подумал сэр Пьер, - что не мне придется сообщить ей такую новость".
Довольно некрасивое, редко улыбающееся лицо миледи выглядело, как
всегда, печальным. Крупный нос и квадратный подбородок, сообщавшие графу
некую вызывающую привлекательность, придавали его сестре вид очень
серьезный и довольно-таки - несмотря на великолепную фигуру - бесполый.
- Миледи, - сказал сэр Пьер, остановившись перед ней, - преподобный
отец просит вас поговорить с ним перед мессой. Он ждет вас у двери
ризницы.
Крепко прижав к груди четки, графиня судорожно перевела дыхание.
- О, сэр Пьер. Простите, ради бога, я почему-то испугалась. Я вас не
заметила.
- Извините, миледи.
- Ничего, просто я немного задумалась. Вы не откажетесь проводить
меня к преподобному отцу?
Услышав их шаги в коридоре, отец Брайт немного успокоился. Он
нервничал, так как месса уже запаздывала на целую минуту; полагалось
начинать ее точно в семь пятнадцать.
Как и ожидал отец Брайт, свежеиспеченная графиня д'Эвро восприняла
известие спокойно. Мгновение помедлив, она перекрестилась и сказала:
- Пусть земля ему будет пухом. Я оставляю все на ваше попечение,
святой отец, сэр Пьер. Что теперь надо делать?
- Пьер должен как можно скорее сообщить о происшедшем по телесону
[телесон (от греч. tele - далеко и лат. sonor - звук) - акустический
прибор для передачи звуков на расстояние] в Руан, Его Высочеству. Я
объявлю о смерти вашего брата и попрошу собравшихся помолиться об
упокоении его души - однако, думаю, не стоит пока говорить ничего о том,
как он умер. Лишние разговоры и измышления просто ни к чему.
- Хорошо, - согласилась графиня. - Идемте, сэр Пьер, я хочу сама
поговорить со своим кузеном герцогом.
- Да, миледи.
Вернувшись в ризницу, отец Брайт переложил закладки в требнике.
Хорошо, что сегодня нет никакого большого праздника и произвольный выбор
темы службы допускается правилами. Часы показывали уже семнадцать минут
восьмого.
- Быстро, сын мой, - повернулся он к молодому Де Сен-Брио. - Поставь
на алтарь небеленные восковые свечи. Поспеши, я буду готов к тому времени,
как ты вернешься. Да, и смени алтарное покрывало. Положи черное.
- Да, святой отец.
Юноша удалился.
Свернув зеленую ризу, отец Брайт вернул ее на место в ящик, вынув
взамен черную. Сегодня он отслужит реквием по душам усопших верных -
вдруг, паче чаяния, и граф находится в их числе.
Его королевское Высочество герцог Нормандский просмотрел официальное
письмо, только что напечатанное для него секретарем. Оно было адресовано:
"Serenissimo Domino Nostro Iohanni Quarto, Dei Gratia, Angliae, Franciae,
Scotiae, Hiberniae, Novae Angliae et Novae Franciae, _R_e_x_, Imperator,
Fidei Defensor..." - "Нашему Светлейшему Повелителю, Джону IV, Милостью
Божией Королю и Императору Англии, Франции, Шотландии, Ирландии, Новой
Англии, Новой Франции, Защитнику Веры..."
Дело было вполне рутинное: простое уведомление своего брата, короля,
что вернейший слуга Его Величества Эдуард, граф Эвро, закончил свое
бренное существование. Одновременно испрашивалось утверждение Его
Величеством непосредственной наследницы графа Элис, графини Эвро, в
качестве законной правопреемницы.
Закончив чтение, Его Высочество удовлетворенно кивнул и нацарапал
снизу подпись: "Ricardus Dux Normaniae".
Затем, взяв отдельный лист бумаги, он написал: "Дорогой Джон, ты не
мог бы малость это попридержать? Конечно же, Эдуард был развратник и -
хуже того - бестолочь; несомненно, он схлопотал ровно то, что заслужил,
однако мы, к сожалению, не имеем понятия, кто же это отправил его на тот
свет. А вдруг как раз Элис и проделала дырку в своем братце - у меня нет
никаких надежных данных, что это не так. Как только появятся подробности,
сразу же извещу тебя. Со всей любовью, твой брат и слуга, Ричард".
