de ne pas les conduire" (Да, я их купил, но я не советую Вашему
Величеству управлять ими!)
Императрица и великолепно ездила верхом, и правила
лошадьми, да и все ее дети сели на лошадь раньше, чем научились
ходить. Однако не только лошади владели сердцами детей. Если бы
им было позволено держать у себя всех животных, которых дарили
им родные и друзья, то дворец мог бы превратиться в зоопарк. В
качестве подарков им дарили собак, медвежат, кроликов, волчат,
зайцев, даже лосей и рысей. Всех этих животных, кроме собак,
отправили в зоологические сады Петербурга и Москвы.
Одной из любимиц Великой княжны была белая ворона, которую
подарил ей отец. Был у нее и волчонок, которого держали на
выгоне и кормили фруктами и молоком, а также Куку, заяц,
который стал совсем ручным и ходил за своей хозяйкой повсюду,
словно собачонка.
Но охоту она терпеть не могла.
-- Как-то на Рождество Михаилу подарили его первое ружье.
По-моему, ему тогда было десять лет. На следующий день он убил
в парке ворону. Увидев, как она упала, мы подбежали и увидели,
что она ранена. Мы оба сели на снег и горько заплакали. Мой
бедный братец весь день ходил расстроенный, но его стрелковое
искусство, разумеется, улучшилось. У него был превосходный
инструктор, и в конце концов Михаил стал отличным стрелком. Но
мне охота никогда не нравилась. Ни мою сестру, ни меня,
стрелять не учили...
Двумя самыми памятными днями в году были Рождество и
Пасха. У Великой княгини остались самые теплые и яркие
воспоминания об этих праздниках. Прежде всего, это были
счастливые семейные торжества, но в эти два дня понятие "семья"
включало не только Императора, Императрицу и их детей, но также
великое множество родственников. К ней принадлежали тысячи
слуг, лакеев, придворной челяди, солдат, моряков, членов
придворного штата и все, кто имел право доступа во дворец. И
всем им полагалось дарить подарки.
Подарки представляли собой целую проблему. Согласно
этикету, ни один из членов Императорской семьи не вправе был
заходить в магазин ни в одном городе. Владельцы магазинов
должны были сами присылать свои товары во дворец. Александр
[Магазин в Петербурге, с которым можно сравнить магазин Эспри'с
в Лондоне. Все остальные перечисленные магазины примерно такого
же рода.], Болен, Кабюссю, Сципион, Кнопп и другие торговцы
отправляли в Гатчину один ящик за другим.
-- Однако, -- вспоминает Великая княгиня, -- из года в год
они присылали одно и то же. Если у них что-то покупали, эти
купцы полагали, что нам и впредь потребуется то же самое.
Как-то получалось, что у нас никогда не хватало времени
отправить эти товары обратно, в Петербург. Кроме того, живя
почти безвыездно во дворце, мы не имели ни малейшего
представления о том, какие появились новинки. По-настоящему
солидные магазины в то время не рекламировали своих товаров. Но
даже если какие-то из них и рекламировали их, мы, дети, все
равно их рекламу не смогли бы увидеть: приносить газеты в
детские было строго-настрого запрещено. Подарок, который я
всегда дарила Папа, был изделием моих собственных рук: это были
мягкие красные туфли, вышитые белыми крестиками. Мне было так
приятно видеть их на нем.
Карманных денег у Императорских детей не было. То, что они
выбирали в качестве подарков для друзей и знакомых,
оплачивалось из казны. Что сколько стоит, они не знали. Старшая
сестра Ольги, Великая княжна Ксения, в которой мать души не
чаяла, однажды очутилась в апартаментах Императрицы, когда две
фрейлины распаковывали коробки с драгоценностями и безделушками
от Картье из Парижа. Ксения, которой было тринадцать лет, еще
не решила, что подарить родительнице. Неожиданно девочка
увидела филигранный флакон для духов с пробкой, украшенной
сапфирами. Она схватила флакон и стала упрашивать графиню
Строганову не выдавать ее секрета. Этот флакон, должно быть,
стоил целое состояние, и Ксения подарила его Императрице на
Рождество. Немного позднее Мария Федоровна дала понять, что
дети могут только любоваться коробочками от Картье и других
ювелиров, и не более того.
