен сдать готовый фильм в понедельник утром. Сейчас половина
третьего субботы, а мы отсняли материала всего на три минуты, и главный
герой лежит со сломанной ногой. Времени, времени у нас в обрез. - Барни
как-то странно взглянул на профессора. - А почему у нас нет времени?
Времени должно быть сколько угодно, правда, профессор? Можно найти
уединенное местечко, вроде такого, куда мы посылали Чарли Чанга, и там
можно закончить лечение Рафа!
Не ожидая ответа профессора, Барни вскочил и кинулся к Рафу,
спотыкаясь о разбросанное повсюду съемочное оборудование. Без стука он
ворвался в трейлер. Нога Рафа была уложена в лубок, и доктор измерял его
пульс. Он недовольно посмотрел на Барни.
- Дверь была закрыта совсем не случайно, - заметил он.
- Я знаю, доктор, и я вам гарантирую, что больше никто не войдет
через нее. Здорово вы его обработали... Я надеюсь, вы не обидитесь, если я
спрошу, через сколько времени вы поставите его на ноги?
- До тех пор, пока я не помещу его в госпиталь...
- Ага, совсем ненадолго!
- ...там я сниму шину и наложу гипс, и он будет лежать в гипсе по
крайней мере двенадцать недель - это минимальный срок. А потом пациент
будет ходить на костылях не меньше месяца.
- Ну что ж, это отнюдь не плохо, то есть я хочу сказать, совсем
здорово, просто здорово. Я надеюсь, вы сделаете все, чтобы он вылечился, и
сможете сами отдохнуть в то же самое время, каникулы, так сказать Мы
найдем для вас обоих милое уединенное местечко, где вы оба сможете
отдохнуть.
- Я не знаю, о чем вы говорите, но то, что вы предлагаете мне,
совершенно неосуществимо. У меня обширная практика, и я не могу оставить
ее на двенадцать недель или даже на двенадцать часов. Сегодня вечером у
меня очень важная встреча, и я должен немедленно отправляться назад. Ваша
секретарша заверила меня, что я буду дома вовремя.
- Так оно и случится, - уверенно сказал Барни. Ему уже пришлось один
раз объяснять все это Чарли, и теперь он знал, как это делается. - Вас
доставят вовремя для важной встречи сегодня вечером, в понедельник вы
прибудете на работу без опоздания, и все остальное будет в полном порядке.
Вдобавок вы сможете отдохнуть разумеется, за нас счет - и получите
трехмесячное жалованье. Ну разве это не великолепно? Сейчас я объясню вам,
как это делается...
- Нет! - взвизгнул Раф. Он приподнялся на постели и с трудом показал
Барни кулак. - Я знаю, что вы хотите сделать, но я решительно отказываюсь.
Я не хочу иметь ничего общего ни с этой картиной, ни с этими сумасшедшими
варварами. Я видел, что случилось сегодня на берегу, и с меня хватит.
- Успокойся, Раф...
- Не пытайся, уговаривать меня, Барни, я все равно не изменю решения.
Я сломал ногу, и у меня с этой картиной все кончено. И даже если б я не
сломал ногу, я все рано отказался бы от участия. Ты не можешь заставить
меня играть.
Барни открыл рот - у него на языке вертелись выражения, ярко
характеризующие игру Рафа, - но неожиданно для себя, что было не в его
привычках, сдержался.
- Мы поговорим об этом завтра, а сейчас отдохни как следует, -
пробормотал он, не разжимая губ, затем повернулся и вышел из трейлера.
Он знал, что, закрывая за собой дверь трейлера, он закрывал дверь для
всей картины. И для своей карьеры. Ясно, что Раф не изменит своего
решения. Мало что проникало через мускулы и кости в его крошечный мозг, но
то, что проникало, оставалось там навсегда. Барни не мог заставить этого
кретина с чрезмерно развитой мускулатурой отправиться для лечения на
какой-нибудь доисторический остров - а значит, фильму пришел конец.
Барни споткнулся и, подняв голову, увидел, что он пересек весь лагерь
и вышел к берегу, сам того не заметив. Он был один на холме, который
поднимался над берегом и над заливом. Солнце уже склонилось к самому
горизонту, освещая полосу низких облаков золотым светом заката, а закат
отражался от поверхности воды, образуя дрожащие блики с каждой новой
волной. На этом мире, свободном от людей, лежал отпечаток первозданной
красоты, но Барни ненавидел этот мир и все, что его окружало. Он заметил
камень у себя под ногами и, размахнувшись, бросил его, как бы стремясь
разбить зеркало моря. Но, бросая его, он сделал неловкое движение,
повредил руку, и камень, не долетев до воды, упал на прибрежную гальку.
Итак, картины не будет. Он громко выругался.
- Что ты сказал? - раздался позади него низкий голос Оттара. Барии
резко повернулся.
- Я сказал - убирайся отсюда, волосатый болван!
Оттар пожал плечами и протянул огромную руку, в которой он держал две
бутылки виски.
- По-моему, ты плохо выглядишь. Выпей глоток!
Барни открыл рот, чтобы сказать что-то обидное, но потом вспомнил, с
кем говорит, ответил: "Спасибо!" и приложился к бутылке. Основательно
подзаправившись, Барни почувствовал себя немного лучше.
- Я пришел сюда за своей бутылкой, а тут Даллас сказал, что он на
собственные деньги поставит мне еще одну - за сегодняшний бой. Сегодня
большой день!
- О да, большой день. Дай-ка бутылку. И это последний день, потому
что фильм окончен, погиб, капут. Ты знаешь, что это значит?
- Нет, - раздалось продолжительное бульканье.
- Да откуда тебе знать, тебе, чистому дитяти природы, неиспорченному
варвару. В каком-то смысле я тебе просто завидую.
- Я не дитя природы. Был человек по имени Торд - Лошадиная Голова, он
был моим отцом.
- Да, я завидую тебе, потому что ты - хозяин мира. То есть хозяин
своего мира. Сильная рука, неутолимая жажда, великолепный аппетит и
никаких сомнений. А мы постоянно сомневаемся сами в себе, мы этим живем.
Готов поспорить, что ты даже не знаешь, что значит сомневаться в себе.
- Это что-то вроде самоубийства?
- Конечно, это тебе незнакомо.
Викинг уже сидел на земле, и Барни опустился рядом с ним, чтобы легче
