роли. Брайант, я вообще не уверен, что вы мне понадобитесь в пьесе...
ДЭББИ. Понадоблюсь, лейтенант. Мэри будет читать мне мою роль, а я,
лейтенант, буду читать вам ваши сны.
Раздается грубый смех. Это Лиз МОРДЕН.
РАЛЬФ. А! Вот и ваша кузина.
П А У З А .
МЭРИ съеживается. ЛИЗ И ДЭББИ смотрят друг на друга, готовые в любой
момент сцепиться.
Мелинда. Кузина Сильвии.
ДЭББИ. Она у вас в пьесе играть не сможет, лейтенант.
РАЛЬФ. Почему?
ДЭББИ. Не нужно быть пророком, чтобы предсказать: Лиз Морден будет
повешена.
ЛИЗ смотрит на Дэбби. Кажется, сейчас они набросятся друг на друга, но
в последний момент ЛИЗ передумывает.
ЛИЗ. Вы хотите, чтобы я играла в у вас в пьесе, лейтенант? Так мне
сказали. Вот эта что ли?
Вырывает у Ральфа книгу.
Я просмотрю и дам вам знать.
У х о д и т .
СЦЕНА 6.
НАЧАЛЬСТВО ОБСУЖДАЕТ ДОСТОИНСТВА ТЕАТРА.
Поздний вечер.
Губернатор Артур ФИЛЛИП, майор Робби РОСС, судья Дэвид КОЛЛИНЗ, капитан
Уоткин ТЕНЧ, капитан Джемми КЭМПБЕЛЛ, преподобный ДЖОНСОН, младший лейтенант
Джордж ДЖОНСТОН, младший лейтенант Ральф КЛАРК, младший лейтенант Уильям
ФЭДДИ. Мужчины разгорячены выпивкой, возбужденно спорят, перебивая друг
друга и вместе с тем отдаваясь дискуссии со всей страстью, свойственной
людям восемнадцатого века.
РОСС. Пьеса!
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Мда-а-а...
РОСС. Пьеска! Пустышка! Дешевка!
КЭМПБЕЛЛ. Ага... нам-то для чего? Здесь-то...
РАЛЬФ (робко). В ознаменование дня рождения Его Величества четвертого
июня.
РОСС. Если этот кораблядский корабль не придет в ближайшее время, тут
такой голод грянет, что с голодухи мы... А вы... Пьеса!
КОЛЛИНЗ. Ну не будет пьесы, Робби. Что, от этого ускорится прибытие
корабля с продовольствием?
РОСС. А по-вашему так пусть эти бессовестно-бесчестные каторжники
играют в пьесе! Нет, вы только подумайте - каторжники!
КЭМПБЕЛЛ. Э-э... Хм... Это самое, значит... дисциплинка не того, совсем
не того...
РАЛЬФ. В пьесе несколько женских ролей. Других женщин, кроме каторжниц,
здесь нет.
КОЛЛИНЗ. Супруга его преподобия, разумеется, не в счет.
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Моя супруга питает глубокое отвращение к вещам
подобного рода. Актрисы никогда не отличались высоконравственным поведением.
КОЛЛИНЗ. Не говоря уже о наших каторжницах.
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. То-то и оно! А меж тем кое-кто из офицеров завели
себе любовниц.
Многозначительный взгляд в сторону лейтенанта Джонстона.
РОСС. Грязные, лживые, подлые шлюхи будут показывать, какой у них там
товар под юбкой. А мы на это смотреть!
ФИЛЛИП. Полагаю, никто не обязан смотреть пьесу, если не захочет.
ДОУЗ. Если я не ошибаюсь, четвертого июня ожидается частичное лунное
затмение. Я должен это видеть. Небо южного полушария изобилует чудесами. Вы
видели, какие здесь созвездия!
Небольшая п а у з а .
РОСС. Созвездия! Пьесы! Здесь колония для преступников. Они отбывают
наказание, и наш долг следить за тем, чтобы они были наказаны в полной мере.
Созвездия! Нет, Джемми, ты слышал, созвездия!
Оборачивается к Кэмпбеллу, ища у него поддержки.
КЭМПБЕЛЛ. Пш-пш... Морская... э-э... пехота. Война, пфу! Дисциплина
того. А? А служба... Его Величество...
ФИЛЛИП. Действительно, наша обязанность здесь надзирать за
каторжниками, которые, кстати сказать, уже наказаны тем, что отправлены в
далекую ссылку. Но полагаю, с нашей помощью они могут исправится.
ТЕНЧ. Мы говорим о преступниках, закоренелых преступниках. Порок и
преступление стали частью их натуры. Многие такими уродились. Природа у них
такая.