Император Александр III ненавидел всякую показную роскошь.
Ему ничего бы не стоило осыпать драгоценностями своих детей
каждое Рождество, но вместо этого дети получали игрушки, книги,
садовые инструменты и прочее.
И все-таки, несмотря на бережливость Императорской четы
[А.А.Мосолов в своей книге "При дворе последнего Императора"
отмечает безграничную доброту Императрицы Марии Федоровны (с.
106 и далее) (Примеч. переводчика.)], рождественские подарки
обходились ей дорого. Следовало одаривать всех родственников,
как русских, так и зарубежных, весь придворный штат,
правительственных чиновников, всю прислугу, солдат и матросов,
служивших у Императорской фамилии... Списки, составляемые в
канцелярии Министра Императорского двора, насчитывали несколько
тысяч имен, и на всех карточках, прикрепленных к подаркам,
стояли подписи Императорской четы. Такое количество подарков
едва ли можно было подобрать индивидуально. Они представляли
собой, главным образом, изделия из фарфора, стекла, серебра.
Родственники и близкие друзья получали драгоценности.
За несколько недель до Рождества во дворце начиналась
суматоха; прибывали посыльные с какими-то пакетами, садовники
несли многочисленные елки, повара сбивались с ног. Даже личный
кабинет Императора был завален пакетами, на которые Ольге и
Мише было запрещено смотреть. В тесной кухне в задней части
детских апартаментов миссис Франклин священнодействовала,
готовя сливовые пудинги. Такое блюдо без труда могли бы
изготовить и повара, но миссис Франклин и слышать не хотела о
том, чтобы переложить эту обязанность на чужие плечи.
К Сочельнику все уже было готово. Пополудни во дворце
наступало всеобщее затишье. Все русские слуги стояли возле
окон, ожидая появления первой звезды. В шесть часов начинали
звонить колокола Гатчинской дворцовой церкви, созывая верующих
к вечерне. После службы устраивался семейный обед.
-- Обедали мы в комнате рядом с банкетным залом. Двери
зала были закрыты, перед ними стояли на часах казаки Конвоя.
Есть нам совсем не хотелось -- так мы были возбуждены -- и как
же трудно нам было молчать! Я сидела, уставясь на свой нож и
вилку и мысленно разговаривала с ними. Все мы, даже Ники,
которому тогда уже перевалило за двадцать, ждали лишь одного --
когда же уберут никому не нужный десерт, а родители встанут
из-за стола и отправятся в банкетный зал.
Но и дети, и все остальные должны были ждать, пока
Император не позвонит в колокольчик. И тут, забыв про этикет и
всякую чинность, все бросались к дверям банкетного зала. Двери
распахивались настежь, и "мы оказывались в волшебном царстве".
Весь зал был уставлен рождественскими елками, сверкающими
разноцветными свечами и увешанными позолоченными и
посеребренными фруктами и елочными украшениями. Ничего
удивительного! Шесть елок предназначались для семьи и гораздо
больше -- для родственников и придворного штата. Возле каждой
елки стоял маленький столик, покрытый белой скатертью и
уставленный подарками.
В этот праздник даже Императрица не возмущалась суматохой
и толкотней. После веселых минут, проведенных в банкетном зале,
пили чай, пели традиционные песни. Около полуночи приходила
миссис Франклин и уводила не успевших прийти в себя детей назад
в детские. Три дня спустя елки нужно было убирать из дворца.
