веревки.
Атака Кутреда не замедлялась ни на мгновенье, но Вигдьярф, этот
опытный воин, по-видимому, собрался с духом. Он парировал удары и мечом,
и оставшимся от круглого щита полумесяцем. Он также понял, что Кутред не
готов отбивать удары, не принимает защитных позиций. Щит в его руке был
простым довеском. Два раза подряд Вигдьярф делал стремительные выпады,
метя в лицо.
И дважды Кутреда не оказывалось на прежнем месте, он атаковал уже с
другой стороны.
- Сейчас он может пропустить удар, - пробормотал Бранд, - и тогда...
Словно бы вспомнив свое искусство, Кутред неожиданно сменил тактику,
вместо выпадов в голову и корпус он пригнулся и с левого замаха хлестнул
по коленям. Такое Вигдьярф видел часто, гораздо чаще, чем неистовую
атаку, которую только что пережил. Он перепрыгнул через саблю,
приземлился, спружинив почти на корточки, и в свою очередь рубанул
мечом.
Со стоном разочарования англичане увидели, что удар пришелся прямиком
по бедру Кугреда. Они ожидали увидеть фонтан артериальной крови,
последний конвульсивный удар, с легкостью отбитый победителем, падение и
смертельный рубящий или колющий удар. Этим всегда кончалось. Через всю
площадь виден был оскал выжидающего Вигдьярфа.
Но он не дождался. Кутред прыгнул, занося саблю над головой
противника и одновременно всаживая в него другой рукой свой топорик.
Раздался чавкающий звук, и топорик пронзил шлем и череп.
Кутред выпустил топорик и своей левой рукой схватил Вигдьярфа за
правую. Вигдьярф отчаянно и беспомощно отбивался от него остатками щита,
а Кутред шагнул и, засунув ему саблю под низ кольчуги, принялся ею там
ворочать. Вигдьярф завопил, уронил меч, попытался оттолкнуть саблю.
Кутред, вцепившись в него, заговорил, выкрикивая слова в лицо
умирающего.
Ужаснувшись - не убийству, а поруганию, - марешали и секунданты
Вигдьярфа бросились вперед. Шеф увидел, что обыватели торопливо гонят
своих жен и детей прочь, по узким улочкам и в дома. По-прежнему
безоружный, он шагнул вперед, крича марешалям, чтобы не вмешивались.
Кутред бросил своего истекающего кровью врага на землю и без
предупреждения снова ринулся в атаку. Один из марешалей, выставляющий
свой жезл и пытающийся что-то крикнуть, упал, рассеченный от шеи до
живота.
Поскольку сабля застряла в теле, Кутред впервые воспользовался своим
щитом, чтобы отразить удар второго марешаля, сбил его с ног и, выхватив
меч погибшего, отрубил второму ногу по колено. Затем он снова атаковал,
без задержки и колебаний ринувшись на сторонников Вигдьярфа, стоявших
около храма.
Навстречу ему полетело копье, тяжелое боевое копье, брошенное со всей
силы с расстояния в десять футов. И точно в центр груди. Кутред
заслонился своим бронированным щитом. Копье ударилось в него, но не
пробило, щит был отброшен в сторону, а само копье отскочило, как это
произошло и с копьем Шефа на испытаниях щита.
Вопли удивления и испуга, а затем все, кто еще оставался на площади,
разом побежали с нее. Кутред ринулся на них, рубя отставших, в воздухе
неслись крики "Берсерк! Берсерк!".
- Ну вот, - сказал Бранд, оглядывая вдруг опустевшую площадь. Думаю,
если мы сейчас поедем себе потихоньку... Вот только соберем всякие
полезные вещи, что валяются здесь, например, этот меч - ведь он тебе,
Вигдьярф, больше не нужен, правда? Для настоящего dreng'а ты всегда был
немножечко слишком жесток с женщинами, так я считаю. И вот пришла твоя
смерть.
- Разве мы не собираемся поднять бедного Кутреда? - негодующе
спросила Эдтеов. - Ведь он всех нас спас.
Бранд неодобрительно покачал головой:
- Думаю, лучше бы нам с ним не связываться.
