счастливы.
3. Первое большое горе
Так повторялось из года в год. После поездки в Данию
следовало краткое пребывание в Крыму, где в Ливадии Александр
III выстроил белый дворец в мавританском стиле. Поместье его
простиралось от поросшего лесом подножья Ай Петри до побережья
Черного моря. Весь берег Черного моря от Ялты до Севастополя
был усеян прекрасными летними виллами, утопавшими в садах, где
росли глицинии, олеандры, багряник, кипарисы и тысячи роз.
Великолепные поместья, расположенные на черноморском побережье
Крыма, принадлежали таким Великим князьям, как Николай и Петр
Николаевичи, Александр и Георгий Михайловичи и Димитрий
Константинович. Такие же поместья были у знатных княжеских
фамилий, в том числе Юсуповых, Барятинских, Воронцовых, которым
не терпелось оказать внимание Императорской семье. Наступала
прелестная пора пикников, игры в теннис, хождения под парусами,
плавания; по вечерам устраивались танцы и ужины под открытым
небом и под аккомпанемент оркестра, исполнявшего музыкальные
произведения на борту Императорской яхты. В сентябре Царское
семейство возвращалось на север, где старшие братья Ольги снова
должны были тянуть лямку, а сама она опять принималась за уроки
географии и зубрила французские неправильные глаголы.
Так продолжалась жизнь маленькой Ольги до осени 1893 года,
когда она отпраздновала свой одиннадцатый день рождения.
Гувернантки у нее не было. За ней по-прежнему присматривала
миссис Франклин, обязанности которой были лишь немногим менее
обременительны. Мир, окружавший Великую княжну, был довольно
тесен: отец, брат Михаил и, несмотря на разделявшие их
четырнадцать лет, Цесаревич Николай. За ними шли бесконечной
вереницей слуги, любимые домашние животные и родственники.
Именно в таком порядке. Где-то на самом заднем плане находились
придворные и блестящие представители света. Устраивались
банкеты и балы (ее сестра, Ксения, к тому времени была уже на
выданье), но Ольге все эти развлечения казались страшно
докучливыми.
Нет никакого сомнения, что она была сорванцом. Но отметим
вот что: равнодушная к обязательным урокам, девочка как бы
оживала, когда оставалась наедине с отцом, ящиком с красками и
скрипкой. Шелест деревьев и журчанье ручья были для нее дороже
стен любого дворца. Крестьянский говорок рядового
лейб-гвардейца или садовника трогал ее больше, чем изысканная
речь придворных. Хотя девочка вряд ли смогла бы сформулировать
достаточно ясно свои мысли, но для нее главные ценности
заключались в бесхитростных радостях жизни.
Незаметно пролетела зима 1893-4 годов. Заботы по
управлению государством отнимали у отца ее как никогда много
времени. Родительница была поглощена своими заботами.
Императорский поезд то и дело сновал между Петербургом и
Гатчиной -- к нескрываемой досаде Императора и столь же
откровенной радости Императрицы.
Год, как всегда, начинался с великолепного приема в Зимнем
дворце. Царская фамилия никогда не останавливалась в этом
дворце, где происходили все важные приемы и балы. Когда Царская
семья приезжала в Петербург, то резиденцией ее становился
Аничков дворец. В ту зиму маленькой Ольге довелось очутиться в
комнатах Императрицы раз или два -- в тот момент, когда
придворные дамы наводили на свою хозяйку лоск -- не то перед
балом, не то перед банкетом.