Положив оба письма в приготовленный конверт, он запечатал его. Хорошо
бы поговорить с королем по телесону, но только вот еще никто не придумал,
каким образом перекинуть эти самые проводочки через Канал.
Запечатав письмо, герцог задержал конверт в руках. На его лице,
красивом скандинавской, белокурой красотой, появилась задумчивость. Дом
Плантагенетов прошел через восемь столетий, кровь Генриха Анжуйского уже
почти исчезла в его отдаленных потомках, но нормандская кровь ощущалась не
слабее, чем раньше, пополняемая все новыми и новыми вливаниями от
норвежских и датских принцесс. Мать Ричарда, королева Хельга, жена
покойного Его Величества Карла III, знала всего десяток-другой
англо-французских слов, да и те произносила с густым норвежским акцентом.
И все равно, ни в языке, ни в манере держать себя у Ричарда, герцога
Нормандского, не ощущалось ровно ничего скандинавского. Он не только
принадлежал к старейшей и наиболее могущественной династии Европы, но и
был крещен именем, выдающимся в этой семье. Имя Ричард носили семь королей
Империи; по большей части, это были хорошие короли, хотя, быть может, и не
всегда "хорошие" в житейском смысле слова люди. Даже старина Ричард I
[король Англии, известный также под именем Ричард Львиное Сердце
(1157-1199); в реальной истории большую часть жизни провел за пределами
страны и был убит во время войны с Францией], довольно-таки разнузданно
проведший первые сорок с чем-то лет жизни, потом остепенился, взялся,
наконец, за правление королевством и справлялся с этим делом великолепно
все оставшиеся ему двадцать лет. Долгое и мучительное выздоровление от
полученной при осаде Шалю раны странным образом изменило его к лучшему.
Все еще оставались шансы, хотя и небольшие, что герцогу Ричарду
представится случай поддержать честь своего славного имени и в роли
короля. Закон гласил, что в случае смерти суверена парламент должен
выбрать королем одного из Плантагенетов [Плантагенеты - в реальной истории
королевская династия в Англии в 1154-1399 годах; представители: Генрих II,
Ричард I Львиное Сердце, Джон (Иоанн) Безземельный, Генрих III, Эдуард I,
Эдуард II, Эдуард III, Ричард II; с 1399 года, после мятежа феодалов, на
английском престоле утвердилась боковая ветвь Плантагенетов - Ланкастеры]
и хотя избрание одного из двоих сыновей Джона Ланкастерского было гораздо
реальнее, чем избрание Ричарда, полностью отбрасывать такую возможность
было нельзя.
Ну а тем временем честь своего имени будет поддерживать герцог
Нормандский.
Свершилось убийство, значит, должно свершиться и правосудие. Граф
д'Эвро был знаменит своим справедливым, хотя и суровым судейством почти
так же, как и своим распутством. Равно так же, как его развлечения не
знали никакой меры, его правосудие не сдерживалось милосердием. Тот, кто
его убил, получит и правосудие, и милосердие - насколько такое милосердие
будет во власти Ричарда.
Хотя Ричард этого и не формулировал, даже мысленно, он считал про
себя, что роковой выстрел произведен или униженной, подвергнутой насилию
женщиной, или каким-либо мужем, которому милорд граф наставил рога. В
результате, не зная, собственно, ничего о деле, герцог заранее был склонен
к милосердию.
Ричард опустил письмо в почтовый мешок, который этим же вечером
пересечет Канал на борту пакетбота, и повернулся в сторону худощавого
человека средних лет, чем-то занимавшегося за письменным столом в другом
конце комнаты.
- Милорд маркиз, - окликнул он задумчиво.
- Да, Ваше Высочество?
Маркиз Руанский поднял глаза от своей работы.
- А на сколько правдивы все эти истории, что рассказывали про
покойного графа?
