сил и средств. "Эта задача, -- писал он, -- нелегкая и, прямо скажем,
неблагодарная. Но на войне часто приходится прибегать и к такому характеру
действий. Бедные командиры, на долю которых выпадает эта участь, затрачивают
энергии подчас больше, чем те, что наступают на решающем направлении. И притом
без всякой перспективы отличиться!
Плохо, когда такие обстоятельства не учитываются командованием. Мне скажут, что
подобного рода рассуждения относятся к области психологии. Но военачальник
обязан быть хорошим психологом, понимать переживания солдата. Справедливая
оценка действий каждого командира и его подчиненных с учетом всех трудностей,
выпавших на их долю, воодушевляет людей, укрепляет их веру в свои силы".
Жукову чаще приходилось действовать на главных решающих направлениях, но в
1941--1942 гг. и на его долю не раз выпадало проведение наступательных операций
в ситуациях, о которых пишет Рокоссовский.
В период, когда наступление на Ржевско-Сычевском направлении завершалось и
войска переходили к обороне, 26 августа состоялось решение Ставки о назначении
генерала армии Г.К. Жукова заместителем Верховного Главнокомандующего с
освобождением его от должности командующего войсками фронта. На следующий день,
в связи с прорывом танковой группировки противника к Сталинграду и резким
осложнением обстановки в этом районе, Жуков был вызван в Москву и получил
поручение срочно вылететь в Сталинград для исправления сложившегося положения
дел. Для того чтобы лучше понять, в каких условиях пришлось действовать новому
заместителю Верховного Главнокомандующего под Сталинградом, напомним как
сложилась обстановка, с которой пришлось ему столкнуться.
Следует отметить, что на первом этапе Сталинградской битвы (с 17.7. по 18.11. 42
г.), особенно в ходе оборонительных боев на подступах к Сталинграду, наше
командование, конечно, не планировало и не ставило задачу войскам остановить
наступающего противника только после отхода к Волге.
Оно неоднократно требовало остановить противника на ряде рубежей еще на дальних
подступах к Сталинграду. Почему же это не удавалось, несмотря на подачу большого
количества резервов, на мужество и массовый героизм офицеров и солдат, умелые
действия ряда соединений и частей? Было, конечно, и немало случаев растерянности
и паники, особенно после тяжелых поражений и больших потерь наших войск в
мае--июне 1942 г. И чтобы наступил психологический перелом в войсках, нужна была
серьезная встряска. И в этом отношении, несмотря и на некоторые негативные его
моменты, свою роль сыграл приказ Наркома обороны No 227, давший острую и
правдивую оценку обстановки и пронизанный главным требованием -- "Ни шагу
назад!" Это был очень суровый и до предела жесткий документ, но вынужденный в
сложившихся тогда условиях.
Во время войны Жуков своего негативного отношения к этому приказу не высказывал.
После войны он назвал его позорным. Больше всего возмутили Георгия
Константиновича слова приказа о том, что население "...теряет веру в Красную
Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ
под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на Восток". Жуков считал, что "это
сделано с целью отвести от себя вину и гнев народа. За неподготовленность и
допущенные ошибки в руководстве войсками от Ставки до дивизии включительно".
Но главная причина неудач ряда оборонительных сражений на подступах к
Сталинграду, продиктовавшая и необходимость сверхжестких мер, состояла в том,
что в деле организации стратегической обороны советское командование повторяло
ошибки 1941 г.
После каждого крупного прорыва германской армии вместо трезвой оценки обстановки
и принятия решения на оборону на том или ином выгодном рубеже, куда с боями
отходили бы отступающие войска и заблаговременно подтягивались свежие соединения
из глубины, отдавались приказы любой ценой удерживать занимаемые рубежи (даже
когда это было невозможно), резервные соединения и поступающее пополнение с ходу
отправлялись в бой, как правило, для нанесения плохо подготовленных контратак и
контрударов. Поэтому противник получал возможность бить их по частям, а наши
войска лишались возможности должным образом закрепиться и организовать оборону
на новых рубежах.
Излишне нервозная реакция на каждое отступление еще больше усугубляла и без того
тяжелую, сложную обстановку и обрекала войска на новые отступления.
В операциях 1941--1942 гг., имея больше боевого опыта, немецкие войска довольно
умело вели наступательные действия, широко маневрируя и массированно применяя
танковые и моторизованные соединения на открытой, танкодоступной местности.
Встретив сопротивление на том или ином участке, они быстро меняли направления
ударов, стремясь выйти во фланг и тыл советских войск. Наши командующие,
командиры, штабы и войска уступали им в маневренности и оперативности
управления.
Прибыв 29 августа в Сталинград, с таким явлением сразу же столкнулся и Жуков.
Наиболее срочная его задача состояла в том, чтобы с утра 2 сентября силами 1-й
гвардейской армии К.С. Москаленко нанести контрудар по противнику и, используя
его результат, подтянуть основные силы подходящих 24-й и 66-й армий, нарастить
контрудар и перейти в наступление более крупными силами, сняв угрозу захвата
Сталинграда. Однако войска, в том числе 1-я гв. армия не были готовы к таким
действиям. Их надо было еще сосредоточить и подготовить для контрудара. Но
Сталин торопил и не хотел ждать.
Постановка нереальных задач, назначение сроков начала боевых действий и операций
без учета минимально необходимого времени для подготовки к их проведению давали
о себе знать и при нанесении многих контратак и контрударов в ходе
оборонительных операций.
3.9. 42 г. в связи с тяжелым положением в полосе Сталинградского фронта Сталин
направил представителю Ставки ВГК телеграмму: "Потребуйте от командующих
войсками, стоящими к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить
по противнику и прийти на помощь к сталинградцам. Недопустимо никакое
промедление". Таких телеграмм и требований было множество. Конечно, положение
было тяжелым. Но человеку, хоть немного смыслящему в военном деле, нетрудно
понять их абсурдность: как могут войска без минимальной подготовки и организации
взять и "ударить" и перейти в наступление ночью на организованную оборону
противника.
