люди, которые были рады принять их у себя. Мой муж сразу же
написал в Чернигов о готовности моего отца принять С.А. и Е.А. в
своем доме и вскоре получил ответ от Сергея Александровича, в
котором тот искренне благодарил за приглашение и обещал
воспользоваться им, если будет в том нужда.
И вот, в 1928 году эта нужда настала. Сергея Александровича
выслали и из Чернигова, ввиду возросшей его известности и
авторитета.
Он написал мужу, спрашивая, не изменились ли
обстоятельства и решение моего отца, и получив от моего отца
подтверждение в неизменности этого решения, в конце апреля 1928
года С.А. приехал в Крутец, к моему отцу.
Муж поехал в Крутец вскоре после приезда С.А. и Е.А. туда,
так как очень хотел лично познакомиться с Сергеем
Александровичем.
У меня же в марте родился второй ребенок и я поехала туда
только в конце мая. В холодный ветреный майский день приехала я в
Александров. На вокзале меня встречал отец на тарантасе,
запряженной нашей доброй, смирной лошадкой.
Дорога до Александрова занимала около часа, я замерзла и все
кутала своего сына, боясь, что он простудится. А подъехав к дому, я
с удивлением увидела, что на этом ветру и холоде меня встречают
Сергей Александрович и Елена Александровна, сидя на скамейке возле
дома.
Сергей Александрович был в черном пальто и черной вязанной шапочке и
опирался на толстую палку, стоящую впереди, а у Елены Александровны вид был
совсем замерзший и лицо даже посинело от холода, так как на голове у нее
была только маленькая шапочка, надетая по старинной моде совсем поверх
головы. Но поза ее была величавой и голову она держала высоко поднятой.
Вероятно это было следствием ее аристократического воспитания.
Сергей Александрович выглядел совсем библейским патриархом, со своим
светлым ясным лицом и большой белой бородой. Глаза его смотрели добро и
пытливо, испытующе, словно сразу ему хотелось заглянуть в душу человека и
сразу увидеть, что этот человек из себя представляет, чем живет и дышит.
Лицо Елены Александровны сначала показалось мне некрасивым, но когда она
заговорила со мной, лицо ее засветилось такой добротой, что и мысль всякая
отпала о том, красиво оно или нет, и потом всегда казалось прекрасным.
Они оба очень ласково поздоровались со мной и в дальнейшем
всегда относились ко мне с неизменной добротой, как, впрочем, и ко
всем остальным.
Я прожила у родителей до поздней осени, и лето это в моем
воспоминании представляется каким-то сплошным воскресным
днем. Так все освещалось присутствием в нашем доме Сергея
Александровича и Елены Александровны.
Как-то лет за пять до личного моего знакомства с Сергеем
Александровичем, я встретила двух женщин, когда-то близко
знавших о. Павла Флоренского. В одном из разговоров кто-то
упомянул Нилуса, и они сказали, что о. Павел однажды сказал о нем:
"А мне он /Нилус/, кажется черезчур "спаси Господи". Видимо С.А.
представлялся о. Павлу этаким "елейным" старичком. Но в этом он
ошибался. Ничего "елейного" ни в С.А., ни в Е.А. не было. Сергей
Александрович и с виду был богатырем: высокого роста,
широкоплечий, с красивым лицом, красивыми карими глазами и
ясным добрым взглядом. Он был очень жизнерадостным человеком, у
него был чудесный баритон, а у Елены Александровны была
великолепная школа, и вдвоем они иногда устраивали концерты. Пели
они и церковные вещи, я помню чудесное "Хвалите имя Господне",
"Иже Херувимы", нигде больше мною неслышанных напевов.
Иногда он садился за рояль, или импровизировал, или играл
этюды и вальсы Шопена. Играл он их на память и играл так, как
никто из слышанных мной пианистов. Иногда они вдвоем пели
старинные романсы, русские старинные песни, украинские. Пел он, я
помню, цыганский романс "Расставаясь, она говорила, ты забудешь
меня на чужбине..." Хотелось плакать...