Кутред недвижно валялся в грязи в пятидесяти ярдах вниз по ведущей из
городка улице, рядом с ним лежали Две отрубленные головы, руками он
вцепился в их длинные волосы. Шефа вдруг подтолкнул Ханд, который
изумленно уставился на левое бедро берсерка, куда пришелся мощнейший
удар Вигдьярфа.
Очень глубокий разрез, длиной в шесть дюймов, в глубине его виднелась
белая кость. Но подобно разрезу в неживом мясе, лишь легкие следы крови.
- Как это получилось? - вопрошал Ханд. - Как может человек не истечь
после этого кровью? Бегать с разрезанными мышцами?
- Я не знаю, - сказал Бранд, - но я видел такое и раньше. Это и
делает берсерка берсерком. Говорят, будто сталь их не берет. Берет, еще
как берет. Но они этого не чувствуют. Некоторое время. Что ты делаешь?
Ханд, достав иглу и нить, сделанную из кишок, начал зашивать края
разреза, сначала приметал их, потом вернулся и прошелся мелкими
стежками, как заправский портной. В это время кровь начала сочиться, а
потом и струиться из раны. Он закончил шить, забинтовал ногу, перевернул
раненого и закрыл ему веки.
Удивленно покачал головой.
- Кладите его на лошадь, - распорядился Ханд. - Он должен был уже
умереть. Но, по-моему, он всего лишь крепко спит.
Чтобы избавиться от отрубленных голов, ему пришлось взяться за нож и
отрезать волосы, крепко зажатые в кулаках Кутреда.
***
- Да, - сказал Бранд рассудительно. - Существует уйма рассказов про
берсерков. Хотя сам я большинство из них не принимаю всерьез.
Они вот уже несколько дней ехали вдоль горного хребта, сначала тропа
вела вверх, потом недолго по относительно ровным местам, а теперь
начался спуск, который обещал тянуться дольше, чем подъем. Справа от них
открывались долины со сверкающими реками и островками свежей зелени.
Слева уклон был круче, там росли сосны и ели, а впереди виднелись снова
и снова подъемы и спуски тропы, да цепи синих гор далеко впереди.
Воздух, холодный и резкий, и в то же время живительный, был напоен
ароматом хвои.
Позади Бранда с Шефом и присоединившегося к ним любопытствующего
Ханда вереница лошадей растянулась на сотню ярдов, часть отряда ехала
верхом, часть шла пешком. Людей стало больше, чем неделю назад, когда
они вышли из Флаа. К едущим по опустевшей вдруг при их приближении
местности англичанам то и дело присоединялись люди, выходящие из
придорожных лесов на дорогу или к разведенным на привале кострам, -
беглые рабы в железных ошейниках, по большей части англичане.
Привлеченные слухами об отряде свободных людей, движущемся через страну
под водительством гиганта и одноглазого короля и под охраной безумного
берсерка, принадлежащего к их собственному наряду. В большинстве
приходили мужчины, и далеко не все из них трэли и керлы от рождения.
Чтобы сбежать от хозяина в чужой стране, требуется решимость и мужество,
свойственные английским танам и воинам - викинги при случае охотно
обращали их в рабство, ценя за силу. После недолгих споров Шеф
согласился принимать всех, кому удалось добраться до отряда, хотя он не
стал бы специально обыскивать хутора и заставлять собственников
освобождать рабов. Мужчины, да и женщины, которым удалось сбежать от
норманнов, могли увеличить боевую мощь отряда. Надежды пройти по стране
незамеченными больше не оставалось.
- Кое-кто говорит, что на самом деле слово означает bare-sark,
продолжал Бранд. - То есть "простые рубахи" - потому что они всегда
дерутся в одной рубахе, без доспехов. Я полагаю, вы видели нашего
безумного друга, - он ткнул большим пальцем назад, где Кутред, на
удивление быстро оправившийся, ехал верхом. Его лошадь окружали те, чье
присутствие он мог выносить. - Никакой защиты и никакого желания
защищаться. Если бы мы одели его в доспехи, я уверен, что он сорвал бы
их с себя. Так что bare-sark неплохое объяснение. Другие же говорят, что
на самом деле это значит bear-sarks, "медвежьи рубахи". Потому что они
как медведи - если уж полезет, ничем его не испугаешь. Но многие
считают, что берсерки и впрямь, - Бранд опасливо огляделся и понизил
голос, - нелюди с одной кожей, как Ивар Бескостный. Они, когда на них
находит, принимают другое обличье.
