большой белой бородой. На изборожденном морщинами лице темнела твердая
щель губ.
- Мистер Браун, - сказал Коупленд, - я привел добровольцев.
- Всем добро пожаловать. Войдите в дом и познакомьтесь с остальными.
Он угрюмо кивнул без тени улыбки. Когда Трой вошел в дом, Джон Браун
взял его за плечо и негромко сказал:
- Ты идешь на святое дело освобождения твоего народа.
Трой кивнул и отошел - что еще он мог ответить.
Дом набит людьми - всего, вместе с прибывшими, их двадцать четыре.
После знакомства Фрэнсис Мерриам достал бумажник из сумки:
- Мистер Браун, это вам для того благородного дела, которому вы
посвятили свою жизнь.
Он высыпал золото струйкой, а Джон Браун сложил руки и склонил
голову.
- Возблагодарим Господа, - сказал он, - ибо он послал нам этих людей
и это золото. Сие есть непререкаемое знамение, что Его воля движет нами. -
Он оглядел молчащее собрание и сверкнул глазами, как ангел мщения. -
Настает час действий, и да пробьет он для нас. В Субботу, день Господень,
обрушимся мы на язычников. Ударим завтра! Мало кого из чад своих удостоил
Господь права свершить столь душеспасительное и праведное деяние, как
наше. Мы захватим арсенал, наши братья-негры поднимутся в праведном гневе
и сбросят своих угнетателей. Да будет так!
Да будет так, подумал Трой. Но как будет на самом деле? Если в засаде
ждут солдаты, эта горсточка храбрых дураков будет просто перебита. Можно
ли их остановить? И надо ли останавливать? Не значит ли это изменить
историю, и если да, то какие будут последствия? Но ведь Мак-Каллох
пытается изменить историю, создать угодный ему мир с вечным рабством. Так
нет же!
Наверное, проповедь Джона Брауна вдохновила его, как и всех прочих.
Теперь ему была понятна их ненависть к самому институту рабства, гибель
которого они мечтали увидеть, все делая для этого. Они хотели вызвать к
жизни ту Америку, которую он знал, в которой он вырос. Она не была
идеальной, и это он тоже знал, как знал и то, что не бывает идеальных
обществ или институтов. Но уж, конечно, она была лучше этого рабского
штата, части странной страны, наполовину рабской, наполовину свободной.
Здесь он понял, и даже не понял, а почувствовал причины той страшной
войны, что должна была разразиться. Никакая страна не может так жить,
разделившись сама в себе. Приближалась страшная, очищающая битва. Но если
он не вмешается, могут выиграть рабовладельцы. И его мир никогда не
появится.
Этого не может быть - и этого не будет! И он должен сделать все,
чтобы этого не было никогда.
И он почувствовал, что не может оставаться безучастным среди этих
хороших парней, идущих на самоубийство. Его долг перед ними, перед делом,
в которое они все верили, предупредить их. Пусть изменится какая-то сноска
в толстых книгах, но эти люди заслуживали лучшей участи, чем овечья гибель
под ножом мясника.
При первой же возможности он отозвал Джона Брауна в сторону:
- Мистер Браун, могу я поговорить с вами?
- Конечно, к вашим услугам. Пойдемте на кухню, там будет тише.
Они сели у очага. Джон Браун глядел в темную глубину, будто провидя
там будущее, и грел руки у огня. Провидя успех восстания. Трой тоже
смотрел в огонь, думая о том, как предупредить об опасности, не выдав
источника своих знаний.
- Вы знаете полковника Мак-Каллоха из Ричмонда?
- Я слышал о нем, но никогда не встречал. Человек зла. Я слыхал, что
он убил одного из своих рабов. Да поразит его Господь!
- Аминь. Но у меня есть сведения, - я их получил от организации, на
которую я работаю, - что Мак-Каллох знает о ваших планах. Он мог поставить
западню.