ФИЛЛИП. Руссо сказал бы, что это мы сделали их такими, Уоткин. "Человек
рожден, чтобы быть свободным, но его повсюду держат в цепях".
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Руссо ведь был французом.
РОСС. Француз! Только проповедей какого-то лягушатника нам здесь не
хватало!
КОЛЛИНЗ. Вообще-то Руссо был швейцарцем.
ФИЛЛИП. Но вы, ваше преподобие, надеюсь, верите. что человек может
искупить свои грехи.
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Милостью Божьей и с помощью веры в истинную
церковь. Но Иисус Христос не предлагал своим последователям играть в пьесах.
Впрочем, он этого и не запрещал. Смотря какая пьеса.
ДЖОНСТОН. Но Он говорил, что к грешникам нужно проявлять сострадание.
Большинство здешних женщин осуждены за мелкие преступления, карманные
кражи...
КОЛЛИНЗ. Нам известно, Джордж, как вы проявляете сострадание к местным
грешницам.
ТЕНЧ. Преступление есть преступление. Человек либо преступает закон,
либо не преступает. Если преступил, значит, он преступник. все логично.
Возьмите, к примеру, здешних дикарей. Дикарь он и есть дикарь, потом что
ведет себя диким образом. И было бы глупо ожидать от него чего-либо иного.
Они даже лодку толком смастерить не умеют.
ФИЛЛИП. Их можно обучить.
КОЛЛИНЗ. А зачем? По-моему они и так вполне счастливы, и нет у них ни
малейшего желания строить лодки или дома. Им незнакомы ни жадность, ни
тщеславие.
ФЭДДИ (глядя на Ральфа). Чего не скажешь о некоторых.
ТЕНЧ. Да, про наших каторжников этого не скажешь. Но причем здесь
пьеса? Речь может идти самое большее о том, чтобы немного развлечься,
заполнить, так сказать, часы досуга.
КЭМПБЕЛЛ. Пш-кхм... Это... Каторжники... Бездельники до мозга и
костей... Время-то впустую...
ДОУЗ. По-моему, мы как раз занимаемся тем, что тратим впустую наше
драгоценное время. Будет пьеса, не будет пьесы - мир от этого не изменится.
РАЛЬФ. Но нравы местного общества могут измениться.
ФЭДДИ. Младший лейтенант Кларк вознамерился изменить общественные
нравы!
ФИЛЛИП. Уильям!
ТЕНЧ. Мой дорогой Ральф, кучка валяющих дурака каторжников, даже если
они смогут выговорить слова, написанные каким-то придурком из Лондона, вряд
ли способны что-либо изменить.
РАЛЬФ. Джордж Фаркер не придурок. К тому же, он ирландец.
РОСС. Ирландец! Буду я еще слушать, что там написал какой-то ирландец!
КЭМПБЕЛЛ. Пш-кхм... Ирландцы... Дикий народ... Дикий...
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Надеюсь, Ральф, там нет католической ереси.
РАЛЬФ. Джордж Фаркер был офицером, как и мы.
ФЭДДИ. Который спал и видел, как его повысят в звании.
РАЛЬФ. Из гренадеров.
КЭМПБЕЛЛ. Э... Хм... Гренадеры... Наберут гранат... Швырк! Швырк! И
бегом назад.
РАЛЬФ. Пьеса называется "Офицер-вербовщик".
КОЛЛИНЗ. Сдается мне, я ее видел в Лондоне. Да, да! Точно видел. Там
еще был такой сержант, как его? Сержант Кайт! Уж как он только не изгилялся,
чтобы угодить своему капитану.
ФЭДДИ. Роль прямо для вас, Ральф.
КОЛЛИНЗ. Уильям, если вам нечего сказать по существу дела, лучше
помалкивайте.
М о л ч а н и е .
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Так о чем пьеса, Ральф?
РАЛЬФ. Офицер-вербовщик и его друг влюблены в двух дам из Шрусберри. На
их пути возникают разные преграды, но они их с успехом преодолевают, и в
финале две девицы становятся их женами.
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. То есть пьеса утверждает священность брачных уз.
РАЛЬФ. Да, да, именно это она утверждает.
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Пожалуй, вреда такая пьеса не принесет. А, может,
будет и польза. Мне никак не удается убедить каторжников вступать в законный
брак и отказаться от преступного сожительства в пороке.
РОСС. Узы! Пьесы! Может, нам еще бал закатить для каторжников?!
КЭМПБЕЛЛ. Угу-угу... Кулачные бои...
