восхищен: человек, которого он до сих пор считал угрюмым и нерешительным,
проявил потрясающую волю.
- Есть ли у кого-нибудь вопросы или свои соображения? - спросил
Беран.
Верховный Маршал сидел словно каменное изваяние. Наконец он
поклонился:
- Панарх, я выслушал ваши приказы, но нахожу их неразумными.
Известно, что Пао требуется мощная армия как для защиты, так и для
нападения. Мы, валианты, являемся этой армией. Мы незаменимы! Вашим
приказом вы уничтожаете нас. Мы утратим наш боевой дух, наше единство и
боеспособность!
- Я все это осознаю, - сказал Беран, - и очень сожалею. Но это
меньшее из всех возможных зол. Валианты должны составить скелет армии,
которая тем не менее будет сформирована из паонитов.
- О, Панарх, - заговорил Верховный Маршал резко, - в том-то и состоит
главное затруднение! Вас, паонитов, не интересует война, вы...
Беран поднял руку:
- Нас, паонитов, - произнес он раздельно, - мы все паониты.
Верховный Маршал склонил голову:
- Я погорячился... Но, Панарх, ведь совершенно очевидно, что
рассеяние резко снизит боеспособность армии! Ведь для того, чтобы
оставаться силой, мы должны жить единой семьей - вместе упражняться в
воинском искусстве, участвовать в церемониях, учебных боях...
Беран был готов к протесту со стороны Карбоне:
- Проблемы, о которых вы говорите, действительно существуют, но
затрагивают лишь организационные стороны вашей деятельности. Я не
стремлюсь умалить престиж или боеспособность валиантов. Но на карту
поставлено единство государства, и эти группы населения - словно
злокачественные опухоли на Пао! Они должны быть уничтожены.
Эстебан Карбоне с минуту угрюмо глядел в пол, потом посмотрел на
своих спутников, ища поддержки. Лица их были мрачны, они явно упали духом.
- Вы не принимаете в расчет один важный фактор, Панарх, - фактор
моральный! - тяжело выговорил Карбоне. - Наша боеспособность...
Беран резко оборвал его:
- Эти проблемы вы как Верховный Маршал должны решать сами. Если вы на
это не способны, я назначу на ваше место другого. Дискуссия окончена -
основной принцип должен быть принят в таком виде, в каком я его изложил.
Детали вы обсудите с Министром Территориального ведомства.
Беран поднялся на ноги и кивнул, давая понять, что аудиенция
окончена. Валианты поклонились и чеканным шагом вышли из зала.
Когда они ушли, в зал вошли люди в простых серых и белых одеждах
текникантов. Они получили те же распоряжения, что и валианты, заявили
такие же протесты:
- Почему сообщества непременно должны быть малы? В ближайшем будущем
на Пао должно возникнуть множество промышленных комплексов. Помните, что
эффективность нашей работы всецело зависит от концентрации, тесноты
общения. Мы просто не сможем работать в таких маленьких колониях!
- Но ваши функции несравненно шире, чем просто товаропроизводство. Вы
должны образовывать ваших братьев паонитов! Несомненно, на первых порах
вам будет нелегко, но со временем новая политика будет работать к нашей
обоюдной выгоде.
Текниканты покинули дворец столь же огорченные и недовольные, как и
валианты.
Чуть позднее, в тот же день, Беран гулял вдоль берега с Финистерлом.
Если тот говорил, можно было верить в его искренность без скидки на то,
приятно это Панарху или нет.
Спокойный прибой накатывался на песок, принося с собой сверкающие
осколки раковин, кусочки ярко-голубых кораллов, пурпурные нити водорослей.
Беран чувствовал себя совершенно изнуренным. Финистерл шел с
отрешенным видом и не проронил ни слова, пока Беран напрямую не
поинтересовался его точкой зрения на все происходящее. Финистерл был
бесстрастен и прям:
- Я думаю, ты совершил ошибку, отдавая свои распоряжения здесь, на
Перголаи. Валианты и текниканты вернутся в привычную среду.
