- Глупые дети, потому и погибли. Почему родители за ними не следили?
Где были смотрители? Да в ваших семьях глупость просто культивируется!
Всем известно, какая здесь, в джунглях, животная жизнь. Мы никогда здесь
не останавливаемся. Что мог сделать доктор?
- Мы не знаем.
- Мы знаем! Дети умерли бы в любом случае, а возможно, и доктор с
ними, и другие. Ты что, не понимаешь, что у меня не было выбора? Мне надо
было думать обо всем остальном.
Элжбета смотрела вниз, на сложенные ладони, пальцы ее были крепко
сцеплены.
- Все это выглядит совсем неправильным.
- Я это знаю, и это было нелегко сделать. Ты думаешь, я спал со
времени их гибели? Это на моей совести, если тебе от этого легче. Но
каково бы мне было, если бы я остановился, и жертв было бы больше? Дети
все равно бы умерли до прихода доктора. Остановка могла лишь ухудшить
положение.
- Возможно, ты прав. Я уже не уверена.
- А возможно, я ошибаюсь. Но прав или неправ, я сделал то, что
сделал. Выбора не было.
Они оставили эту тему; вопрос был совсем непрост. Путешествие
продолжалось по цепи островов, по скрытым горным пикам. Временами они
видели по обе стороны океан, и отсюда, с этой высоты, он казался чуть ли
не привлекательным. Изобилующий здесь жизни не было видно - лишь белые
барашки и чередующиеся ряды воды. Очень скоро пятно на горизонте
превратилось в длинную горную гряду. Прежде чем они оказались на южном
континенте, Ян распорядился о привале на полные восемь часов. Все
передачи, тормоза, провода, колеса - все подверглось проверке, все
воздушные фильтры были прочищены, хотя в этом не было особой
необходимости. Впереди вновь ждали джунгли, и там тоже нельзя было
останавливаться. Полоса джунглей была не столь широка, как на севере
островной цепи, но столь же опасна.
Это был последний барьер, последнее испытание. Они прошли его, не
останавливаясь, за три дня, и вошли в туннель. Когда последний поезд
скрылся в туннеле, они остановились на отдых, затем, спустя несколько
часов, отправились дальше. Это был самый длинный из туннелей, поскольку он
пронизывал всю горную гряду. Когда они вновь вышли на солнечный свет, их
окружала пустыня, песок и камни, мерцавшие в свете фар. Ян справился о
температуре наружного воздуха.
- Девяносто пять градусов. Мы победили. Мы прошли. Гизо, свяжись со
всеми водителями. Мы отправимся на один час. Они могут открыть двери.
Любой, кто пожелает, может выйти. Все же предупреди, чтобы не касались
металла, - он, возможно, еще не остыл.
Это был праздник, освобождение из плена. Это было встречено с
восторгом. По всему ряду поездов распахнулись двери, и начался исход.
Лестницы со стуком падали на твердую поверхность Дороги, и люди,
перекликаясь друг с другом, спускались по ним. Тут было жарко и неуютно -
но все же вольготно после скученности, тесноты машин. Все они были здесь -
мужчины, женщины и дети - все они разгуливали в свете окон и фар тягачей.
Некоторые дети бросились к краю Дороги, начали копаться в песке, и Яну
пришлось приказывать, чтобы установить дисциплину. Кроме "бугров" в
пустыне мало что представляло опасность, но он не мог больше рисковать. Он
дал им час, и к концу этого срока большинство из них, усталые и мокрые от
пота, вернулись в машины с воздушным кондиционированием. Ночной отдых их
взбодрил.
Короткая осень халвмеркского лета уже почти закончилась, и дальше к
югу дни становились все короче. Вскоре солнце перестало вставать целиком,
и на южном полушарии началась зима, четыре года сумерек.
Сельскохозяйственный сезон.
Когда пустыня проплыла мимо окон машины, пассажиры забыли обо всех
неудобствах и предложили даже увеличить срок дневного перехода. Вскоре им
предстояло оказаться дома, и это означало конец лишений.
