направлениях, с тем чтобы отразить нападение противника в короткие сроки и самим
перейти в наступление. Из этих ошибочных позиций исходили и при постановке задач
войскам накануне и в начале войны.
Идея непременного перенесения войны в самом ее начале на территорию противника
(причем идея не обоснованная ни научно, ни анализом конкретной обстановки, ни
оперативными расчетами) настолько увлекла некоторых руководящих военных
работников, что возможность ведения военных действий на своей территории
практически исключалась. Все это отрицательно сказалось на подготовке не только
обороны, но и в целом театров военных действий в глубине своей территории.
На вновь присоединенных территориях требовалось построить новые сети аэродромов,
большое количество дорог, мостов, осуществить наращивание линий и узлов связи.
Однако необходимых сил и средств для этого не было.
Медленно шло создание оборонительных сооружений. УРы на старой госгранице были
частично демонтированы, из ДОТов снято артиллерийское вооружение. Строительство
долговременных сооружений на новой границе еще не было закончено, система
обороны в новых УРах не организована, между укрепленными районами оставались
промежутки до 50--60 км.
Большие изъяны были допущены в организации управления Вооруженными Силами на
военное время. Отрицательно сказывалась разобщенность наркоматов обороны и ВМФ.
Руководство ВМФ пыталось решать свои вопросы в отрыве от Генштаба. Неправильным
было отношение к Генеральному штабу, как основному органу оперативного
управления Вооруженными Силами.
Даже после преобразования штаба РККА в Генштаб в 1935 г. из его ведения были
изъяты вопросы формирования военно-технической политики, оргструктуры и
комплектование Вооруженных Сил. В частности, организационно-мобилизационными
вопросами ведало управление, подчиненное зам. Наркома Е.А. Щаденко. Это привело
к недостаточной согласованности мероприятий по этим видам деятельности и решения
их другими ведомствами Наркомата обороны в отрыве от оперативно-стратегических
задач. Хотя и Жуков не проявил настойчивости, чтобы приостановить формирование
такого количества механизированных и воздушно-десантных соединений, что привело
к большому распылению танков и других средств.
Главное разведывательное управление РККА начальнику Генштаба не подчинялось
(начальник ГРУ был заместителем Наркома обороны), фактически же оно подчинялось
самому Сталину. Очевидно, что Генштаб не мог полноценно решать вопрос
стратегического применения Вооруженных Сил без своего разведоргана.
В Наркомате обороны не было единого органа управления тылом, службы снабжения
подчинялись Наркому и различным его заместителям.
Всю систему управления Вооруженными Силами лихорадила чехарда с непрерывными
перестановками руководящего состава в Центральном аппарате и военных округах.
Так, за пять предвоенных лет сменилось четыре начальника Генштаба. За полтора
года перед войной (1940-1941 гг.) пять раз (в среднем через каждые 3--4 месяца)
сменялись начальники управления ПВО, с 1936 по 1940 г. сменилось пять
начальников разведывательного управления и др. Поэтому большинство должностных
лиц, не успевало освоить свои обязанности, связанные с выполнением большого
круга сложных задач перед войной. Кстати, такая практика продолжалась и во время
войны. Жуков не раз прямо говорил об этом Сталину, но на деле ничего не
менялось.
Накануне войны не был продуман даже такой вопрос: кто будет Главнокомандующим
Вооруженными Силами во время войны? Первоначально предполагалось, что им должен
быть нарком обороны. Но уже с самого начала войны эти функции взял на себя
Сталин. До сих пор трудно понять, почему еще до войны не были подготовлены
защищенные пункты управления для Главнокомандования, Генштаба и фронтов. Всю
работу Главнокомандования, Наркомата обороны и Генштаба пришлось на ходу и
экспромтом перестраивать применительно к военному времени. Все это не могло не
сказаться отрицательно на управлении действующей армией и обеспечивающими ее
органами.
Слабость стратегического руководства фронтами в начале войны пытались
компенсировать созданием в июле 1941 г. главкоматов северо-западного, западного
и юго-западного направлений, но это еще больше усложнило управление войсками и
от них вскоре пришлось отказаться.
Во всех звеньях слабо была организована связь, особенно радиосвязь. В
последующем это привело к тому, что проводная связь во фронтах, армиях, дивизиях
была нарушена противником в первые же часы войны, что в ряде случаев привело к
потере управления войсками.
Серьезным упущением Генштаба и прежде всего Б.М. Шапошникова, было то, что им не
была разработана четкая система приведения войск в высшие степени боевой
готовности. Оперативные и мобилизационные планы были недостаточно гибкими. Они
не предусматривали промежуточных степеней наращивания боевой и мобилизационной
готовности войск, а также поочередного приведения их в боевую готовность. Войска
должны были оставаться в пунктах постоянной дислокации или сразу полностью
развертываться. В Генштабе не были установлены даже такие короткие сигналы
(команды) как в ВМФ, для быстрого доведения распоряжений о приведении войск в
боевую готовность.
В условиях, когда на Жукова сразу обрушилось огромное количество нерешенных
вопросов и острого недостатка времени и он не смог своевременно разглядеть и
устранить эти упущения.
Г.К. Жуков с самого начала своей деятельности в должности начальника Генштаба
пытался поставить и решить некоторые из этих вопросов. Но при существовавшей
тогда системе руководства оборонными делами их очень трудно было "пробивать".
Не отвечали интересам ведения оборонительных операций в начале войны базирование
авиации и расположение складов с материальными запасами. Аэродромы строились в
непосредственной близости от границы, базирование на имевшихся аэродромах было
крайне скученным.
