писателей на то, что творцы эллинской науки и философии приняли во внимание,
исходили в своей творческой работе из достижений ученых и мыслителей Египта,
Халдеи, арийских и неарийских цивилизаций Востока.
В течение нескольких столетий вавилонские ученые работали совместно с
эллинскими. В это время - в ближайшие столетия к нашей эре был новый расцвет
вавилонской астрономии. Постепенно, в течение нескольких поколений, они слились
с эллинской средой и одинаково пострадали от неблагоприятной для науки
обстановки того времени ( 40).
Несомненно, полученные от ученых того времени знания были использованы эллинами
при этом общении.
Несомненно, ими положенное и использованное было к этому времени очень велико -
особенно если мы примем во внимание многотысячелетний опыт и многотысячелетнюю
традицию мореплавания, техники, земледелия, ирригационных работ, военного дела,
государственного строя и быта.
Столетия греческая наука работала в непосредственном контакте с халдейской и
египетской наукой, с ними сливалась. Хотя возможно, что творческая мысль в
египетской науке в это время замерла - этого не было для науки халдейской (
42).
Эллинская наука в эпоху своего зарождения непосредственно явилась продолжением
усиленной творческой мысли доэллинской науки. Факт констатируется, но еще
историей науки не освоен.
"Чудо" эллинской цивилизации - исторический процесс, результаты которого ясны,
но ход которого не может быть точно прослежен, был таким же историческим
процессом, как и другие. Он имел прочную основу в прошлом. Лишь результат его по
своим следствиям - темп его достижения - оказался единичным во времени и
исключительным по последствиям в ноосфере.
49. Ход научной мысли нашего времени, ХХ столетия - по вероятному результату -
может привести к еще более грандиозным следствиям, но по своему ходу он явно и
резко отличается от того, что происходило в маленькой области Средиземноморья, -
побережья Малой Азии, островов и полуостровов Греции, Сицилии, Южной Италии и
отдельных городов Средиземного, Эгейского, Черного, Азовского морей, куда
проникла эллинская культура, причем в это время научная творческая мысль
сосредоточивалась главным образом в Малой Азии, Месопотамии и в Южной Италии,
тогда греческой по культуре и языку.
Резкое отличие научного движения ХХ в. от движения, создавшего эллинскую науку,
ее научную организацию, заключается, во-первых, в его темпе, во-вторых, в
площади, им захваченной - оно охватило всю планету, - в глубине затронутых им
изменений, в представлениях о научно доступной реальности, наконец, в мощности
изменения наукой планеты и открывшихся при этом проспектах будущего.
Эти отличия так велики, что позволяют предвидеть научное движение, размаха
которого в биосфере еще не было.
Это движение оправдывает ту геологическую грань, которую Ч. Шухерт и А. Павлов
отметили недавно в истории Земли с появлением в ней человеческого разума.
Ноосфера выступит в ближайшее, историческое по длительности, время еще более
резко.
50. Мы можем здесь - редкий случай в истории знания - отметить начало
современного научного движения так точно и резко, как это не было возможным
восстановить нам в прошлом.
По-видимому, это могли в свое время делать сами древние эллины, когда в V-IV
столетиях до Р.Х. писались не дошедшие до нас в подлинниках, в общем потерянные,
истории знания, находившиеся частично в руках исследователей еще в первые века
нашей эры.
Мы не можем поэтому точно сравнивать с этой критической эпохой истории Научной
мысли нашу эпоху, для которой у нас имеются все документы. Нашу эпоху мы можем
приурочить к самому концу ХIХ столетия, к 1895-1897 годам, когда были открыты
явления, связанные с атомом, с его бренностью ( 55).
Она проявляется колоссальным накоплением новых научных фактов, которые можно
приравнять к взрыву по его темпу. Создаются также быстро новые области научного
знания, многочисленные новые науки, растет научный эмпирический материал,
систематизируется и учитывается в научном аппарате все растущее количество
фактов, исчисляемых миллионами, если не миллиардами. Улучшается их
систематизация, в которой человек просто разбирается; это и есть так называемая
специализация науки - необычайное упрощение в возможности разбираться в
миллиардах фактов научного аппарата. Я называю научным аппаратом комплекс
количественно или качественно точно выраженных естественных тел или природных
явлений. Он создан в XVIII, а главным образом в ХIХ и ХХ столетиях и является
основой всего нашего научного знания. Он систематизировался по определенно
поставленной, вековой, все научно углублявшейся работе - пересматривается
критически и уточняется в каждом поколении. Научный аппарат из миллиарда
миллиардов все растущих фактов, постепенно и непрерывно охватываемых
эмпирическими обобщениями, научными теориями и гипотезами, есть основа и главная
сила, главное орудие роста современной научной мысли. Это есть небывалое
создание новой науки.
У нас очень часто относятся к специализации отрицательно, но в действительности
специализация, взятая по отношению к отдельной личности, чрезвычайно усиливает
возможности ее знаний, расширяет научную область, ей доступную.
Дело в том, что рост научного знания ХХ в. быстро стирает грани между отдельными
науками. Мы все больше специализируемся не по наукам, а по проблемам. Это
позволяет, с одной стороны, чрезвычайно углубляться в изучаемое явление, а с
другой - расширять охват его со всех точек зрения.
51. Но еще более резкое изменение происходит сейчас в основной методике науки.
Здесь следствия вновь открытых областей научных фактов вызвали одновременное
изменение самых основ нашего научного познания, понимания окружающего, частью
остававшихся нетронутыми целые тысячелетия, а частью даже совсем впервые
выявившихся, совершенно неожиданно, только в наше время.
