Мне бы ни в каком случае не хотелось иметь этого человека своим врагом.
- О'кей, достаточно. Куда теперь? - спросил он, встряхивая поводьями,
дабы привести в движение нашего одра.
- Поезжайте вперед до третьего перекрестка, а там сверните направо.
Язык его также был в числе упомянутых мною странностей. Что, во имя
Всевышнего, могло значить слово "о'кей"? Память подсказывала, что это
слово мне приходилось слышать, но когда - не припомню. Выражения, подобные
этому, Трой употреблял в своей речи ненароком, особенно в минуты душевного
отдыха или по рассеянности. Я вскоре оставил расспрашивать его, ибо на мои
расспросы получал я лишь весьма туманные разъяснения, и мой собеседник
выказывал при том очевидную охоту к перемене темы. Однако где же мог он
приобрести манеру речи, ему присущую? В городе Нью-Йорке мне приходилось
бывать часто, и опыт мой подтверждал, что говорил он так, как жителям
этого города свойственно. Однако странность его лексикона не объяснялась
этим совершенно. Временами казалось мне, что мой приятель принадлежит к
могучему секретному сообществу, мистическому ордену некоего рода,
отделенному от прочего человечества и замкнутому на спрятанном в океане
острове, как бы некое создание безумной фантазии поэта Эдгара Аллана По.
Любопытство мое подстрекало меня взглянуть, что заключалось в его
седельных сумках, но благоразумие остерегало от такого неосторожного шага.
Весьма также удивительными были его медицинские познания,
превосходящие познания любого известного мне хирурга. Мое пулевое ранение
заживало без нагноения, и я счастливо избежал лихорадки - несомненно,
благодаря таблеткам, которые он принуждал меня принимать.
Но более всего мое любопытство было подстрекаемо его манерой держать
себя. Она была такова, как если бы белый человек был обращен в черного.
Вечером, в наших разговорах, когда лица бывали скрыты темнотой, ничто не
могло поколебать убеждения, что собеседник мой - не кто иной, как
образованный джентльмен-янки. Мне приходилось, разумеется, ранее встречать
представителей этой расы, и я пришел к убеждению, что они весьма
неотесанны, косноязычны, речь их неграмотна, а сами они - всего лишь
дикари, совсем недавно извлеченные из своих родных джунглей. Этот же
человек был исключением. Он был тайной.
Как и всегда, был я встречен в отеле "Голубой дом" с неподдельной
радостью и оживлением - несомненно, поскольку владелица, миссис Хенли,
питала тщетную надежду, что я обращу благосклонный взор на ее не лишенную
прелести дочь Арабеллу, вступлю с ней в законный брак и увезу с собой
туда, где ее ждет не в пример лучшее общество. Я подавал ей повод для
подобных надежд лишь в той степени, которая обеспечивала мне
наисердечнейший прием и первоклассные услуги, но не завлекала меня в
слащавую трясину брачных сетей.
Меня встретила миссис Хенли собственной персоной, я же постарался
отвлечь ее внимание от выражения гнева на лице Троя, когда она небрежно
отослала его ночевать к лошадям на конюшню. Я поистине сочувствовал ему,
поскольку свыше его сил было принимать волю обстоятельств, в которые он
бывал поставлен самим цветом своей кожи. Однако это сочувствие не могло
заставить меня сожалеть о ночлеге на пуховой перине, в то время как моему
спутнику пришлось удовлетвориться лежалым сеном. Ибо я весьма нуждался в
передышке, поскольку рана моя постоянно беспокоила меня во время ночлегов
на твердой земле, лишая мое тело и мозг необходимого им отдыха. Этой же
ночью я немедленно погрузился в объятия Морфея и пробудился лишь утром,
впервые как следует отдохнув с минуты моего ранения. С удовольствием отдал
я должное завтраку, который состоял из ветчины, кукурузного хлеба, оладий,
яичницы, почек, ломтиков бекона и засахаренных фруктов.
Весело насвистывая, вошел я в конюшню, где Трой ждал меня, но
немедленно прекратил это занятие, увидев выражение лица его. Сердито
нахмурившись, он снимал со своей одежды клочья приставшего сена.