Ян, который вел первый движитель, первым увидел столбы. Солнце
садилось за горизонт, и тени становились длиннее. До сих пор, в течении
долгих дней, они видели лишь неизменный песок и камень пустыни. Перемена
была внезапной. Ряд столбов изгороди обозначал границы выжженных изрытых
полей. Вот появилась пригодная ферма, за ней другая. По всей длине всех
поездов сразу поднялся радостный гомон.
- Вот и хорошо, - сказал Отанар. - Вот и приехали. А то я уже начал
уставать.
Ян не радовался, даже не улыбался.
- Ты еще очень устанешь, прежде чем это закончится. Нам надо
выгрузить кукурузу и разгрузить поезда.
- Лучше не напоминай. Тебе придется выслушать много ворчливых
протестов.
- Пускай. Если у этой планеты и есть будущее, то лишь потому, что
урожай будет здесь, когда прибудут корабли.
- Если, - сказала Элжбета.
- Да, все время это "если". Но мы должны действовать так, как если бы
это уже случилось. Потому что, если не придут корабли, все будет кончено.
Но это будет нас волновать позже. Не будем сидеть, как скелеты на пиру.
Остановим поезда на Центральном Пути, поставим на тормоза и поглядим,
нельзя ли сегодня устроить вечеринку. Я думаю, у каждого сейчас подходящее
настроение. Мы сможем приступить к разгрузке кукурузы, как следует
выспавшись.
Вечеринка вполне соответствовала порядку вещей, протестов на этот
счет не последовало. Температура снаружи упала до 80 градусов, и вечеринку
можно было устроить на свежем воздухе, чтобы никто не толкался локтями.
Когда поезд окончательно остановился между рядами пустых фундаментов,
двери распахнулись, Ян смотрел, как людской поток выплескивается в
сумерки, затем медленно поднялся по скобам в водительский отсек.
У него еще была работа. К тому времени, когда он вошел в заднюю часть
главного хранилища силоса, из машин уже были вытащены первые стулья и
расставлены первые столы. Он шел мимо толстых стен, которые все еще
излучали тепло жаркого лета. На тяжелой металлической двери толстым слоем
держалась пыль, и он сбил ее ударом башмака. Дверь была заперта на два
механических замка и один электрический. Он испробовал на них свои ключи -
один за другим, затем надавил. Дверь открылась легко, и его окутало
холодным воздухом. Он закрыл дверь за собой и оглядел знакомую обстановку.
Это было помещение центрального контроля водоснабжения, оно
соответствовало тому, которое он запер в Севгороде, прежде чем отправиться
в рейс. Две контрольные комнаты были единственными, в которых постоянно
поддерживалась кондиционированная атмосфера и соблюдался заданный климат.
Именно это делало возможным жизнь людей на планете.
Прежде чем привести программу в действие, Ян сел в кресло за консолью
и один за другим включил сканеры водной станции, находившейся в горах над
побережьем, в 1500 километрах отсюда. Первый был вмонтирован в толщу
железобетона, наверху станции, и, развернувшись, он стал давать панорамное
изображение. Все было так, как и должно было быть, он выяснил это из
распечатки, которая давно бы уже сообщила ему о неисправности, если бы
таковая была. Но он чувствовал, что не может успокоиться, пока не проверит
сам. Конечно, это нерационально, но все хорошие механики чуточку
нерациональны. Нужно любить машины, если хотите, чтобы они хорошо
работали.
Прочная и мощная технологическая крепость. Невзрачная пустая наружная
поверхность выветренного бетона трехметровой толщины. На краю здания
несколько летающих ящероидов - они улетели, когда глаз камеры двинулся в
их сторону. Далеко внизу бьются о камень морские волны. Когда сместилась
точка наблюдения, в поле зрения попали закрома, наполовину заполненные
добытыми из моря богатствами, побочными продуктами процесса обессоливания.