Дети занимались этим сами. В банкетный зал приходили слуги
вместе со своими семьями, а Царские дети, вооруженные
ножницами, взбирались на стремянки и снимали с елей все до
последнего украшения. "Все изящные, похожие на тюльпаны
подсвечники и великолепные украшения, многие из них были
изготовлены Боленом и Пето, раздавались слугам. До чего же они
были счастливы, до чего же были счастливы и мы, доставив им
такую радость!"
Вторым памятным днем календаря была Пасха. Ее праздновали
особенно радостно, потому что ей предшествовали семь недель
строгого воздержания -- не только от употребления в пищу мяса,
масла, сыра и молока, но и от всяческих развлечений. На этот
период прерывались и уроки танцев у Великой княжны. Не
устраивались ни балы, ни концерты, ни свадьбы. Период этот
назывался Великий пост, что очень точно определяло его
значение. Начиная с Вербного воскресенья дети посещали церковь
утром и вечером. Некоторое послабление дисциплины приносила
Великая Суббота. Миссис Франклин могла отойти ко сну в ее
обычное время, но Ольга, уже не считавшаяся младенцем,
оставалась на ногах. Для заутрени -- службы, продолжавшейся
свыше трех часов, Ольга одевалась как для торжественного приема
во дворце: на голове усыпанный жемчугами кокошник, вышитая
вуаль до талии, сарафан из серебряной парчи и кремовая атласная
юбка. Все, кто присутствовал на службе, надевали праздничное
придворное платье. Церковная служба в столь непривычное для нее
время, должно быть, производила на впечатлительную девочку
неизгладимое впечатление благоговения, ожидания и радости.
-- Я не помню, чтобы мы чувствовали усталость, зато хорошо
помню, с каким нетерпением мы ждали, затаив дыхание, первый
торжествующий возглас "Христос Воскресе!", который затем
подхватывали Императорские хоры.
За стенами храма мог еще лежать толстый слой снега, но
слова тропаря обозначали конец зимы. После возгласа "Христос
Воскресе!", на который присутствующие отвечали: "Воистину
Воскресе!", разом исчезали заботы и тревоги, разочарования и
беды. У всех, стоящих в храме, в руках зажженные свечи. Всех
охватывает радостное чувство. Долгий пост окончен, и Царские
дети бегут в банкетный зал, где ждут их всякие вкусные вещи, к
которым им запрещено было притрагиваться с самой масленицы.
Начинается разговленье.
-- По пути мы ежеминутно останавливались, чтобы
похристосоваться с дворецкими, лакеями, солдатами, служанками и
всеми, кто нам встречался, -- вспоминала Ольга Александровна.
Светлое Христово Воскресение вряд ли можно было назвать
днем отдыха для Императорской семьи. День начинался с приема в
одном из величественных залов Большого Гатчинского дворца.
Государь и Императрица стояли в конце зала, а все обитатели
дворца подходили к ним, чтобы похристосоваться и получить
пасхальное яйцо, изготовленное из фарфора, яшмы или малахита.
-- Особенно мне нравилось стоять рядом с Папа, когда
наступала очередь христосоваться с детьми-певчими из церковного
хора. Некоторые из них были совсем крошками, и лакеям
приходилось их поднимать и ставить на стул. Не мог же мой отец
наклоняться по нескольку раз в минуту, чтобы поцеловать
малышей.
В такого рода церемониях проходил весь день. Пополудни
Император в сопровождении младших детей посещал казармы,
находившиеся как рядом с дворцом, так и в других местах города.
Когда Ольга подросла, ей разрешили держать в своих руках поднос
с фарфоровыми яйцами.
-- Каким занятым и счастливым был этот день! И как точно
он оправдывал старинную русскую поговорку: "Дорого яичко в
Христов день!"
После того, как прадед Ольги Александровны Великий князь
Николай (впоследствии Император Николай I) сочетался браком с
Шарлоттой, принцессой Прусской (принявшей православное имя
Александры Феодоровны), всем казалось, что будущее Династии
Романовых зависит исключительно от него. Родитель его, Павел I,
единственный сын Екатерины II, имел десять детей, из них
