президентом Миклеско.
С утра 10 августа они выстроились, как на часах, у берега Бреге, при
слиянии двух ручьев. Но часы проходили, а героя дня не было видно.
- Он не явится, - сказал один.
- Это просто мистификатор, - молвил другой.
- А мы настоящие простаки! - добавил Михаил Михайлович, который скромно
торжествовал.
Только президент Миклеско настойчиво защищал Илиа Бруша.
- Нет, - уверял он, - я никогда не допущу мысли, что член "Дунайской лиги"
вздумает дурачить своих товарищей!.. Илиа Бруш запоздал. Будем терпеливы.
Мы вот-вот его увидим.
Господин Миклеско был прав в своем доверии. Незадолго до девяти часов из
группы, собравшейся при слиянии Бреге и Бригаха, донесся крик:
- Вот он!.. Вот он!..
В двухстах шагах из-за поворота показалась лодка, направляемая кормовым
веслом вдоль берега, минуя быстрину. На корме стоял человек.
Этот человек и был тот самый, который несколько дней назад появился на
конкурсе "Дунайской лиги" и завоевал два первых приза, венгр Илиа Бруш.
Когда лодка достигла слияния ручьев, она остановилась, и на берег был
выброшен небольшой якорь. Илиа Бруш высадился, и любопытные собрались
вокруг него. Без сомнения, он не ожидал встретить такую многочисленную
компанию и казался несколько смущенным.
Президент Миклеско подошел к нему и протянул руку, которую Илиа Бруш
почтительно пожал, сняв шапку из меха выдры.
- Илиа Бруш, - сказал господин Миклеско с чисто президентской важностью, -
я счастлив видеть великого победителя на нашем последнем конкурсе.
Великий победитель поклонился в знак благодарности. Президент продолжал:
- Раз мы встретились с вами у истоков нашей интернациональной реки, мы
заключаем, что вы начинаете приводить в исполнение проект спуститься до
устья с удочкой в руке.
- Конечно, господин президент, - ответил Илиа Бруш.
- И вы начинаете ваше плавание сегодня?
- Именно сегодня, господин президент.
- Как вы рассчитываете совершить путешествие?
- Спускаясь по течению.
- В этой лодке?
- В этой лодке.
- Никогда не причаливая к берегу?
- Нет, кроме как ночью.
- Но вы ведь знаете, что речь идет о трех тысячах километров?
- По десять лье в день это займет около двух месяцев.
- В таком случае, счастливого пути, Илиа Бруш!
- Благодарю вас, господин президент!
Илиа Бруш поклонился в последний раз и вошел в свое суденышко, а
любопытные теснились, чтобы увидеть, как он отправится.
Он взял удочку, насадил наживку, положил удилище на скамейку, поднял якорь
на борт, оттолкнул лодку сильным ударом багра, потом, сев на корме,
закинул удочку.
Мгновение спустя он ее вытащил. На крючке бился усач. Это показалось
счастливым предзнаменованием, и, когда он повернул нос лодки, вся компания
приветствовала бешеными криками "хох!" лауреата "Дунайской лиги".
ПАССАЖИР ИЛИА БРУША
Он начался, этот спуск по великой реке. Илиа Брушу предстояло путешествие
через одно герцогство - Баден, через два королевства - Вюртемберг и
Баварию, через две империи - Австро-Венгрию и Турцию, через три княжества
- Гогенцоллерн, Сербию и Румынию4. Оригинальный рыболов мог не страшиться
усталости во время этого долгого плаванья протяженностью более семисот
лье. Течение Дуная должно было донести его до самого устья со скоростью
немного больше лье в час, то есть в среднем пятьдесят километров в день.
Через два месяца он будет, таким образом, у цели своего путешествия при
условии, что никакая случайность не задержит его в пути. Но почему он
должен подвергнуться задержкам?
Лодка Илиа Бруша была двенадцати футов5 длины. Это был род плоскодонной
баржи, шириной в четыре фута посредине. Впереди под круглой крышей -
рубка, каюта, если хотите, .в которой могли укрыться два человека. Внутри
этой рубки два ящика по бокам содержали скромный гардероб владельца и по
желанию могли превращаться в кушетки. Задняя часть сундуков образовала
скамейку, и на ней помещались кухонные принадлежности.