Как-то отец мой пригласил в какой-то праздник одного
певчего, который всегда пел в церкви на клиросе. Сидели, пили чай,
разговаривали, а потом С.А. с Е.А. решили спеть для гостя. Сели за
рояль, и под аккомпанемент С. А. спели несколько украинских и
русских песен.
- Видно, что образованные, - сказал наш гость. После мы
все смеялись над этой простодушной похвалой.
И внутренне он был колоссом духа, так твердо стоявший "на
камени веры", что ни гонения, ни лишения, ни злословие не могли
поколебать его веру и любовь к Богу. Раз избрав свой путь, он шел по
нему, не оглядываясь назад. Такова же была и Елена Александровна.
Оба они любили друг друга верно и самоотверженно, всегда были
вместе, во всем были единомысленны. Они были аскетами в своем
безропотном, даже как бы радостном перенесении всяких лишений,
гонений и различных житейских зол.
Были они строгими постниками, но и аскетизм и пост их
были по слову Евангельскому с "главой, умащенной елеем и лицем
умытым".
Все церковные службы, которые совершались в нашем храме,
они посещали неукоснительно. Очень часто исповедовались и
причащались. Оба они пели на клиросе. У Е.А. было большое умение
петь.
Они были как бы христианами апостольских времен и все
Евангелие было им так близко, если бы они жили в те времена и
были очевидцами тех событий. И своим любовным отношением к
людям они так же были близки к первым христианам.
Вся их жизнь была как бы непрестанным стоянием перед
Богом, и каждый свой шаг они представляли на Его суд. Никакие
земные соображения и расчеты не принимались ими во внимание,
всецело они предали свою жизнь в волю Божию. Поэтому такое
большое влияние на окружающих они имели, так могли пробуждать
в людях добрые чувства. Я помню как-то раз в праздник, мы всей
семьей пили чай на террасе нашего дома. Перед террасой проходила
дорога, на которой показался изрядно подвыпивший мужичок.
Посмотрев на наши окна, он начал выкрикивать какие-то
ругательства в адрес "попов". В этот день с нами был и мой муж. Он
возмутился и хотел выйти и обрушить громы и молнии на дерзкого.
Но Сергей Александрович остановил его, сказав: "Подожди, Левушка,
я сам с ним поговорю".
Он вышел на крыльцо, подозвал к себе прохожего и что-то
стал ему говорить. Мы даже немножко испугались, что С. А.
услышит какие-нибудь оскорбления. Но, к удивлению нашему, после
слов Сергея Александровича, мужичок заплакал, начал креститься.
Сергей Александрович попросил нас вынести воды, прохожий напился
и, крестясь, плача и благодаря за что-то Сергея Александровича,
пошел своим путем. Был еще один случай, изумивший моего мужа.
Как-то Сергей Александрович пригласил моего мужа прогуляться
после чая. Видно, в этот день он чувствовал себя хорошо.
Они отправились по дороге, рядом с которой был парк
бывшего помещичьего владения. Парк этот был огорожен дощатым
забором, местами проломанном. По дороге, навстречу им показалась
телега с двумя седоками. Один был пожилой мужчина, другой -
подросток. Мой муж, опасаясь услышать опять какую-либо
грубость, предложил Сергею Александровичу пройти в пролом забора
и идти по другую его сторону, чтобы избежать столкновения.
"Нехорошо, Левушка, людей бояться, пойдем прямо", -
сказал Сергей Александрович, и они пошли навстречу едущим. И вдруг
слышат они, как старший говорит младшему: "Смотри, смотри, вон
навстречу отец Серафим идет", - и указывает на Сергея
Александровича. Это - вместо ожидаемого моим мужем злословия!
Они оба вернулись домой со слезами на глазах. Особенно был
растроган Сергей Александрович, бывший большим почитателем
преподобного Серафима.
Сергей Александрович и Елена Александровна занимали в
нашем доме маленькую комнатку, бывший кабинет моего отца.
Каждый день проходил у них по раз навсегда установленному порядку.
Сергей Александрович вставал очень рано; часа в 4, и исполняя свое
особое утреннее правило, затем, часов в 7 вставала Елена
Александровна и они уже вместе читали утренние молитвы. Затем,
часов в 8, до завтрака, они шли на прогулку.
