порезвилась. Не осталось ничего целого - только круглый стол посреди
разгрома и легкие складные стулья. Стол и стулья явно принесли только что,
уже после того как неведомые безумцы прекратили бесчинствовать.
За столом рассаживались бобры из директората - так и не преодолевшие
страсть к официальным костюмам и галстукам деятели языка и развесистой
лапши.
- Прошу! - пригласил Гордяев, единственный из директоров бывшей
горнодобывающей компании "Волжская руда", кто не спешил садиться.
Плотный уже сидел с краешку.
Далеко в стороне устанавливали еще столики - для охранников. Шадрин
жестом отослал Жженого; Тазик тоже.
- Поторопимся, господа, - Гордяев светски улыбался, отчего Шадрину
невыносимо захотелось плюнуть в эту сияющую сахарную физиономию. - Ремонт
уже начался, системы подслушивания могут восстановиться достаточно быстро...
Гордяев оглядел всех - пятерых директоров, нескольких хлыщей-советников
и тройку вольных людей - и начал:
- Итак, все мы знаем, что предстоит обсудить. В таком составе мы еще не
собирались, но смею заверить, что в этом... гм... некогда уютном зале
находятся только те, кто подержал идею смены капитанства на нашем
замечательном корабле. Так что собственно об идее говорить не придется.
Поговорим о ее реализации. Мой помощник выскажет несколько небезынтересных,
на мой взгляд, мыслей.
Встал коренастый малый с красной, как помидор, рожей. Шадрин с минуту
мучительно вспоминал его фамилию, которую когда-то слышал, и вскоре
вспомнил: Самохвалов. Точно, Самохвалов. Он вечно торчал около Гордяева во
время переговоров - во всяком случае во время переговоров Гордяева с
Шадриным он неподвижно, как манекен, отсидел в углу на диване.
- Проблема устранения кого-либо из старших офицеров на подобном корабле
упирается в несколько довольно неприятных препятствий. К счастью, даже их
возможно преодолеть.
В нашем случае все упирается в управление охранными роботами, в
информационную службу, которая выведывает и упреждает любые беспорядки, и
вообще в то, что старших офицеров корабль слушается охотнее, чем нас, и
предоставленные им возможности полнее и шире, нежели предоставленные нам.
Несложные размышления приводят нас к печальному выводу, что когда хотя бы
один из старших офицеров на вахте, когда он подключен к кораблю, бунт
заранее обречен на провал.
Напрашивается вывод: нужно ловить момент, когда все старшие офицеры, а
желательно - и их окружение с высокими индексами доступа, будет отключено от
корабля. Наши же люди - напротив, будут подключены.
Обычным порядком такую ситуацию не дождаться, но ее можно и нужно
создать искусственно. Естественно, потребуется некоторое время на
подготовку.
Во-первых, нам придется разжечь недовольство старшим офицерством в
массах, в жилых секторах. Различными путями - можно на короткое время
повредить сервис-системы связанные, например, с питанием или с производством
спиртного. Распустить слухи о полном запрете на вахты, параллельно со
слухами, что верхушка пользуется доступом к биоскафандрам и кораблю
неограниченно, довести людей до массовых беспорядков, и, в решающий момент
потребовать встречи с капитаном и старшими офицерами лично, где-нибудь на
территории жилых секторов. Причем требовать встречи в полном составе - если
все проделать правильно, они пойдут на это. Вынуждены будут пойти.
Можно попробовать спровоцировать капитана действительно на полный
запрет любых вахт - и это осуществимо при правильном подходе. В этом случае
охранные роботы вообще не придут на помощь капитану. Есть несколько путей...
Шадрин слушал, едва только не раскрыв рот. Черт возьми! Головастые
малые все-таки вьются около директората! Вещи, которые еще полчаса назад
представлялсь пустопорожним трепом вдруг начинали казаться реальными и
возможными, стоит только немного поднапрячься. Негромкий голос, исполненный
уверенности и смутной гипнотической силы, звучал в зале, и дело замены
капитана вдруг начало обретать черты реального последовательного плана.
Место совещания за этот вечер меняли трижды, а Самохвалов все излагал и
излагал подробности и варианты будущих действий. Шадрин поневоле увлекся.