- Ваше желание предупредить меня прекрасно, но не страшитесь, ибо мы
шествуем под защитой Господа. Многие пытались предать нас, кто из лучших
побуждений, кто из худших, но не преуспели в том. Я достоверно знаю, что
мой добрый друг из Айовы Дэвид Дж.Гью решил, что все мы погибнем, если
осуществим наши планы. И, хотя он сокрушается о содеянном, послал письмо с
предупреждением министру обороны. На письмо никто не обратил внимания. А
почему? По одной причине, сын мой. Ибо мы в руке Божией, и Он - наш щит и
оплот. Благодарю тебя за то, что ты предупредил нас о кознях этого
создания зла. Но да не поколеблемся мы. Планы наши готовы, силы собраны,
оружие наготове. Завтра мы выступаем. Будешь ли ты с нами?
Трой заколебался, но выбора у него не было.
- Да, я буду с вами.
Быть может, эта минута была неизбежна. С того момента, когда он
отправился сквозь время за Мак-Каллохом. Быть может. История уже написана
- раз и навсегда.
Так или иначе, а завтра это узнается.
Они поднялись на рассвете, и Джон Браун собрал их в столовой для
последней службы. Сперва он прочитал те места из Писания, что обещают
утешение рабам, затем пригласил их к общей молитве Господу о помощи в
освобождении угнетенных.
Потом он стал излагать боевые задачи, и Трою захотелось, чтобы было
меньше молитв и больше конкретики. Не надо знать истории, чтобы понять
обреченность задуманного. План состоял в нападении на федеральный арсенал
и его захвате. И все. Даже маршруты отхода на случай контратаки милиции
или федеральных войск не разработаны. Все уповали на то, что рабы
восстанут и освободятся, - не было ни попытки оповестить рабов, ни тем
более попыток как-то организовать их. На все попытки убедить Джона Брауна
принять меры предосторожности или разработать запасные варианты ответ был
один: "Господь наш щит и оплот".
Желание Троя возглавить нападение на винтовочный завод не вызвало
возражений. Там было единственное в городе подразделение федеральных
войск, и никто из добровольцев туда не рвался. К нему присоединились Шоу и
несколько человек, назначенных им в помощь.
Все. Планы составлены, жребий брошен. Напряжение нарастало целый
день; около восьми вечера Джон Браун собрал всех снова.
- Люди, время настает. Молю вас, не проливайте кровь без нужды, но,
не колеблясь, защищайте свою жизнь. Некоторые из вас могут быть убиты, и
все мы можем умереть, пытаясь нанести наш удар в защиту свободы и
справедливости в этой проклятой стране рабства. У нас одна жизнь и одна
смерть. Умирать так, как мы можем умереть сегодня, значит умереть ради
нашего дела.
Головы склонились в последней общей молитве. Потом поднялся Джон
Браун, и выступил перед ними, воздев руки к небесам, и сверкнул глазами, и
белая борода его развевалась, и был он похож на ангела Гнева Господня,
каким себя, впрочем, и считал.
- Братья! - воззвал он. - К оружию! Вперед, на Харперз Ферри!
32
Джон Браун вел отряд, правя фургоном, в котором лежали пики, - ими
собирались вооружить освобожденных рабов. Остальные, серьезно и
торжественно, как похоронная процессия шли по проселочной дороге вдоль
Потомака. Была холодная, темная ночь, пошел дождь, мелкая морось, от
которой еще сильнее пробирал холод. Дорога круто вилась вниз с холмов,
мимо какой-то фермы и потом вниз, в долину. Впереди видны были огни
Харперз Ферри. Робби ясно видел их из фургона, куда его посадили из-за
раненой ноги. Он прижимал к себе седельные сумки и дрожал от холода.
Каждый участник знал свою роль в атаке. Они молча шли вдоль канала,
проложенного рядом с Потомаком, потом, у моста, остановились. Двое - те,
кто должен был перерезать телеграф, исчезли в темноте. Едва они ушли,
Браун махнул рукой, и еще двое быстро перебежали мост и схватили
охранника.