- Доброе утро. Изволили уже позавтракать? - спросил я его.
- Изволил - если называть завтраком холодную овсянку и прогорклую
пахту.
- Здесь вообще не очень хорошо кормят, - заметил я, стараясь изгнать
из памяти своей образ того завтрака, что был мне преподнесен. - Вы
составили план наших действий на этот день?
- Их много, действий, и я решил, что придется рискнуть. То есть мне
придется показаться на глаза Мак-Каллоху - вот что я имею в виду. Если я
начну здесь рыскать, это будет гораздо более подозрительным. Я
рассчитываю, что он меня не узнает, поскольку мы встречались с ним далеко
отсюда и совсем в других обстоятельствах. Не думаю, что он вспомнит. Если
узнает или если спросит обо мне, вы помните, что сказать?
- Да, конечно. Я хорошо выучил свою легенду. - Он кивнул, не обратив
внимания на то, что примененное мной слово "легенда" в столь необычном
смысле я почерпнул из его речей лишь недавно. - Вы - слуга моего приятеля
Дика ван Зандта из Нью-Йорка, и я вас одолжил на время, пока не заживет
моя нога. Верно?
- Отлично. И не забудьте, меня зовут Том. - При этих словах он
почему-то улыбнулся. - Пойдемте теперь. Мне хочется, чтобы все скорей
осталось позади.
Дорогою Трой молчал, и мне было видно, как беспокойство овладевает им
по мере нашего приближения к дому. Мы остановились перед парадным входом,
и Трой помог мне выбраться из экипажа. Он остался при лошади, я же потянул
за шнурок звонка. На мой вызов вышел слуга, мне знакомый.
- Дома твой хозяин? - спросил я.
Он не успел ответить, как раздался стук копыт, и на аллею галопом
вылетел полковник.
- Черт меня побери, Робби - это вы!
- Разумеется, я, - ответил я, повернувшись и хромая в его сторону,
пока он слезал. На слугу моего он не обратил внимания, но я заметил через
его плечо, что черты лица Троя мгновенно окаменели. Я понял, что поиски
его завершились. Мак-Каллох пожал мне руку, затем показал на мою ногу:
- Упали с лошади?
- Нечто в этом роде, столь же неприятный случай. Он и вынуждает меня
путешествовать в этой адской колеснице.
- Заходите, утопим ваши неприятности в бокале виски. Ваш черномазый
может отвести этот ящик на задний двор.
Он обернулся наполовину и сделал Трою небрежный жест рукой,
показывающий, куда тому следует направиться. Опустив руку, он задержался в
повороте, в течение нескольких мгновений глядя вслед Трою, который
неспешно повернулся и зашаркал прочь, ведя лошадь в поводу. Полковник же
взял меня под руку и помог мне медленно забраться на ступени крыльца.
- Вы что, - спросил он, - купили нового слугу?
- Вы о Томе, полковник? Нет, я одолжил этого ниггера вместо кучера у
приятеля в Нью-Йорке. А что такое?
- Просто так. Показалось, что я его где-то видел, но ведь вряд ли,
правда? Все эти обезьяны на одну морду.
Он засмеялся, и я притворился, что мне тоже смешно. Будучи в Риме,
соблюдай обычаи Рима. Мы вошли внутрь - и виски не обмануло моих ожиданий.
- Да, Уэс, - сказал я, облизывая губы, - как я ни люблю продукт
перегонки с Западных островов, должен признать, что ваше вирджинское
изделие можно смело рекомендовать лучшему другу.
- Великая похвала, тем более, что исходит от шотландца. А ваш приезд
как нельзя более кстати. У меня тут вопрос, связанный с некоторыми
машинами, и ваша помощь может быть полезной. Я хочу написать вашему отцу,
а вы можете подсказать нужные выражения.
- Я ведь не инженер. Мой отец проследил, чтобы я не прозябал в цехах
заводов, а получил образование, какое полагается истинному джентльмену.