Жукова после войны обвиняли в том, что он без всякой подготовки бросал войска в
бой. Но он и под Сталинградом как мог противостоял этому и каждый раз стремился
настойчиво доказывать Сталину недопустимость таких неподготовленных действий.
И на этот раз он аргументированно доложил Сталину, что контрудар можно начать не
ранее 5 сентября. Верховный упрекнул Жукова в непонимании того, что противник не
будет ждать, "пока вы раскачиваетесь" и может в любой момент овладеть
Сталинградом.
Но Жуков не просто хотел любой ценой получить время для подготовки войск. Он шел
на риск обоснованный. Он, со свойственным ему умением глубоко анализировать
возможное развитие событий, с реальным учетом положения войск противника и его
резервов убедительными расчетами показал Сталину, что 3 или 4 сентября
немецко-фашистские войска не смогут возобновить крупное наступление на
Сталинград, что у них еще нет готовых сил и средств для этого. Только после
этого Сталин с большим трудом согласился на перенос срока нанесения контрудара.
Но и для перехода в наступление 5 сентября Жукову пришлось вводить в сражение
основные силы 24-й и 66-й армий с ходу, без должной подготовки, после
50-километрового марша. Конечно, войска, перейдя в наступление, продвинулись
лишь на несколько километров, но они вынудили командование 6-й немецкой армии
снимать резервы из-под Сталинграда и бросать для прикрытия своего фланга.
В ходе оборонительных сражений на подступах к Сталинграду крайне слабой была
противовоздушная оборона и поэтому приходилось действовать в условиях
значительного превосходства авиации противника, что особенно затрудняло маневр
войсками. Оставалась еще несовершенной организация противотанковой обороны. Она
во многом носила очаговый и разрозненный характер. Если в начале войны
сказывалась неопытность кадров, то после больших потерь в 1941 г. и весной 1942
г. проблема кадров стояла еще более остро, хотя немало было командиров, которые
успели закалиться и приобрести боевой опыт.
Было допущено немало ошибок, упущений и даже случаев преступной
безответственности со стороны командующих фронтами, армиями, командиров
соединений и частей. В своей совокупности они тоже серьезно осложняли
обстановку, но они не имели столь решающего значения, как просчеты, допущeнные
Ставкой ВГК. Не говоря уже о том, что слишком частая смена командующих,
командиров (только в июле -- августе 1942 г. сменилось три командующих
Сталинградским фронтом) не позволяла им освоиться с обстановкой.
На устойчивости войск отрицательно сказывалась боязнь окружения. Пагубную роль в
этом отношении сыграли политическое недоверие и репрессии против военнослужащих,
которые во время отступлений в 1941 и весной 1942 г. попадали в окружение. Г.К.
Жуков выступал против такого подхода, но с ним не посчитались. Еще и после войны
офицеров, бывших в окружении, не принимали на учебу в академии.
Военно-политическим органам и заправилам НКВД казалось, что таким отношением к
"окруженцам" можно повысить стойкость войск. Но все происходило наоборот, --
боязнь окружения только снижала упорство войск в обороне. При этом не
учитывалось, что в окружение попадали, как правило, наиболее стойко
оборонявшиеся части, часто в результате отступления соседей. Именно эта,
наиболее самоотверженная часть военнослужащих подвергалась гонениям.
Это говорит о том, что и в наше время законы и положения, регламентирующие
поведение военнослужащих в мирное или военное время, должны исходить не только
из основ общего законодательства, но и глубоко учитывать специфику несения
военной службы и выполнения боевых задач.
Жуков постоянно бывал в войсках и продолжал принимать энергичные меры для
организации отражения все новых и новых отчаянных атак противника с целью
овладения Сталинградом и, в первую очередь, продолжения нажима на левый фланг
Сталинградской группировки со стороны нашей Северной группы войск. Но по мере
изучения обороны и действий противника, состояния своих войск, очень трудной
открытой местности, он все больше склонялся к тому, что дальнейшее продолжение
недостаточно подготовленных слабых ударов со стороны наших войск приводит лишь к
растрате сил и средств и не дает радикального решения задачи по разгрому
сталинградской группировки противника. Придя к выводу о необходимости нанесения
более мощных ударов после сосредоточения резервов и более основательной
подготовки, он поделился своими мыслями с командующим фронтом, командующими
армиями и еще больше убедился в правильности своих выводов. После тщательного
обдумывания он доложил свои соображения Сталину. Верховный предложил рассмотреть
эти предложения в Ставке. 12 сентября Жуков и Василевский прибыли в Москву и
вечером того же дня доложили Сталину предварительные наметки замысла разгрома
противника под Сталинградом. Сталин вначале отнесся к ним настороженно и,
предупредив, чтобы никто больше об этом замысле не знал, приказал продолжать
работать над ним.
После войны высказывались различные точки зрения по поводу того, кому
принадлежит первоначальная идея контрнаступления с окружением и уничтожением
основных сил противника. На это претендовали и Н.С.Хрущев с А.И. Еременко, и
многие другие. Если говорить объективно, то эта идея в общем виде, как
вспоминают многие участники войны, буквально "носилась в воздухе", ибо сама
конфигурация фронта уже подсказывала необходимость нанесения ударов по флангам
сталинградской группировки противника.
Но главная, наиболее сложная задача состояла в том, как конкретизировать и
реализовать эту идею с учетом сложившейся обстановки, как собрать и вовремя
сосредоточить необходимые для этого силы и средства и организовать их действия,
