заставляя себя делать что-то, чего делать бы не хотела, подошла к
возвышению для свидетелей, принесла присягу, назвала свое имя и адрес и
села.
Голос Гамильтона Бергера казался слаще патоки.
- Вы знаете обвиняемого, Дэвида Джефферсона, мисс Джордан?
- Да.
- Когда вы с ним познакомились?
- Вы имеете в виду, когда я с ним познакомилась лично?
- Когда вы с ним впервые встретились, - уточнил вопрос Гамильтон
Бергер, - и при каких обстоятельствах.
- Я переписывалась с ним длительное время, но впервые увидела его
только, когда он приехал в наш город.
- Вы помните точную дату этой первой встречи?
- А как же. Он приехал поездом, и я ожидала его на вокзале.
- Прошу назвать дату.
- Семнадцатого мая.
- Текущего года?
- Да.
- До этого времени вы были только в переписке с обвиняемым, не так
ли?
- Да.
- Каким образом началась эта переписка?
- Все началось, как шутка...
- Вы можете это объяснить точнее?
- Я интересуюсь фотографией и когда-то, в одном из иллюстрированных
журналов прочитала предложение обмена цветных стереоскопических фотографий
Африки, на фотографии пейзажей Северной и Южной Америки. Меня это
заинтересовало и я написала на номер почтового ящика, указанного в
журнале.
- В Южной Африке?
- Все письма, обозначенные этим номером, направлялись в фотожурнал,
но оказалось, что оттуда их пересылали лицу, которое поместило объявление.
Этим человеком был...
- Минуточку, - перебил Мейсон. - Протестую против показаний, которые
являются выводами, сделанными свидетелем. Свидетель не знает, кто дал
объявление и только записи в регистратуре журнала могут быть убедительным
доказательством.
- Мы покажем эти записи, - мягко сказал Гамильтон Бергер. - Однако...
пока оставим этот пункт. Что произошло потом, мисс Джордан?
- Ну... я стала переписываться с обвиняемым.
- Каким был, в общем, характер этой переписки? - спросил Гамильтон
Бергер и добавил, обращаясь к Мейсону: - Конечно, я понимаю, что вы можете
внести протест, обосновывая его тем, что ответ на мой вопрос не
предоставляет еще доказательства, но я стараюсь ускорить ход процесса.
Мейсон иронично улыбнулся.
- Я всегда подозрителен по отношению к тому, кто пытается ускорить
течение процесса, предъявляя второстепенные материалы доказательств. Самым
лучшим доказательством были бы письма.
- Я хочу познакомить суд с общим характером этой переписки, -
объяснил Гамильтон Бергер.
- Вношу протест, потому что это не представляет существенного
доказательного материала, - настаивал на своем Мейсон. - И вопросы такого
рода вынуждают свидетеля делать выводы.
- Протест принимается, - решил судья Хартли.
- Вы получали письма из Южной Африки? - спросил Гамильтон Бергер
голосом, который выдал легкую нервозность.
- Да.
- Как эти письма были подписаны?
- Ну... по разному...
- Я не очень понимаю, - откровенно удивился Гамильтон Бергер. - Я
думал, что...
- Неважно, что думал окружной прокурор, - вмешался Мейсон. - Перейдем
к фактам.
- Как были подписаны эти письма? - повторил вопрос Бергер.
- Некоторые, то есть первые письма были подписаны именем обвиняемого.
- А где теперь находятся эти письма?
- Пропали.
- Где?
- Я их уничтожила.
- Прошу сообщить содержание писем, - сказал торжественно Гамильтон
Бергер. - Высокий Суд, обнаружив, что оригиналы уже невозможно получить, я
хотел бы на основании косвенных доказательств...
- Не возражаю, - кивнул головой судья Хартли.
- Я намереваюсь как раз сказать, - быстро вмешался Мейсон, - что для
того, чтобы определиться вносить мне протест, или нет, я хотел бы задать
свидетелю несколько вопросов относительно содержания писем, а так же
времени и способа, которым они были уничтожены.