- Черт с ним, с джентльменом и с образованием! Вы же росли среди
машин и знаете о них не меньше всякого другого.
- Это правда, но не говорите об этом моему отцу, иначе он потребует
назад каждый фартинг, истраченный на мое образование.
- Допивайте и пойдем на завод - я там покажу вам, в чем у нас
проблема. О'кей?
- Согласен, если потом мы вернемся к этой бутылке. - "О'кей". Вот от
кого я слыхал это странное слово. От полковника, из его собственных уст. И
то же слово употреблял Трой. Какова же могла быть связь между человеком со
столь высоким положением в обществе и негром, который его выслеживал? Я
сгорал от любопытства, но не смел расспрашивать ни одного из них.
Полковник весьма гордился своим налаженным производством, которое он
с великими трудами сумел организовать всего за год буквально на пустом
месте. Трудности, которые он желал со мной обсудить, касались одной из
дыропробивательных машин. Полковник показал мне на эту машину и повысил
голос, перекрикивая грохот ремней, хлопающих на своих шкивах над нашими
головами.
- Видите, вот этот большой опорный рычаг, сломанный пополам?
Дурак-ниггер выпустил его из рук, когда машину передвигали. Я ему всю
шкуру на спине взлохматил, но машину это не спасло. Можно прислать замену,
или потребуется заменять всю машину?
Я наклонился и провел пальцами по станине.
- Вот, видите, здесь номер, прямо на отливке? Он в точности
соответствует той деревянной модели, по которой отлита рама. Вам
достаточно будет написать моему отцу и указать этот номер. По модели будет
сделана новая форма, и вам пришлют готовую отливку. Прикажите кому-нибудь
из ваших монтажников высверлить старую деталь и вставить новую. Это не
должно встретить затруднений.
В нашей экскурсии по заводу я старался примечать все необычное, или
все, что могло таковым показаться, но единственным предметом такого рода
оказалась кладовая, запертая и загороженная железными прутьями. Так как
полковник совершенно меня утомил своими подробными разъяснениями, я счел
уместным спросить об этой странности. По весьма небрежной манере его
ответа я уверился, что полковник лжет.
- Это, Робби, производственный секрет. Я хочу усовершенствовать
хлопкопрядильную машину Уитни. В один прекрасный день я сделаю на ней
целое состояние, но, пока она не готова, я не хочу никому ее показывать.
Теперь вернемся к бутылке.
После завтрака, так скоро, как позволяли приличия, я покинул
полковника, сославшись на боль в ноге, что было чистой правдой. Трой подал
повозку и помог мне в нее взобраться. Он кусал губы, стараясь сохранить
вид спокойствия до тех пор, пока дом полковника не скрылся из виду. Только
тогда Трой заговорил:
- Это он, тот полковник Уэсли Мак-Каллох, которого я ищу!
- Похоже, что и он вас узнал. По крайней мере он спросил о вас. Моими
объяснениями он был удовлетворен - по крайней мере этой темы он более не
касался. Просто заметил, что представители вашего народа имеют весьма
похожие лица.
- Уж конечно, для этого сукина сына мы все на одно лицо. Я могу
сказать вам, что он не очень обожаем своими слугами. Они даже со мной
боялись говорить о нем. Только один старик в конце концов разговорился.
Кажется, Мак-Каллох одного невольника пару месяцев назад забил насмерть.
Охотно верю. Он и в самом деле гнев небес, этот масса Мак-Каллох. - Трой
со злостью сплюнул в уличную пыль. - Слуги мне сказали, что вы с ним были
на заводе. Что вы там видели?
Тон вопроса был подчеркнуто безразличен, даже, пожалуй, чересчур.
Ясно было, что есть еще нечто, что Трой весьма хотел бы узнать о
полковнике Мак-Каллохе. Я прикинулся простаком:
- Еще один завод, каких я уже повидал немало. А сейчас я с
удовольствием предвкушаю, как вытянусь во весь рост и положу ногу на
кушетку.
- А что там делается? Я имею в виду - что делается необычного?
- Необычного - в каком понимании? - Он затруднился с ответом, и я