Сергей Александрович был тяжело больным человеком.
Неоднократные аресты, пересылки из одного места в другое привели
к тяжелому заболеванию сердца. Я помню, как-то раз он сказал
моему дедушке: "Ах, отец дьякон, я как червивое яблоко, - снаружи
как будто все хорошо, а внутри никуда не годится".
Действительно выглядел он богатырем, а сердце было совсем
больное.
Прогулка их длилась около часа и к общему завтраку они
возвращались. Возвращались они всегда с букетиком цветов, так как
в наших местах их росло очень много. Елена Александровна во время
прогулок собирала то одни, то другие, и насчитала 85 видов цветов.
Они любили наслаждаться красотой природы.
Помню, как однажды Сергей Александрович позвал моего
мужа: "Левушка, иди, посмотри, какие облака красивые".
Все, что готовила мама, им всегда нравилось и самые
простые кушанья они так торжественно вкушали, как будто это
был царский обед.
После завтрака все принимались за свои дела. Старшие, во
главе с отцом, отправлялись что-нибудь делать по хозяйству. Сергей
Александрович после завтрака уходил в свою комнатку и работал. Он
брал в церковной библиотеке журнал "Церковные ведомости" и
выписывал оттуда в свои тетради все, что находил
знаменательным, продолжая отыскивать "великое в малом".
Елена Александровна находилась по большей части около
него, а иногда выходила в общие комнаты и занималась с детьми, на
что была большая мастерица. Она или пела им разные милые
песенки, или рассказывала сказки, или придумывала занятные игры.
При помощи носового платка и пальцев она могла показать целое
представление и дети всегда слушали ее, затаив дыхание.
Для взрослых у Елены Александровны было тоже много
различных интересных и полезных рассказов. Они с Сергеем
Александровичем несколько лет жили в Оптиной пустыни, общались
с оптинскими старцами и много о них рассказывали.
Елена Александровна рассказывала нам о старце оптинском,
о. Нектарии, с которым они с Сергеем Александровичем были
особенно близки.
Ел. Ал. говорила, что о. Нектарий любил рассказывать
маленькие поучительные истории, две из которых я запомнила.
Первая из них: Один царь должен был выбрать себе
советника. Чтобы найти достойного и верного человека, он решил
подвергнуть их испытанию и сделал так: аккуратно снял кожу с
апельсина, сложил его так, что издали можно было принять это за
целый апельсин. Положив сложенную кожицу на стол, он позвал
своих приближенных и спросил их: "Что это такое?" Все, кроме
одного поспешили сказать: "апельсин". И только один сначала
подошел, взял в руки и сказал: "Это кожа от апельсина". Его и взял
себе в советники царь.
Вторая история. Так же один царь искал себе советника.
Взял своих приближенных в лес и, гуляя по лесу, лег на землю,
приложил ухо к земле и, встав, сказал, что он слышал, как растут
грибы. Тотчас же все его приближенные сделали то же самое и,
встав, сказали, что и они слышали, как растут грибы. Только один
сказал, что он ничего не слышал. Его и взял царь советником.
А вот подлинная история, относящаяся к о. Нектарию.
Однажды приехала в Оптину пустынь какая-то дама из Петербурга и
попросила, чтобы ее принял о. Нектарий, о котором она много слышала. О.
Нектарий ее принял и при этом как раз присутствовал Сергей Александрович с
Еленой Александровной. Дама эта начала рассказывать старцу о своей жизни и
перечислять невзгоды, какие ей пришлось перенести. Тон ее рассказов был
такой, что эти страдания как бы должны обеспечить вечное спасение.
О. Нектарий выслушал ее молча, потом, помолчав, сказал:
"Два разбойника были распяты на кресте вместе с Спасителем, оба страдали
одинаково, но Царства Небесного сподобился только один." Так вот каждый
день мы получали какое-либо назидание в общении с Сергеем Александровичем и
Еленой Александровной. По вечерам Сергей Александрович иногда приглашал нас
к себе в комнату, что-нибудь читал или рассказывал нам из того, что
встретилось ему за день. Иногда читал из Четьи Минеи житие святого, память
которого праздновалась на следующий день. Иногда с нами же читал вечерние