По свидетельству Маршала Советского Союза А.М. Василевского, Жуков и органы
снабжения Наркомата обороны считали наиболее целесообразным иметь к началу войны
основные запасы подальше от госграницы, примерно на линии Волги. Но такие
деятели, как Г.И. Кулик, Л.3. Мехлис, Е.А. Щаденко категорически возражали
против этого. Они считали, что агрессия будет быстро отражена и война во всех
случаях будет перенесена на территорию противника. Эта линия, к сожалению,
возобладала. В результате советская авиация и материальные запасы в первые же
дни войны оказались под ударами противника.
В целом у Советского государства были обширные планы по коренному преобразованию
и повышению боевой мощи Красной Армии и Военно-Морского флота, рассчитанные на
несколько лет. "Когда же все это будет нами сделано, -- говорил И.В. Сталин, --
Гитлер не посмеет напасть на Советский Союз". Но все это, к сожалению, не
суждено было осуществить. Война застала нашу страну и ее вооруженные силы в
стадии многих незавершенных дел по перевооружению, реорганизации и
переподготовке армии и флота, создания обороны, перестройки промышленности,
создания государственных резервов и мобзапасов.
Накануне войны особенно большое значение приобрела разведка. После войны много
писали и говорили о том, что разведка своевременно докладывала об основных
мероприятиях по сосредоточению германских войск у советских границ и их
подготовке к наступлению. Но при этом излишне упрощается обстановка того времени
и не учитывается, что поступали не только донесения, подтверждающие подготовку к
нападению на СССР, но и данные, которые опровергали подобные сообщения.
В 1941 г. тяжелый пресс предвзятых политических установок оказывал огромное
давление не только на разведку, но и на всю практическую деятельность по
организации обороны страны.
Сталин, стремясь оттянуть войну, продолжал пытаться обеспечить безопасность
страны политическими, дипломатическими средствами, в то время как другая сторона
уже перевела курс своей политики на военный путь. В такой обстановке, особенно
накануне войны, требовалось более активное и непосредственное участие в
выработке военно-политических решений Наркомата обороны и Генштаба, но "боги" от
политики считали все это излишним.
Некоторые командующие (в частности, М.П. Кирпонос) просили у Москвы разрешения
хотя бы предупредительным огнем препятствовать действиям фашистских самолетов,
которые безнаказанно летали над нашей территорией. Но им отвечали: "Вы что --
хотите спровоцировать войну?". Сталин не хотел дать Гитлеру повода для
развязывания войны. Но ему это и не было нужно, как, например, при нападении на
Польшу.
Подводя итог сказанному, можно еще раз подчеркнуть, что без учета всей
обстановки и того, какие действия диктовались сверху, трудно объективно оценить
деятельность Жукова как начальника Генштаба и все, что произошло в начале войны.
В целом, несмотря на крупные упущения и ненормальную обстановку, затруднявшую
подготовку войск к отражению агрессии, советским командованием накануне войны
был осуществлен и ряд важных мер по усилению боеспособности Вооруженных Сил и, в
первую очередь, западных военных округов. По настоянию С.К. Тимошенко и Г.К.
Жукова проведен призыв на учебные сборы около 800 тыс. военнообязанных запаса,
что было равносильно частичной мобилизации. В состав этих округов было
переброшено 28 дивизий из восточных районов страны. Удалось существенно
увеличить производство новых образцов вооружения. Усиленными темпами
продолжалось оборонительное строительство. Уточнялись оперативные и
мобилизационные планы в соответствии с изменившимися условиями обстановки.
Советско-финская война имела не только отрицательные военно-политические
последствия. Опыт этой войны имел и положительное значение. Более объективно и
остро стала оцениваться боеспособность Красной Армии и на этой основе были
приняты срочные меры по устранению выявившихся недостатков и слабых мест в ее
строительстве и подготовке. Под руководством нового Наркома обороны Маршала
Советского Союза С.К. Тимошенко особенно много было сделано по укреплению
единоначалия, порядка и воинской дисциплины, активизации и максимальному
приближению обучения войск к условиям боевой действительности. В этом отношении
за 1--1,5 года было сделано больше, чем за 30-е гг. Накануне войны проводились и
другие мероприятия по повышению боеспособности армии и флота.
Можно, конечно, во многом упрекнуть Тимошенко и Жукова за то, что они не сумели
доказать Сталину необходимость проведения более решительных мер по наращиванию
боевой готовности войск. Но при сталинской системе руководства далеко не все
было возможно. Сравнивая с тем, что было на германской стороне, немецкий
историк, издатель журнала "Шпигель" Рудольф Аугштайн напоминает эпизод, когда
разработчик плана "Барбаросса" генерал Маркс, а также начальник Генштаба Гальдер
и Главком сухопутными войсками Браухич имели сомнения в реальности плана,
понимая, что потенциал германских вооруженных сил истощится к концу 1941 г. или
в 1942 году, но не решались доложить об этом Гитлеру. В то время, как Тимошенко
и Жуков докладывали свои предложения Сталину довольно настойчиво. Р. Аугштайн
вынужден признать, что оба наших военачальника "...в условиях, сопряженных с
гораздо большей психологической нагрузкой, вели себя гораздо мужественнее, чем
Браухич и Гальдер".
Причины военных поражений СССР, как и причины того, почему ему в конечном счете
удалось в 1941 г. устоять, заключены в изложенных выше обстоятельствах по
подготовке Вооруженных Сил к отражению агрессии. Но трудности усугублялись и
серьезными недостатками в практическом управлении Вооруженными Силами с началом
фашистской агрессии. Даже когда достаточно точно стало известно о предстоящем
нападении на СССР и когда война уже началась, у Сталина еще не было однозначной
оценки того, что произошло. Отсюда половинчатость и нерешительность действий,
запоздалая постановка задач войскам. Директива на приведение приграничных
военных округов в боевую готовность была передана им в 0.30 22 июня 1941 г. В