-- Все это напоминало мне пчелиный рой -- не менее пяти
молодых женщин суетились, то вбегая, то выбегая из комнаты, под
бдительным надзором "легендарной госпожи Кочубей"
[Гофмейстерина княгиня Елена Кочубей была одной из самых
замечательных женщин своего времени, возможно, последней
гранд-дамой прошлого столетия. Чрезвычайно богатая, большой
знаток родословной Императорского дома, отдававшая себе отчет в
положении, которое она занимала, она устраивала великолепные
приемы в своем петербургском дворце, который своим блеском
соперничал с дворцами членов Императорской фамилии. Она была на
короткой ноге со всеми коронованными особами Европы и, по
слухам, помнила наизусть, с начала до конца, "Готский
альманах".]. Конечно же, Мама выглядела красивой, когда
надевала то, что мы называли "Императорскими доспехами" --
платье из серебряной парчи, бриллиантовую тиару и жемчуга,
всюду жемчуга! Она питала к ним слабость. Иногда я видела на
ней сразу десять ниток жемчуга, некоторые из них спускались до
самого пояса. Но, признаться, я ей ничуть не завидовала.
В этом Ольга была совершенно похожа на своего отца: на
балу у него был несчастный вид.
Нередко это приводило к возникновению забавных ситуаций.
Если Императрица горела желанием покинуть Гатчину сразу после
Рождества, чтобы окунуться в веселую светскую жизнь Петербурга,
то Государь старался изо всех сил найти убедительные причины,
чтобы отложить отъезд. На дворцовых балах Императрица была в
центре внимания, в то время как Государь стоял в сторонке с
хмурым и явно несчастным видом. В тех случаях, когда балы, по
его мнению, слишком затягивались, Император принимался выгонять
музыкантов одного за другим из бального зала. Иногда на подиуме
оставался один барабанщик, боявшийся и покинуть свое место, и
перестать играть. Если гости продолжали танцевать, Император
вдобавок выключал еще и свет, и Государыня, вынужденная
склониться перед неизбежным, изящно прощалась с гостями, мило
улыбаясь: "Как мне представляется, Его Величество желает, чтобы
мы расходились по домам".
-- Между моими родителями было так мало общего, и все же
более счастливого брака нельзя было и пожелать, -- возразила
Великая княгиня, когда я высказал предположение, что подобное
несходство в характерах могло привести к трениям в семье. --
Они превосходно дополняли друг друга. Жизнь двора должна была
отличаться блеском и великолепием, и Мама играла здесь свою
роль без единой фальшивой ноты. Она умела быть чрезвычайно
тактичной, общаясь со своей родней, а это была задача из
непростых, -- вздохнула Ольга Александровна.
Разумеется, ее отец соединял под своей эгидой огромный
клан Романовых, но даже его твердость не могла предотвратить
возникновения отдельных группировок и распрей. Центром
враждебных настроений был дворец его младшего брата Владимира,
женившегося на принцессе Мекленбург-Шверинской, чьи подданные
были крайне дружелюбно расположены к кайзеру Вильгельму II и
Бисмарку. "Владимировичи" были умны, артистичны, состоятельны и
честолюбивы до ненасытности. Балы, которые устраивала жена
Великого князя Владимира, Великая княгиня Мария Павловна, чуть
ли не затмевали своим блеском балы в Зимнем дворце. Приемы,
которые давали они с супругом в своем ропшинском загородном
дворце, неподалеку от Петергофа, отличались чуть ли не
восточной роскошью. Оба супруга смотрели на Царскую резиденцию
-- Гатчину -- как на помещичью усадьбу.
Единственное, что объединяло братьев -- Александра и
Владимира Александровичей, -- так это их англофобия. Но в
глубине души Великого князя Владимира жила зависть и что-то
вроде презрения к старшему брату, который, по слухам, заявил
после катастрофы в Борках: "Представляю себе, как будет
разочарован Владимир, когда узнает, что мы все спаслись!" [В
поезде находились все три сына Александра III. Если бы они
погибли вместе с отцом, то Императорская корона перешла бы к
Великому князю Владимиру. До 1797 года в России действовал
закон, введенный Петром I, позволявший монарху назначать своего
преемника и лишать права престолонаследия своих собственных
детей. В 1797 году этот закон ("Устав о наследии престола") был
отменен Императором Павлом I, который утвердил акт о порядке
престолонаследия, в котором было предусмотрено, что престол
переходит от отца к старшему сыну. Монарх обязательно должен
быть православного вероисповедания.]