Всерьез.
48. Павел Суваев, старший офицер-аналитик, Homo, крейсер Ушедших "Волга".
В десять минут шестого Суваев чмокнул жену в щеку и выскользнул в
коридор жилого сектора старших офицеров. Из каюты напротив как раз выходили
Курт Риггельд и Юлька Юргенсон. Юлька улыбалась, а Курт хмурился и нервно
оглаживал тяжеловесную кобуру на поясе.
Суваев тоже потрогал кобуру - уже недели три как не пустую. Капитан
Савельев в который раз продемонстрировал недюжинную прозорливость, раздав
своему ближайшему окружению оружие.
Беспорядки в жилых секторах экипажа начались спустя какую-нибудь неделю
после вооружения. По кораблю ползли слухи один глупее и нелепее другого, но
волжане им почему-то охотно верили; а неожиданная остановка сервис-систем
едва не вызвала взрывной голодный бунт. Двое с лишним суток Артур Мустяца
провел в биоскафандре, в единении с кораблем, и вывалился из шкафа выжатый,
как лимон. Как наркоман после передозировки.
Но систему он все-таки оживил со своими обормотами-подчиненными.
- Привет, Суваев, - поздоровалась Юлька. - На встречу?
- Ага.
Риггельд просто кивнул, и не проронил ни слова.
Втроем офицерство влезло в приветливое нутро транспортной платформы; с
недавних пор платформы переделали из простых летающих и прыгающих сквозь
пространство плоскостей в копии вездеходов или автомобилей - с кабиной,
дверцами, сидениями. Суваеву нравилось это новшество. Тем более, что
платформы продолжали исправно прыгать по кораблю, словно чудесные
пассажирские блохи.
- Где сборище-то? - недовольно поинтересовался Риггельд. - Дожились,
Donnerwetter! Митинги на борту!
- В жилых... На площади, - подсказала Юлька с готовностью.
- Какой еще площади? - удивился Риггельд.
Юлька улыбнулась и потерлась щекой о его плечо.
- Ну, там зал такой есть здоровый, где Мустяца фонтан выращивал,
помнишь? Вот, это место теперь площадью и называют.
- А... - дошло до Риггельда. - Фингерный зал. Знаю.
- Его расширили, кстати, - уточнил Суваев. - Площадь теперь - самое для
него подходящее название. Особенно, когда фонтан запустили.
Вездеход вырулил в транспортный рукав и резко увеличил скорость. Далеко
впереди мерцали габаритные огни еще одного. Полумрак рукава захлестнул
кабину, и только бессмысленное свечение под лобовым стеклом, там, где
полагалось находиться приборной доске, тщетно пыталось этот полумрак
разогнать.
"Сейчас прыгнем", - подумал Суваев, по привычке пытаясь уловить момент
перехода на финишный участок.
Насколько он знал, это еще никому не удавалось - уловить момент прыжка.
Впереди замаячило размытое пятно света - транспортный рукав вливался в
пузырь-распределитель. Здесь перекрещивались несколько рукавов. Передняя
платформа как раз нырнула в это световое пятно, и оранжевые габаритные огни
тотчас поблекли.
А потом вспыхнули алые пятна экстренного торможения, и с некоторым
опозданием донеслись звуки выстрелов и глухой удар - передняя платформа
вильнула в сторону и ткнулась в стену пузыря. Захлопали дверцы, и кто-то
закричал злым надсадным голосом, а потом снова затрещали выстрелы из бласта.
- Что такое, черт возьми! - Суваев подобрался, как ныряльщик перед
прыжком. Бласт словно бы сам собой перекочевал из кобуры в руку.
Они как раз приблизились к пузырю, внешне похожему на большой
стеклянный шар, в котором змеились хитроумные многоуровневые развязки
нескольких тоннелей. Платформа с помятым корпусом приткнулась к
неповрежденной стене пузыря, оторванная с мясом дверца валялась рядом.
Внутри платформы-вездехода сидела Яна Шепеленко, бледная, но решительная, и
в руке ее мелко плясал бласт "Витязь".