Таким совершенно неожиданным и новым основным следствием новых областей научных
фактов является вскрывшаяся перед нами неоднородность Космоса, реальность и ей
отвечающая неоднородность нашего ее познания. Неоднородности реальности отвечает
неоднородность научной методики, единиц, эталонов, с которыми наука имеет дело.
Мы должны сейчас различать три реальности: 1) реальность в области жизни
человека, природные явления ноосферы и нашей планеты, взятой как целое; 2)
микроскопическую реальность атомных явлений, которая захватывает и
микроскопическую жизнь, и жизнь организмов, даже посредством приборов не видную
вооруженному глазу человека, и 3) реальность космических просторов, в которых
Солнечная система и даже галаксия теряются, неощутимые в области ноосферического
разреза мира. Это та область, которая отчасти охвачена теорией относительности,
выявилась для нас как следствие ее создания. Научное значение теории
относительности основывается для нас не на ней самой, но в том новом опытном и
наблюдательном материале, который связан с новыми открытиями звездной
астрономии.55
Теория относительности проникнута экстраполяциями и упрощениями реальности,
допущениями, проверка которых научным опытом и научным наблюдением, исходя из
ноосферы, является, сейчас, по крайней мере, недоступной. Благодаря этому в
текущей научной работе она занимает ничтожное место, она гораздо более
интересует философа, чем натуралиста, который учитывает ее только в тех случаях,
когда он подходит к космической реальности. В биосфере с ней он может не
считаться, ее проявления научно не наблюдает.
Становится сейчас ясным, что здесь, как и в области атомных наук, вскрываются
перед нами научные явления, которые впервые охватываются мыслью человека и
принадлежат по существу к другим областям реальности, чем та, в которой идет
человеческая жизнь и создается научный аппарат.
Ибо область человеческой культуры и проявление человеческой мысли - вся ноосфера
- лежит вне космических просторов, где она теряется как бесконечно малое, и вне
области, где царят силы атомов и атомных ядер с миром их составляющих частиц,
где она отсутствует как бесконечно большое.
Обе эти новые области знания - пространство-время предельно малое и
пространство-время неограниченно большое - есть то новое и по существу то
основное, что внесла научная мысль ХХ в. в историю и в мысль человечества.
К ранее известной области человеческой жизни (ноосферы), в которой до сих пор
шло развитие науки, прибавились две новые, резко от нее отличные, - мир
просторов Космоса и мир атомов и их ядер, по отношению к которым приходится,
по-видимому, коренным образом менять основные параметры научного мышления -
константы физической реальности, с которыми мы количественно сравниваем все
содержание науки.
Мы не можем еще предвидеть всех выводов в методике работы, которые отсюда
вытекут. В общем эта сложность установлена только научно эмпирически. Она не
была предвидена ни наукой, ни философской, ни религиозной мыслью. Только в
некоторой ее части - не в основной - мы видим нити ее зарождения, ведущие в
далекое прошлое, которые стали ясными только в начале XVII столетия, когда
Левенгук вскрыл невидимый мир организмов, и в конце XVIII столетия, когда В.
Гершель своими открытиями вскрыл мир, лежащий за пределами нашей Солнечной
системы. Но только сейчас становится ясным, когда научная теория охватила научно
установленные факты, что дело здесь шло не о простом отличии величин, а о
совершенно отличном подходе нашего мыслительного аппарата к реальности в ее
атомном и космическом аспектах.
52. Ближайшее будущее, вероятно, многое нам уяснит, но уже сейчас можно
утверждать, что основное представление, на котором построена всякая философия,
абсолютная непреложность разума и реальная его неизменность не отвечают
действительности. Мы столкнулись реально в научной работе с несовершенством и
сложностью научного аппарата Homo sapiens. Мы могли бы это предвидеть из
эмпирического обобщения, из эволюционного процесса. Homo sapiens не есть
завершение создания, он не является обладателем совершенного мыслительного
аппарата. Он служит промежуточным звеном в длительной цепи существ, которые
имеют прошлое, и, несомненно, будут иметь будущее, которые имели менее
совершенный мыслительный аппарат, чем его, будут иметь более совершенный, чем он
имеет.
В тех затруднениях понимания реальности, которые мы переживаем, мы имеем дело не
с кризисом науки, как думают некоторые, а с медленно и с затруднениями идущим
улучшением нашей научной основной методики. Идет огромная в этом направлении
работа, раньше небывалая.
Ярким выражением ее является резкое и быстрое изменение нашего представления о
времени. Время является для нас не только неотделимым от пространства, [а] как
бы другим его выражением. Время заполнено событиями столь же реально, как
пространство заполнено материей и энергией. Это две стороны одного явления. Мы
изучаем не пространство и время, а пространство-время. Впервые делаем это в
науке сознательно.
Наука также по-новому и глубоко подходит к научному исследованию пространства.
Впервые в начале ХIX в. Н.И. Лобачевским (1793-1856) был поставлен вопрос в
научно решаемой форме, является ли для нашей галаксии (вселенной) реальное
(физическое) пространство пространством евклидовым, или новым пространством,
которое им и независимо Я. Больяем (1802-1860) установлено как могущее
геометрически существовать наравне с пространством евклидовой геометрии.
Мы увидим в дальнейшем, какое значение имеет в строении биосферы путь
исследования, указанный Лобачевским, если мы внесем в его рассуждение логическую
поправку, которая мне кажется неизбежной.
Нет никаких данных отделять выводы геометрии и всей математики вообще с ее
числами и символами от других данных естествознания. Мы знаем, что математика
исторически создалась из эмпирического научного наблюдения реальности, ее