- Правдивы, Ваше Высочество?
Маркиз немного задумался.
- Я бы поостерегся давать точную оценку. Как только у человека
появляется такая репутация, число приписываемых ему прегрешений быстро
начинает превосходить число действительных. Без всякого сомнения, многие
из историй, что рассказывали про него - сущая правда; с другой стороны,
много и таких, которые имеют очень слабое отношение к фактам. В то же
время, очень вероятно, что есть много происшествий, о которых мы никогда и
не слыхивали. Однако совершенно точно то, что он признал себя отцом семи
незаконнорожденных сыновей, и я бы рискнул сказать, что при этом он
проигнорировал несколько дочерей - все это, обратите внимание, от
незамужних женщин. Установить его адюльтеры, конечно же, значительно
труднее, однако, думаю, Ваше Высочество может быть уверенным - они
случались далеко не редко.
Откашлявшись, маркиз добавил:
- Если Ваше Высочество ищет мотивы, боюсь, что людей с мотивами
чересчур много.
- Ясно, - сказал герцог. - Ну что ж, посмотрим, какую информацию
добудет лорд Дарси.
Он поднял глаза на часы.
- Они должны быть уже там.
Затем, будто отбрасывая дальнейшие размышления на эту тему, герцог
взял со стола новую пачку документов и вернулся к работе.
Понаблюдав за ним несколько секунд, маркиз слегка улыбнулся - молодой
герцог относился к своим обязанностям серьезно, но достаточно
уравновешенно. Несколько романтичен - но какими были в девятнадцать мы
сами? Во всяком случае ни его способности, ни благородство сомнений не
вызывают. Кровь королей Англии всегда дает себя знать.
- Миледи, - мягко произнес сэр Пьер. - Прибыли следователи герцога.
Миледи Элис, графиня д'Эвро, сидела на обитом золотой парчой кресле.
Около ее кресла с лицом очень серьезным и печальным стоял отец Брайт. На
кричаще-ярком фоне стен приемной две их фигуры выделялись словно
чернильные кляксы. Обычное для священника черное одеяние отца Брайта
оживляла только ослепительная белизна кружевного воротничка и манжет. На
графине было черное бархатное платье - графиня всегда ненавидела черный
цвет, и в ее гардеробе не нашлось ничего подходящего, кроме траурного
платья, сшитого восемь лет тому назад, когда она хоронила свою мать.
Казалось, что от печального выражения лиц черный цвет становился еще
чернее.
- Пригласите их, сэр Пьер.
Голос графини звучал ровно и спокойно.
Сэр Пьер распахнул дверь, и в комнату вошли трое - один, одетый как
дворянин, и двое в ливреях герцога Нормандского.
Дворянин поклонился и сказал:
- Лорд Дарси, главный уголовный следователь Его Высочества герцога и
ваш слуга, миледи.
Говоривший был высоким шатеном с худощавым, довольно приятным лицом.
В его англо-французском отчетливо ощущался английский акцент.
- Рада познакомиться, лорд Дарси, - сказала графиня. - Это наш
викарий, отец Брайт.
- Ваш слуга, преподобный отец.
Затем лорд Дарси представил своих спутников. Первый из них, седеющий
уже человек, смотревший на мир сквозь пенсне в золотой оправе и всем видом
напоминающий ученого, оказался доктором Пейтли, хирургом. Довершал
компанию невысокий, коренастый, краснощекий мастер Шон О Лохлейн,
волшебник.
Как только мастер Шон был представлен, он вынул из своей поясной
сумки маленькую книжечку в кожаной обложке и протянул ее священнику.
- Моя лицензия, преподобный отец.
Отец Брайт мельком просмотрел документ: все как надо, подпись и
печать архиепископа Руанского. К таким вещам закон относился довольно
строго, ни один волшебник не имел права практиковать без разрешения
Церкви, и лицензию выдавали только после тщательной проверки деятельности
волшебника на ортодоксальность.
- Вроде бы все в порядке.
Священник вернул книжечку. Коротышка-волшебник раскланялся и снова