ФИЛЛИП. У некоторых из них срок каторги истекает через несколько лет.
Они будут восстановлены в правах и примут участие в строительстве нового
общества в этой колонии. Их надо поощрять в стремлении мыслить и
действовать, как подобает свободным и сознательным членам общества.
ТЕНЧ. Не понимаю, Артур, как вы собираетесь преуспеть в этом с помощью
комедии о похождениях двух влюбленных офицеров?
ФИЛЛИП. Театр это зеркало цивилизации. Наша страна дала миру великих
авторов: Шекспир, Марло, Джонсон. А в наше время - Шеридан. Каторжники будут
изъясняться высоким, изящным слогом, способным выразить тончайшие и доселе
неведомые им чувства. Вся колония, а нас здесь несколько сотен, будет
смотреть спектакль, и пусть хоть на несколько часов мы перестанем делиться
на презренных каторжников и ненавистных тюремщиков. Кто-то будет смеяться,
кто-то будет растроган, а кто-то, может, задумается. Вы, Уоткин, знаете
другой способ добиться всего этого?
ТЕНЧ. Каторжники будут смеяться над офицерами. Я не уверен, что это
здорово, Артур.
КОЛЛИНЗ. Смеяться будут только над сержантом Кайтом.
РАЛЬФ. Что касается главного героя, то этот молодой человек благороден
и хорош собою.
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Надеюсь, Ральф, он не развратник? Слышал я, что
герои нынешних пьес все как один повесы и поощряют распущенность нравов в
женщинах. Так, говорите, они женятся? Но до этого они... м-м-м... ничего
такого? Это не вынужденный брак?
РАЛЬФ. Они женятся по любви и ради приумножения достатка.
ПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОНСОН. Тогда все в порядке.
ТЕНЧ. Чтобы строить новую цивилизацию, есть вещи поважнее, чем пьесы.
Если уж учить чему-то каторжников, то строительству домов, обработке земли.
Привейте им уважение к чужой собственности. Наконец, научите их
бережливости, а то они недельный запас проедают за один вечер. Но главное (
научите каторжников трудиться. Это важнее и полезнее, чем просто сидеть и
потешаться над комедией.
ФИЛЛИП. Греки считали, что посещение театра - долг каждого гражданина.
Считалось, что это тоже труд, требующий внимания, терпения и умения выносить
справедливые суждения.
ТЕНЧ. Однако, Артур, греков завоевали более практичные римляне.
ФИЛЛИП. Действительно, римляне лучше умели строить мосты и дороги, но
при этом они из века в век жалели, что они не греки. К тому же, Рим пал под
натиском варваров. Но еще до того, он стал жертвой собственной мелочности и
бездуховности.
ТЕНЧ. Вы хотите сказать, что будь у римлян театр получше, Рим стоял бы
и поныне?
РАЛЬФ (громко). А почему мы нет?
Все смотрят на него. РАЛЬФ продолжает быстро и взволнованно.
У меня был совсем небольшой опыт. Всего несколько часов. Но даже за это
время я почувствовал, как что-то стало меняться. Я попросил нескольких
женщин почитать текст пьесы. Вы знаете, что это за женщины. Многие из них
ведут себя хуже животных. Так вот, мне показалось, что одна или две, не все,
конечно, но одна или две, произнося отточенные фразы, сочиненные мистером
Фаркером, обрели какое-то достоинство. Мне показалось... показалось, что
грязи, которая покрывает их души, стало меньше. Вот Мэри Бренэм, она чудесно
читала. И кто знает, может, именно благодаря этой пьесе она не побежит за
первым встречным матросом, который поманит ее куском хлеба.
ФЭДДИ (сквозь зубы). Уж лучше она побежит за тобой.
РОСС. Так вот откуда дует ветер.
КЭМПБЕЛЛ. У-у-у... Буря... У-у-у...
РАЛЬФ (стараясь перекричать их). Я говорю о Мэри Бренэм, но это может
принести пользу, пусть малую, всем каторжникам, да и нам тоже. Хоть на время
мы забудем о запасах продовольствия, о виселицах, о плетях. Мы представим
себе, что мы в театре, в Лондоне, и что наши жены и дети рядом с нами, то
есть мы... мы сможем...
ФИЛЛИП. Возвыситься.
РАЛЬФ. Возвыситься над тьмой... над...
ДЖОНСТОН. Над жестокой...
РАЛЬФ. Над жестокостью... и вспомним, что в каждом из нас есть крупица
добра... и вспомним...
КОЛЛИНЗ. Англию.
РАЛЬФ. Англию.
П а у з а .