Но Императрице Марии Федоровне удавалось поддерживать хотя
бы внешне добрые отношения между обеими семьями.
-- я знаю, что Мама относилась к "Владимировичам" ничуть
не лучше, чем остальные из нас, но я никогда не слышала от нее
ни одного недоброго слова в их адрес [Приведем пример умения
Императрицы Марии Федоровны обходить острые углы. В январе 1889
г. она намеревалась устроить особенно пышный бал. Были
разосланы все приглашения и завершены приготовления, когда в
Петербурге стало известно о кончине австрийского эрцгерцога в
Вене. Общество впало в уныние, но Императрица возобновила
приглашения на бал. Должен был состояться так называемый
"Черный бал", где дамы должны были облачиться в черные платья.
Императрица, вспомнив, что австрийский двор в свое время
пренебрег трауром в России, по-видимому, решила, что ее мысль
устроить "Черный бал" будет вежливым напоминанием о допущенной
австрийцами бестактности.].
Однако в ту зиму 1893-1894 годов Императорской семье было
не до соперничества. Цесаревичу все еще не удавалось заручиться
согласием принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской на брак, зато
Великая княжна Ксения Александровна обручилась со смазливым
молодым кузеном Великим князем Александром Михайловичем,
известным семье, как "Сандро", одним из шести сыновей Великого
князя Михаила Николаевича, дяди Императора. Прежде чем было
объявлено о помолвке, возникло множество трудностей. Близкая
родственная связь нареченных потребовала особого разрешения со
стороны Святейшего Синода, к тому же против брака довольно
энергично выступала Императрица, заявлявшая, что ее дочь
слишком юна.
-- Это была чушь, -- заявила Ольга Александровна. --
Известно, что девушки из Дома Романовых выходили замуж и в
шестнадцать лет. Просто Мама не хотелось расставаться с
Ксенией. Ей хотелось, чтобы дочь оставалась при ней. Но все
понимали, что это должно было случиться рано или поздно. Ксения
и Сандро знали друг друга с детства. В конце концов, Папа и мой
внучатный дядя Михаил сделали все возможное для счастья своих
детей, ну, а Мама смирилась со своим поражением.
Бракосочетание должно было состояться в июле 1894 года.
Ранней весной Императорская семья находилась в Гатчине. Однажды
пополудни Император с младшей дочерью отправились на прогулку в
лес. Ольга убежала вперед, надеясь найти фиалки. Отец попытался
обогнать ее, но спустя несколько секунд девочка заметила, что
отец едва успевает за нею. Почуяв что-то неладное, Ольга
остановилась. Император посмотрел на дочь со слабой улыбкой.
-- Детка, ты не выдашь мой секрет, верно? Я чувствую, что
устал, давай лучше вернемся домой.
Оба повернули назад к дворцу. Ольга шла, не замечая
бесподобной красоты весеннего дня. Она то и дело поглядывала на
отца. Такого еще никогда не было, чтобы он признавался, что
хоть немного устал. Но сегодня он выглядел измученным.
Казалось, слова, произнесенные Государем, состарили его. С
трудом сдерживая слезы, девочка обещала, что все останется
тайной.
Свадьба Великой княжны Ксении и Великого князя Александра
Михайловича состоялась в конце июля в церкви Петергофского
Большого дворца. Чтобы приготовить приданое, портным и ювелирам
пришлось трудиться шесть месяцев. Со всех концов света прибыло
столько подарков, что понадобилось несколько витрин в залах
Зимнего дворца, чтобы выставить их.
Было множество бесполезных побрякушек, но среди подарков
были и действительно красивые вещи. Например, серебряная
посуда, по крайней мере, на сто персон; туалетный набор из
чистого золота из сотни с лишним предметов, дюжины бокалов,