В одном из них была по меньшей мере тонна золота. На Земле это составило
бы целое состояние, но на Халвмерке оно ценилось лишь за устойчивость к
окислению, шло на облицовку движителей и полевых машин. Последним в поле
видимости медленно вплыл глубокий канал, уходящий по черному склону к
черной пасти туннеля в двух километрах ниже.
Внутренние камеры продемонстрировали совершенство и могущество этого
гигантского комплекса машин, построенного надолго и с большим запасом
надежности. Настолько качественно он был собран, что Ян за все годы,
проведенные на этой планете, бывал здесь один-единственный раз. Инспекция
и текущий ремонт были постоянны и автоматизированы. Это был собор гулкого
молчания, редко посещаемый и постоянно действующий. Четыре года он был
недвижим, топливный генератор урчал, вырабатывая электричество лишь для
систем наблюдения и техобслуживания. Сейчас ему вновь предстояло ожить.
Программа включения была длинной и сложной, саморегулировалась на каждом
шагу - разработали ее конструкторы, умершие столетия назад. Они хорошо
строили. Ян включил компьютерный терминал, получил опознавательный сигнал
и набрал ключевой приказ начать включений.
Некоторые время ничего не было видно, поскольку внутренняя проверка
составляющих стояла во главе перечней. Когда машина удовлетворилась, она
медленно повышала выдачу в энергетическом генераторе. Затем мощные насосы,
вмурованные в прочный камень, начинали подавать морскую воду по трубам на
станцию. Тут применялась вариация магнитной бутылки, в которой происходит
плазменная реакция - она была модифицирована, чтобы захватить воду и
отклонять ее поток. Тут вода мгновенно испарялась, и большая часть водяных
паров поступала в кондиционный агрегат.
Ян видел слишком многих людей, со многими говорил, и поэтому сейчас
был рад уединению.
Он долгие часы сидел, смотрел на экраны, читал распечатки, пока
первые брызги воды не ударили в желоба, превратившись секундами позже в
ревущую реку. Она неслась вниз, вынося с собой песок и пылевые частицы, и,
наконец, исчезала в туннеле. Пройдут дни, когда первая грязная струя
проложит себе путь в туннелях и каналах и достигнет города.
Отдельный поток густого рассола потек по водостоку, пробитому в
склоне горы, обратно в море. Еще, по меньшей мере, неделя пройдет, прежде
чем заработают экстракторы, которые будут забирать из морской воды все
элементы. А сейчас все, что нужно - это мощный поток, который наполнит и
прочистит каналы. Теперь это сделано, и он устал. Вечеринка, он и забыл о
ней. Должно быть, она в самом разгаре. Что ж, возможно, удастся ее
избежать. Он устал и нуждался в сне. Он взял из шкафа прибор - это был
монитор, постоянно показывающий водяные механизмы, и он повесил его на
пояс.
Ночь снаружи была теплая, но легкий бриз делал ее достаточно
приятной. Судя по звукам, вечеринка шла полным ходом - еда закончилась, и
питье все больше шло в ход. Пусть веселятся. Если не считать перипетий
этих рейсов, жизнь у них достаточно однообразна. Когда начнется сев,
праздники придется отложить на долгие годы.
- Ян, а я как раз за тобой, - сказал Отанар, появляясь из-за угла
здания. - Встречался с Главами Семей. Ты им нужен.
- Что они, не могут подождать, пока мы не выспимся?
- Они очень настойчивы. Они оторвали меня от кувшина с отличным
холодным пивом, и я собираюсь вернуться. Они поставили купол и заседают
там. Увидимся утром.
- Спокойной ночи.
Ян не мог идти слишком медленно, да и купол был недалеко. Теперь,
когда завершилось первое путешествие, вновь начнутся нытье и жалобы.
Приятно это или нет, а надо поговорить с ними. Пусть это выходит за рамки
привычной для них жизни, но завтра они должны всем миром приниматься за
разгрузку кукурузы. В дверях проктор (при полном вооружении) постучал в
дверь при его появлении, затем пропустил.