Путь свободен. Мост пересекли в молчании и быстро пошли по улицам,
осторожно обходя огни салуна и гостиницы. Выставив охрану на мосту через
Шенандоа, атаковали основными силами арсенал и завод, который охранял
единственный пожилой сторож. Его схватили и бросились проверять здание. Ни
охранников, ни сторожей не было. Браун повернулся к перепуганному пленнику
и поднял палец:
- Этот штат был рабовладельческий - и я освобождаю всех негров этого
штата. В моих руках - оружейный завод Соединенных Штатов, и если жители
попытаются мне помешать, я сожгу город, и прольется кровь.
С этими словами он махнул Трою и его людям, которые должны были
захватить винтовочный завод Холла, - единственное здание, которое еще не
было проверено. Они быстро продвигались по улице Шенандоа. Наконец Трой
увидел то, что искал; он поднял пистолет и остановил свою группу.
- Главные ворота охраняются, и, может статься, нам не удастся
застигнуть охрану врасплох. Вы, ребята, пойдете прямо на них. Если они
оттеснят вас огнем, отступайте и открывайте ответный огонь, для прикрытия.
А я возьму лодку и попытаюсь зайти с фланга. Теперь пошли.
- Я с тобой, - сказал Шоу. Трой покачал головой.
- Нет, Робби, будет больше пользы, если ты останешься здесь. Проследи
за сумками. Я не знаю этих людей, но в тебе я уверен, и я рассчитываю, что
ты останешься здесь и отвлечешь огонь на себя. В этом случае мне, может
быть, удастся проникнуть на завод. Сделаешь?
- Конечно. Сколько времени тебе надо?
- Несколько минут, чтобы подобраться поближе. - Когда подошли
остальные, он понизил голос, чтобы его слышал только Шоу. - Мак-Каллох
знает о налете, по крайней мере, может знать. Так что у нас хороший шанс
влететь в западню. Береги себя.
- И ты тоже. Удачи.
Трой раскрыл нож и перепилил чалку, потом оттолкнул лодку от берега и
прыгнул внутрь. В холодной воде на дне лодки он нашарил весло,
единственное. Этого достаточно. Он выгреб на течение, и лодку понесло к
острову. В темноте виднелся берег, то ли песчаный пляж, то ли грязевая
отмель за домом. Туда он и направил лодку. Она ткнулась в берег и
остановилась. Когда он прыгнул из лодки, раздался треск выстрелов. Атака
началась. Цепляясь за прибрежные кусты, он привязал веревку к одному из
них. Тем временем стрельба нарастала, слышались отдаленные выкрики.
Сопротивление оказалось серьезным. Задняя же сторона дома пока была
погружена в темень и тишину. Окна в ней маленькие и слишком высоко. Не
годится. Должен быть другой путь. Трой побежал вдоль стены с пистолетом в
руке. Огонь резко усилился и вдруг затих. Атакующие прорвались? Да нет,
были бы слышны случайные выстрелы внутри. Надо прорываться в дверь.
Она была заперта, эта дверь из твердого дерева, и даже не дрогнула,
когда он ударил в нее всем своим весом. Оставался только один способ.
Шумный, так что придется двигаться быстро.
Он два раза выстрелил в замок и снова налег на дверь. Та затрещала,
послышался скрежет разбитого металла, и дверь поддалась. Трой широко
распахнул ее, нырнул внутрь и перекатился за штабель реек. Ответного огня
не было. Пока.
Он оказался в большой комнате, заложенной штабелями ящиков. На
противоположной стене висела лампа, дававшая тусклый свет. Тихо. Весьма
вероятно, что в комнате он был один. В любом случае надо двигаться. Лежать
здесь не имело смысла.
Он встал и пошел с револьвером наготове к двери в дальней стене. Она
вдруг распахнулась, и в проеме появилась темная фигура.
Не успев подумать, чисто рефлекторно он отбросил тело в сторону.
Сильно ударившись, перекатился по пыльному полу, держа перед собой оружие.
Раздался треск выстрелов, пули высекали щепки из половиц. Он успел
поднять револьвер и нажать на спуск, стреляя, пока не опустел барабан, на
вспышки выстрелов. Он ждал ответного огня.
Его не было. В наступившей тишине раздался шорох ткани по дереву и
затем звук падения тяжелого тела на пол. Лампа оказалась прямо над