- Вначале прошу внести протест, а потом вы можете задавать вопросы, -
ответил судья Хартли.
- Высокий Суд, вношу протест на основании того, что не доказано
достаточным способом необходимости выслушивания этих второстепенных
доказательств. Тем более, что некоторые письма, как оказалось, даже не
носили подписи обвиняемого. В связи с этим протестом я хотел бы задать
свидетелю несколько вопросов.
- Слушаем, - с легкой улыбкой пригласил его Гамильтон Бергер.
Мейсон обернулся к свидетелю.
- Вы говорили, что письма были подписаны по разному. Что вы имели в
виду?
- Ну... - начала она, колеблясь.
- Не стесняйтесь, - поддержал ее Мейсон.
- Некоторые письма были подписаны... ну... достаточно шутливо...
- Как, например?
- "Длинноногий паук", - шепнула она.
Громкий смех, раздавшийся в зале, стих только после того, как судья
Хартли гневно нахмурился.
- А другие?
- По разному. Мы обменивались... обменивались между собой...
трюковыми фотографиями.
- Прошу точнее объяснить, что вы обозначаете термином "трюковые
фотографии", - обратился Мейсон к свидетельнице.
- Я большая поклонница фотографии, обвиняемый тоже и... вначале наша
переписка имела формальный характер, но постепенно становилась все более
личной. Я... он попросил у меня мою фотографию и я... шутки ради... я...
- Продолжайте, - нажимал Мейсон. - Что вы сделали?
- Взяла снимок приличной пожилой дамы с интересным, полным характера,
лицом. У меня была своя фотография в купальном костюме и... при увеличении
я воспользовалась фототрюком... поместила лицо старой дамы на своей фигуре
и подписала: "Мисс Уэст". Затем я отослала этот снимок. Я думала, что если
это обычный флирт, то подобная фотография его немного остудит.
- Это была шутка или это имело целью ввести обвиняемого в
заблуждение?
Темный румянец покрыл щеки Мэй Джордан.
- Первый снимок имел целью обмануть его. Я сделала это очень хитро,
так чтобы он не мог узнать, что это фотомонтаж... Во всяком случае, я
думала, что он в этом не разберется...
- Вы попросили его послать вам в ответ свою фотографию?
- Да.
- И вы получили ее?
- Да.
- Что было на этом снимке?
- Морда жирафа в очках, помещенная на фигуре страшно мускулистого
мужчины, наверное какого-нибудь борца или штангиста.
- И таким образом вы поняли, что фотомонтаж был расшифрован? -
спросил Мейсон, не спуская глаз с ее лица.
- Да.
- И что произошло потом?
- Мы обменялись множеством подобных снимков. Каждый из нас старался
сделать как можно более оригинальную композицию.
- А письма? - вернулся защитник к прежней теме.
- Письма подписывались разными именами, в зависимости от того, что
представляла данная фотография.
- Вы подписывали письма таким же образом?
- Да.
- И он подписывал свои письма к вам так же?
- Да.
- Предполагаю, что он подписывал свои письма "Сэр Галахад", или же
"Твой Принц", или еще как-нибудь в этом же роде? - спросил совершенно
равнодушным тоном Мейсон.
- Да.
- "Принц из сказки"?
Мэй Джордан обеспокоенно вздрогнула.
- Да, - ответила она удивленным голосом. - Откровенно говоря, под
конец нашей переписки он все свои письма подписывал "Принц из сказки".
- А где теперь находятся эти письма? - повторил вопрос прокурора
Мейсон.
- Я их уничтожила.
- Вам известно, где в настоящее время хранятся письма, которые вы
писали ему?
- Я... я их также уничтожила.
Гамильтон Бергер широко улыбнулся.
- Прошу продолжать вопросы, господин адвокат. Вы отлично
справляетесь.
- Каким образом вы получили назад свои письма?
- Я пошла... пошла в его офис.
- Вы застали там обвиняемого?
- Когда... когда у меня уже были эти письма... он там был... да.