- Ты хочешь сказать, они вервольфы? - спросил Шеф.
- Да, were-bears, - ответил Бранд. - Но это чепуха. Во-первых,
перемена обличья - дело наследственное. А берсерком может стать каждый.
- А нельзя этого добиться каким-нибудь зельем? - спросил Ханд.
По-моему, есть несколько трав, от которых человек перестает быть самим
собой, например, думает, что он медведь. Скажем, капелька сока
белладонны, хотя в больших количествах это смертельный яд. Говорят, сок
белладонны можно смешать со свиным жиром и растираться этой мазью. От
этого людям начинает казаться, что они вышли из своего тела. Есть и
другие травы с таким же действием.
- Может быть, - сказал Бранд. - Но ты ведь знаешь, что с нашим
берсерком было не так. Он ел то же самое, что и мы, и был вполне безумен
еще до еды. Не думаю, что это так уж трудно понять. Некоторые люди любят
драться. Я и сам люблю - сейчас, может быть, поменьше, чем когда-то. Но
раз ты любишь и привык драться, и у тебя получается, шум и крики тебя
возбуждают, ты ощущаешь, как что-то распухает внутри тебя, и в этот
момент чувствуешь себя в два раза сильнее и в два раза стремительней,
чем обычно, ты начинаешь действовать раньше, чем поймешь, что делаешь. С
берсерком бывает нечто похожее, только намного сильнее. И по-моему, до
этого доходишь, только если у тебя есть особая причина. Потому что
большинство людей, даже в пылу боя, где-то глубоко внутри себя помнят,
каково пропустить удар, и что не хочется вернуться из боя калекой, и как
выглядят твои друзья, когда ты зарываешь их в могилу. Поэтому они носят
доспехи и пользуются щитом. А берсерк все это забывает. Чтобы стать
берсерком, нужно, чтобы тебе не хотелось жить. Ты должен ненавидеть
себя. Я знавал несколько таких людей родившихся такими или ставших
такими. Мы все знаем причину, почему Кутред ненавидит себя и не хочет
жить. Он не может вынести позора из-за того, что с ним сделали. Он
счастлив, только когда вымещает это на врагах.
- Ты, значит, думаешь, что и в других берсерках, которых ты знал,
тоже были какие-то изъяны, - задумчиво проговорил Шеф. -Но не в их теле.
- Именно так было с Иваром Рагнарссоном, - подтвердил Ханд. - Его
прозвали Бескостным из-за его импотенции, он ведь ненавидел женщин. Но с
его телом все было в порядке, я сам видел. Он ненавидел женщин за то,
чего не мог сделать, а мужчин - за то, что они могут то, чего он не
может.
Наверное, то же самое и с нашим Кутредом, только его таким сделали, а
не сам он стал таким. Меня поразило, как быстро на нем заживают раны.
Разрез шел через все бедро и в глубь кости. Но рана не кровоточила, пока
я не перевязал ее, и зажила она, будто легкая царапина. Мне надо
попытаться попробовать его кровь на вкус, нет ли в ней чего-нибудь
необычного, - задумчиво прибавил он.
Бранд и Шеф с легкой тревогой переглянулись. Но тут же забыли обо
всем.
Дорога, огибая пирамиду камней, резко свернула влево, и за поворотом
мир, казалось, раскололся надвое.
Там, далеко внизу, обширную долину окаймляла серебристая водная
гладь.
Превышающая размерами все горные реки, она, расширяясь, уходила к
самому горизонту. Дальнозоркий моряк мог бы разглядеть на ней несколько
пятнышек.
- Море, - прошептал Бранд, подаваясь вперед и хватая Шефа за плечо.
- Море. И посмотри, там суда стоят на якоре. Это Гула-фьорд, а суда
стоят в гавани великого Гула-Тинга. Добраться бы туда - может быть, мой
"Морж" уже там. Если его не захватил король Хальвдан. Мне кажется -
слишком далеко, конечно, - но я почти уверен, что вон тот крайний
корабль и есть мой "Морж".
- Ты же не можешь с расстояния в десять миль отличить один корабль от