Бесполезно говорить, что баржа была снабжена всеми снастями, которые
составляют инвентарь настоящего рыболова. Илиа Бруш не мог без этого
обойтись, потому что, как он заявил своим товарищам в день конкурса, он
должен был во время путешествия существовать исключительно плодами ловли,
если не питаясь рыбой, то меняя ее на звонкую монету, которая позволит ему
составлять более разнообразное меню, не нарушая своего плана.
С этой целью Илиа Бруш намеревался продавать по вечерам рыбу, пойманную
днем, а эта рыба найдет ценителей на том или другом берегу после шума,
какой создался возле имени рыболова.
Так протек первый день. Впрочем, наблюдатель, который не сводил бы глаз с
Илиа Бруша, был бы по праву удивлен тем малым усердием, с каким лауреат
"Дунайской лиги", казалось, относился к ужению, которое, однако, являлось
единственным оправданием его эксцентрического предприятия. Когда он
чувствовал, что за ним не следят посторонние взгляды, он спешил сменить
удочку на весло и греб изо всех сил, как будто стараясь ускорить бег
лодки. Напротив, когда несколько любопытных появлялись на одном из берегов
или встречался перевозчик, он тотчас схватывал свое профессиональное
орудие и с обычной ловкостью немедленно вытаскивал из воды прекрасную
рыбу, что доставляло ему аплодисменты зрителей. Однако, как только зевак
скрывало течение реки, а паромщик исчезал за поворотом, он снова брался за
весло и разгонял тяжелую баржу.
Имел ли Илиа Бруш причину сократить срок путешествия, которое, впрочем,
никто не вынуждал его предпринимать? Но что об этом ни говори, он
продвигался довольно быстро. Увлекаемый течением, быстрым у начала реки, а
в дальнейшем более медленным, гребя всегда, когда представлялся
благоприятный случай, он делал восемь километров в час, если не больше.
Миновав несколько мелких поселений, он оставил позади Тутлинген, более
значительный центр, не останавливаясь, хотя несколько почитателей делали
ему с берега знаки причалить. Илиа Бруш, отклонив жестом приглашение,
отказался прервать свой путь.
В четыре часа пополудни он очутился близ маленького городка Фридингена, в
сорока восьми километрах от места отправления. Он охотно пронесся бы мимо
Фридингена, если только можно употребить такое выражение, когда следуешь
по воде, но энтузиазм публики не позволил ему этого. Как только он
появился, несколько барок, откуда доносились бесчисленные восклицания
"хох!", отделились от берега и окружили знаменитого лауреата.
Илиа Бруш принял их приветливо. Разве не нужны были ему покупатели для
рыбы, которую он наловил в те моменты, когда занимался ужением? Усачи,
подлещики, плотва бились в его садке, не считая нескольких голавлей. Явно,
он не мог съесть все это один. Да об этом не было и речи. Любителей
явилось много. Как только остановилась баржа, вокруг нее столпилось
полсотни баденцев, приглашая Бруша, воздавая ему почет, приличествующий
лауреату "Дунайской лиги".
- Эй! Сюда, Бруш!
- Кружку доброго пива, Бруш!
- Мы покупаем вашу рыбу, Бруш!
- За эту двадцать крейцеров!
- За эту - флорин!
Лауреат не знал, кому и отвечать, и быстро получил за рыбу несколько
приятных звонких монет. С той премией, которую он заработал на конкурсе,
это, в конце концов, составит хорошую сумму, если его с таким же
энтузиазмом будут встречать от истока великой реки до ее устья.
А почему он прекратится? Разве не почетно владеть хотя бы одной штукой,
вышедшей из его рук? Конечно, ему не придется ходить по домам, предлагая
свой товар, раз публика спорит из-за его рыбы на месте. Решительно, такая
продажа - гениальная идея.
В этот вечер, помимо того, что он легко продал рыбу, не было недостатка в
приглашениях. Илиа Бруш, который, по-видимому, хотел покидать судно как
можно реже, отклонил их все и так же энергично отказался от добрых
стаканов вина и добрых кружек пива, хотя его я звали со всех сторон зайти
выпить в береговом кабачке. Его почитатели вынуждены были от этого
отказаться и расстались со" своим героем, назначив ему свидание назавтра,
в момент отплытия.