Мейсон усмехнулся окружному прокурору.
- Высокий Суд, я думаю, что достаточно далеко провел допрос свидетеля
в этом направлении. Отказываюсь от права задавать дальнейшие вопросы на
тему писем. Однако, настаиваю на своем протесте. Свидетель не может
показать под присягой, что эти письма написал обвиняемый, потому что
вместо имени они были подписаны шутливыми именами и псевдонимами. Как
показал свидетель, это были шутливые имена, вымышленные обвиняемым, но это
вывод, который сделал сам свидетель.
Судья Хартли обратился к Мэй Джордан.
- Эти письма приходили в ответ на письма посланные вами?
- Да, Высокий Суд.
- А как вы адресовали свои письма?
- "Южноафриканская Компания Добычи и Импорта Драгоценных Камней", для
мистера Дэвида Джефферсона.
- На адрес центрального агентства в Иоганнесбурге?
- Да, Высокий Суд.
- Вы посылали эти письма обычной авиапочтой?
- Да, Высокий Суд.
- И в ответ приходили письма, о которых вы только что говорили?
- Да, Высокий Суд.
- Из этих писем можно было понять, что они представляли ответы на
ваши письма?
- Да, Высокий Суд.
- Вы сожгли их?
- Да, Высокий Суд.
- Отклоняю протест, - решил судья Хартли. - Окружной прокурор может
представить содержание переписки на основании косвенных доказательств.
Гамильтон Бергер слегка поклонился, после чего обратился к
свидетельнице:
- Прошу нам сказать, что было в тех письмах, которые вы уничтожили?
- Ну, что же... обвиняемый жаловался на то, что он одинок, что
находится далеко от близких ему людей, что у него нет ни одной девушки
и... ох, это все было просто шуткой. Очень трудно это объяснить.
- Прошу вас все-таки попытаться, - обратился к ней прокурор.
- Мы приняли позу... ну, делали вид, что это переписка одиноких
сердец... то есть одиноких людей. Так, как в этих смешных газетных
рубриках. Он писал, например, что очень богат, благороден и будет
наверняка хорошим мужем, а я ему писала, какая я красивая и как... ох,
просто невозможно холодно объяснить нашу переписку.
- Эти письма, лишенные контекста, просто ничего не значат, так? -
подсказал Гамильтон Бергер.
- Именно. Именно это я и подразумевала. Нужно понять настроение и
фон, потому что иначе картина получается ошибочная. Эти письма, отделенные
от всей ситуации, кажутся безнадежно глупыми, просто идиотскими. Поэтому я
и хотела их забрать...
- Прошу не прерывать показаний, - сказал Гамильтон Бергер. - Что вы
сделали?
- Под конец переписки Дэвид Джефферсон написал мне одно серьезное
письмо. Он сообщил, что фирма, в которой он работает, решила открыть
филиал в Соединенных Штатах и выбор пал на него. Офис будет находиться в
нашем городе, Джефферсон будет его руководителем и он радуется возможности
встретиться со мной.
- И что вы сделали? - снова спросил прокурор.
- Меня охватила страшная паника. Потому что одно дело вести переписку
с мужчиной, который находится от меня за тысячи миль, а совсем другое -
встретиться с этим человеком лицом к лицу. Меня это очень обеспокоило и я
чувствовала себя ужасно глупо.
- Да? И что дальше?
- Когда он приехал, то послал телеграмму, на каком поезде прибудет и
я встречала на вокзале. Все сразу стало складываться плохо... Ну, иначе.
- В чем это выражалось?
- Он отнесся ко мне очень холодно и, впрочем, оказался совершенно
другим человеком, чем я ожидала. Конечно, - добавила она поспешно, - я
знала, что все это глупо, но в своем воображении я создала образ мужчины
со всеми мыслимыми достоинствами, хотя никогда его не видела. Я считала
его другом и страшно разочаровалась.
- А что получилось потом? - спросил мягким голосом Гамильтон Бергер.
- Я позвонила ему дважды или трижды и как-то вечером мы с ним