Психологический эффект будет таков, как если бы они возвратились к
реальности из небытия. Тем более дикими покажутся им твои приказания. Если
бы ты беседовал с ними в Деиромбоне и Клеоптере, приказы воспринимались бы
более предметно.
- Ты думаешь, мне не подчинятся?
- Да, такая вероятность довольно велика.
Беран вздохнул:
- Я и сам этого опасаюсь. Но допустить неповиновения нельзя. Сейчас
мы должны расплатиться за безумие Бустамонте.
- И за властолюбивые замыслы моего отца, Лорда Палафокса, - заметил
Финистерл.
Беран ничего не ответил. Они возвратились в павильон, и Беран
немедленно вызвал Министра Гражданских Служб.
- Необходимо привести в боевую готовность мамаронов, все войско.
Министр тупо уставился на Берана:
- Привести в боевую готовность? Где?
- В Эйльянре. Немедленно.
Беран, Финистерл и небольшая свита прилетели в Деиромбону. Вслед за
их машиной, в некотором отдалении, летели шесть грузовых кораблей, в
которых находилась вся гвардия мамаронов. Они ворчали и перешептывались.
Машина Берана приземлилась. Он и его спутники ступили на землю,
пересекли пустынную площадь около Стены Героев и вошли в длинное низкое
здание - штаб-квартиру Эстебана Карбоне, знакомую Берану не хуже, чем
Великий Дворец в Эйльянре. Не обращая внимания на удивленное выражение лиц
и вопросы на отрывистом языке, Панарх решительно вошел в штаб, захлопнув
за собой дверь.
Верховный Маршал и четверо офицеров вскинули головы в раздражении,
быстро сменившемся виноватым изумлением. Беран рванулся вперед, движимый
гневом, пересилившим его природную застенчивость. На столе лежал документ,
озаглавленный так: "Полевые маневры 262: маневр военных кораблей типа С и
вспомогательных торпедных установок". Сверкающий взгляд Берана приковал
Карбоне к месту:
- Так вот как вы исполняете мой приказ!
Карбоне, справившись с изумлением, не испугался.
- Прошу снисхождения за задержку, Панарх. Я был уверен, что когда вы
еще раз обдумаете, вы поймете, что ваш приказ был ошибочным...
- Никакой ошибки нет. И сейчас я приказываю вам: немедленно
приступайте к выполнению инструкций, полученных от меня вчера!
Они глядели в глаза друг другу, каждый в непоколебимой решимости
поступать так, как он считал нужным, и оба не собирались сдаваться.
- Вы слишком давите на нас, - сказал Маршал бесстрастным голосом, -
здесь, в Деиромбоне, считают, что мы - те, кто держит в руках оружие и
обладает реальной силой, - должны пользоваться плодами этой силы. И если
вы не хотите рисковать...
- Исполняйте приказание! - закричал Беран. - Или я вас убью! - он
поднял руку.
Позади послышался какой-то звук. Вспыхнули искры голубого пламени.
Кто-то хрипло вскрикнул, лязгнул металл. Резко обернувшись, Беран увидел
Финистерла, стоящего над распростертым телом валиантского офицера.
Финистерл держал в руках дымящийся лучемет.
Тяжелый кулак Карбоне ударил Берана в челюсть - тот спиной
опрокинулся на стол. Финистерл повернулся, чтобы снова выстрелить, но его
руку с оружием перехватили. Раздался клич:
- В Эйльянре! Смерть паонитским тиранам!
Беран поднялся на ноги, но Маршала уже не было в комнате. Держась за
ноющую челюсть, он заговорил в микрофон на плече. Тут же шесть
транспортных кораблей, уже висящих над Деиромбоном, опустились на площадь,
чудовищные черные мамароны высыпали из них.
- Окружайте здание штаба, - приказывал Беран, - никого не впускайте и
не выпускайте.
Карбоне отдавал свои приказы по радио. Из ближайших казарм
послышались торопливые шаги, и на плац высыпали валиантские воины. При
виде нейтралоидов они резко остановились.