Однако утром они уже не нашли баржи. Илиа Бруш отправился до рассвета, и,
одинокий в этот утренний час, усердно греб, держась посреди реки, на
равном расстоянии от довольно крутых берегов.
Пользуясь быстрым течением, он миновал в пять часов утра Зигмаринген,
пройдя в нескольких метрах от "Свидания рыболовов". Без сомнения, немного
позже кто-нибудь из членов "Дунайской лиги" выйдет постоять на балконе
трактира, чтобы подстеречь появление прославленного сочлена. Но он станет
сторожить напрасно. Рыболов будет уже далеко, если не уменьшится скорость
его баржи.
В нескольких километрах от Зигмарингена остался позади первый приток
Дуная, простой ручеек Лушат, впадающий слева.
Благодаря тому, что населенные центры были сравнительно редки в этой части
его пути, Илиа Бруш весь день ускорял бег своего суденышка и уделил ужению
самое малое время. Поймав лишь столько рыбы, сколько требовалось для
собственного пропитания, он остановился ночевать в поле, немного выше
маленького городка Мундеркингена, обитатели которого, конечно, не думали,
что рыболов так близко.
3'а этим вторым днем плаванья последовал третий, во всем ему подобный.
Илиа Бруш быстро проплыл перед Мундеркингеном до восхода солнца и рано
утром оставил позади большой город Эшинген. В четыре часа он миновал
Иллер, значительный приток справа, и еще не пробило пяти часов, как он
отшвартовался у железного кольца, вделанного в набережную Ульма, самого
большого города в королевстве Вюртемберг после его столицы Штутгарта.
Прибытие знаменитого лауреата не было замечено. Его ждали только к вечеру
следующего дня. Поэтому не было обычной суматохи. Очень довольный своим
инкогнито, Илиа Бруш решил употребить конец дня на общее знакомство с
городом.
Впрочем, надо сказать, что набережная была не совсем пустынна. Там
находился один гуляющий, и все заставляло думать, что он поджидал Илиа
Бруша, потому что, когда баржа показалась, он следовал за ней вдоль реки.
Весьма вероятно, лауреату "Дунайской лиги" не удастся избежать обычной
овации.
Когда баржа пришвартовывалась к набережной, одинокий прохожий не подошел к
ней. Он остановился на некотором расстоянии и, казалось, наблюдал,
стараясь быть незамеченным. Это был человек среднего роста, одетый по
венгерской моде, сухой, с живым взглядом, хотя, наверное, прожил более
сорока лет. Он держал в руке кожаный чемодан.
Илиа Бруш, не обращая на него внимания, крепко привязал судно, уверился,
что сундуки заперты висячими замками, прикрыл дверь каюты, затем спрыгнул
на землю и направился по первой улице, ведущей в город.
Человек, быстро положив в баржу свой кожаный чемодан, тотчас пошел за ним.
Пересекаемый Дунаем, Ульм - это вюртембергский город на левом берегу и
баварский на правом, но на обоих берегах это город типично немецкий.
Илиа Бруш шел по старинным улицам, окаймленным лавками; в эти лавки
покупатели не входят, и сделки происходят через форточки в застекленных
витринах. А когда свистит ветер, тяжелые железные вывески, вырезанные в
форме медведей, оленей, крестов и корон, качаются, шумят и звенят.
Илиа Бруш, миновав древнюю ограду, прошел в квартал, где мясники, торговцы
требухой и колбасники имеют свои заведения, и потом, прогуливаясь,
очутился перед собором. Его колокольня имела претензию подниматься выше
страсбургской колокольни. Эта честолюбивая претензия рушилась, как и
многие другие, более скромные: было доказано, что высота вюртембергского
шпица не превышает трехсот тридцати семи футов6.
Илиа Бруш не был альпинистом, ему не пришло в голову подняться на
колокольню, откуда его взгляд мог бы охватить город и прилегающие поля.
Если бы он это сделал, за ним наверняка последовал бы неизвестный, который
не покидал его, стараясь оставаться незамеченным. По крайней мере, он
сопровождал Бруша и тогда, когда тот вошел в собор и удивлялся
дарохранительнице7, которую французский путешественник Дюруи сравнил с
бастионом, с ячейками и машикулями8, а также любовался сиденьями на хорах,