- А, - сказала она с нескрываемым облегчением, - это вы...
Суваев обернулся - Юлька и Риггельд, тоже вооруженные, стояли чуть
позади него.
- Что за стрельба? - поинтересовался Суваев. - Прям, как дома...
- Не знаю, - Янка качнула головой. - Мы ехали на сборище... Я, Смагин и
Рома. Тут нас обстреляли - во-он оттуда. Рома со Смагиным погнались.
- Кто стрелял-то хоть, видели? - угрюмо спросил Риггельд.
- Не знаю. Тип какой-то, в обычном комбезе. Шарахнул несколько раз, и
наутек пустился.
Суваев внимательно глянул на увечную платформу. В лобовом стекле
виднелись четыре аккуратненьких овальных отверстия.
- Кто сидел впереди? Рома?
- Ага, - Янка кивнула. - Я вообще-то не очень рассмотрела кто стрелял.
Мы со Смагиным целовались.
Суваев негодующе скрежетнул зубами.
- Е-мое! - всплеснула руками Юлька. - Так что получается, стреляли в
капитана?
- Именно так и получается, - буркнул Суваев, оглядываясь. - Куда они
побежали, а?
- В рукав. Вон в тот.
- Пошли-ка, Курт...
И Суваев со всех ног бросился в указанном направлении. Ботинки
скользили по наклонному полу, гладкому, словно олимпийский лед. Курт
поспешил следом, и Юлька отчаянная, конечно же, не пожелала отсиживаться в
уголке.
В рукаве было сумрачно и сухо; воздух казался ощутимо плотным, словно
давление здесь было выше, чем в пузыре-развязке. Вдалеке еле заметно тлели
два габаритных огня быстро улепетывающей платформы и неясные силуэты людей.
Люди приближались.
Суваев благоразумно вжался в стену, чтоб не маячить на фоне светлого
пятна - входа в пузырь-развязку. Риггельду и Юльке обЦяснять смысл ухода в
сторону не пришлось - сами мгновенно убрались.
Двое в мутной полутьме рукава тотчас залегли.
- Наверное, это Ромка со Смагиным, - прошептала Юлька. - Позвать их
что-ли?
И, не дожидаясь ответа, звонко выкрикнула в бесконечную с виду
трубу-тоннель:
- Рома! Это ты?
- Юлька? - донесся искаженный эхом ответ. Суваев не без труда опознал
голос капитана.
- Я, кэп! Нас трое, я, Курт и Пашка.
Вдалеке обе фигуры поднялись с гладкого пола и, пригибаясь,
стремительно побежали вдоль стен рукава. Спустя пару минут Рома и Смагин,
бесшумно, будто бесплотные тени, приблизились на расстояние нескольких
метров.
Комбинезон Смагина с одного боку был грязен и изорван, словно его с
размаху протащило юзом по дасфальту. У Ромки на щеке багровел большой
продолговатый синяк. Оба держали в опущенных руках бласты - Рома стандартный
"Витязь", а Смагин - усиленную модель, двухпотоковый "Гарпун".
- Ого! - сказал Суваев и присвистнул. - По вам стреляли, кэп?
- По нам, - буркнул Рома недовольно. - По кому же еще?
- Кто?
- Хотел бы я знать!
- Мальчики! - вмешалась Юлька. - А не лучше ли нам убраться отсюда?
Хотя бы к платформам, а нет - так и дальше. А?
- Лучше, - безропотно согласился Рома. - Пошли.
Смагин, не проронив ни слова, двинулся прочь из рукава, в пузырь, к
свету. Глаза у него были белые, совсем как в последний день на Волге, когда
он нежданно-нагадано навсегда расстался со своим кораблем.
Они приблизились к двум платформам; Янка выскочила навстречу.
- Целы? - спросила она, беспокойно глядя на кэпа и Смагина.
- Целы, - процедил капитан. - Ушел, зараза! У него платформа стояла в
рукаве.
- Значит, он нас поджидал, Рома, - глухо сказал Смагин. - Точнее,
наверное, даже не нас, а тебя, капитан.
- С бластом наизготовку, - добавила Янка. - Тебя пытаются сместить,