Командиры отделений выступили вперед - сразу же валианты из толпы
превратились в четко организованный строй. Некоторое время было тихо, пока
мамароны и мирмидоны оценивали силы друг друга. На шеях у командиров
отделений запульсировали огоньки. Из устройств послышался голос Верховного
Маршала Эстебана Карбоне:
- Атакуйте их и уничтожьте! Не щадить никого. Убить всех.
Эта битва была самой жестокой в истории Пао. Сражались молча и
беспощадно. Мирмидоны числом превосходили мамаронов, но каждый нейтралоид
был в три раза сильнее обыкновенного человека. Из штаб-квартиры Беран
говорил в микрофон:
- Маршал, я умоляю вас - предотвратите кровопролитие. В этом нет
необходимости!
Ответа не последовало. На площади расстояние между мамаронами и
мирмидонами сократилось до сотни футов - они стояли лицом к лицу.
Нейтралоиды злобно усмехались, презирая жизнь, презирая страх. Мирмидоны,
переполненные нетерпением и энергией, жадно стремились к славе.
Нейтралоиды, прикрытые своими щитами и стоящие спинами к стене здания
штаб-квартиры, были неуязвимы для легкого вооружения, но стоит им
отступить от стены - и откроются спины.
Внезапно они опустили щиты: их лучеметы изрыгнули смерть - человек
сто из первых рядов мирмидонов упали замертво. Щиты снова поднялись, и
ответный залп нимало не повредил нейтралоидам.
Бреши в рядах мирмидонов немедленно заполнялись. Рога протрубили
воинственную песнь, мирмидоны обнажили кривые сабли и кинулись на черных
гигантов. Нейтралоиды снова опустили щиты, их оружие снова изрыгнуло
смерть - вновь сотня или две воинов упали. Но двадцать или тридцать
наиболее проворных преодолели последние ярды. Нейтралоиды обнажили
огромные мечи - блеск стали, шипение, свист, хриплые крики, - и снова
мамароны стояли неуязвимые и свободные. Но за то короткое мгновение, пока
щиты их были опущены, огненные струи из поредевших рядов мирмидонов попали
в цель, и дюжина нейтралоидов упала. Черные ряды бесстрастно сомкнулись.
Снова затрубили рога мирмидонов, снова ряды столкнулись и засверкала
сталь.
День уже клонился к вечеру, низко на западе рваные облака уже
обволакивали солнце, но яркий оранжевый луч освещал поле боя, сверкал на
великолепных тканях, делал блестящими лоснящиеся черные тела, тускло
отражался в лужах крови.
В здании штаб-квартиры стоял Беран, осознавая всю горечь
происходящего. Сколь самонадеянны эти люди! Сколь они упрямы! Ведь они
разрушают тот Пао, который он надеялся построить - и он, властелин над
пятнадцатью биллионами, не имел достаточной силы, чтобы укротить несколько
тысяч восставших!
А на площади тем временем мирмидоны наконец разбили надвое строй
нейтралоидов, смяли края, и черные воины сгрудились двумя кучами.
Нейтралоиды поняли, что их час пробил, и все их невероятное отвращение к
жизни, к людям, ко всему мирозданию закипело и сконденсировалось в сгустке
ярости. Один за другим они падали под градом ударов. Несколько последних,
оставшихся в живых, поглядели друг на друга и рассмеялись - это был
нечеловеческий сиплый рев, леденящий кровь. Вскоре они тоже были мертвы.
На площади стало тихо, лишь изредка слышались приглушенные рыдания. Потом
около Стелы Героев валиантские женщины запели победную песнь, скорбную и в
то же время полную ликования. Уцелевшие в битве и раненые, задыхаясь,
подхватили ее.
Беран и его небольшая свита уже покинули Деиромбону. В машине Беран
сидел безмолвно, окаменев от горя. Все его тело сотрясалось, глаза словно
горели в глазницах. Это было поражение. Все его мечты рушились, надвигался
хаос.
Он вспомнил долговязую фигуру Палафокса, его худое лицо с
клинообразным носом и непроницаемо-черными глазами. Образ этот был столь
выразителен, что стал вдруг почти дорог Берану, как воспоминание,
пронесенное сквозь все страдания, до самого конца, который вскоре настанет
