всякий гуманитарий, он плохо помнил такие вещи.
- Этот человек - круглый невежда, - обратился Прокулл к Пилату, -
однако невежество еще не может служить причиной для казни на кресте. На
твоем месте я бы его публично высек и отпустил с миром.
- Нет, распни его! - опять забесновалась толпа.
Курочкина вновь охватило отчаяние.
- Все эти вопросы не по моей специальности! закричал он, адресуясь
непосредственно к Пилату. - Я же историк!
- Историк? - переспросил Прокулл. - Я тоже историк. Может быть, ты мне
напомнишь, как была укреплена Атлантида от вторжения врагов?
- Я не занимался Атлантидой. Мои изыскания посвящены другой эпохе.
- Какой же?
- Первому веку.
- Прости, я не понял, - вежливо сказал Прокулл. - О каком веке ты
говоришь?
- Ну, о нынешнем времени.
- А-а-а! Значит, ты составляешь описание событий, которые произошли
совсем недавно?
- Совершенно верно! - обрадовался Курочкин. - Вот об этом я вам и
толкую!
Прокулл задумался.
- Хорошо, - сказал он, подмигнув Пилату, - скажи, сколько легионов, по
скольку воинов в каждом имел Цезарь Гай Юлий во время первого похода на
Галлию?
Курочкин мучительно пытался вспомнить лекции по истории Рима. От
непосильного напряжения у него на лбу выступили крупные капли пота.
- Хватит! - сказал Пилат. - И без того видно, что он никогда ничему не
учился. В чем вы его еще обвиняете?
Киафа снова выступил вперед.
- Он подбивал народ на неповиновение Риму, объявил себя царем
иудейским.
Прокуратор поморщился. Дело оказывалось куда более серьезным, чем он
предполагал вначале.
- Это правда? - спросил он Курочкина.
- Ложь! Чистейшая ложь, пусть представит свидетелей!
- Почему ты веришь ему, в не веришь мне?! - заорал Киафа. - Я как-никак
первосвященник, а он проходимец, бродячий проповедник, нищий!
Пилат развел руками.
- Такое обвинение должно быть подтверждено свидетелями.
- Вот как?! - Киафа в ярости заскрежетал зубами. - Я вижу, здесь
правосудия не добьешься, придется обратиться к Вителлию!
Удар был рассчитан точно. Меньше всего Пилату хотелось впутывать сюда
правителя Сирии.
- Возьмите этого человека! - приказал он страже, отводя взгляд от
умоляющих глаз Курочкина.
x x x
Иуда провел ночь у ворот претории. Он следовал за Курочкиным к дому
Киафы, торчал под окнами у Анны и сопровождал процессию к резиденции
прокуратора. Однако ему так и не удалось ни разу пробиться сквозь толпу к
Учителю.
В конце концов, выпитое вино, волнения этого дня и усталость совсем
сморили Иуду. Он устроился в придорожной канаве и уснул.
Проснулся он от жарких лучей солнца, припекавших голову. Иуда
потянулся, подергал себя за бороду, чтобы придать ей более респектабельный
вид, и пошел во двор претории, надеясь что-нибудь разузнать.
В тени, отбрасываемой стеной здания, сидел здоровенный легионер и
чистил мелом меч.
- Пошел, пошел отсюда! - приветствовал он апостола. - У нас тут не
подают!
Смирив гордыню при виде меча, Иуда почтительно изложил легионеру свое
дело.
- Эге! - сказал тот. - Поздно же ты о нем вспомнил! Теперь он уже... -
Легионер заржал и красочно воспроизвел позу, которая впоследствии надолго
вошла в обиход как символ искупления первородного греха.
Потрясенный Иуда кинулся бегом к Лобному месту...
x x x
На вершине холма стояло три креста. У среднего, с надписью "Царь
иудейский", распростершись ниц, лежал плачущий Симон.
Иуда плюхнулся рядом с ним.
- Рабби!!
- Совсем слаб твой рабби, - сказал один из стражников, рассматривая
снятые с Курочкина доспехи. - Еще и приколотить как следует не успели, а он
сразу того... - стражник закатил глаза, - преставился!
- Со страха, что ли? - сказал второй стражник, доставая игральные
кости. - Так как, разыграем?
- Давай!
Иуда взглянул на сморщенное в смертной муке бледное лицо Учителя и
громко заголосил.
- Ишь, убивается! - сказал стражник. - Верно, родственничек?
- Послушайте! - Иуда встал и молитвенно сложил руки. - Он уже все равно
умер, позвольте нам его похоронить.
- Нельзя. До вечера не положено снимать.
- Ну, пожалуйста! Вот, возьмите все, только разрешите! - Иуда высыпал
перед ними на землю деньги, вырученные за осла.
-- Разрешить, что ли? - спросил один из стражников.
-- А может, он и не умер еще вовсе? - Второй служивый подошел к кресту
и ткнул копьем в бок Курочкина. - Пожалуй, помер, не дернулся даже. Забирай
своего родственничка!
Между тем остальные продолжали рассматривать хитон.
- Справная вещь! - похвастал счастливчик, на которого пал выигрыш. -
Сносу не будет!
Потрясенные смертью Учителя, апостолы торопливо снимали его с креста.
Когда неловкий Иуда стал отдирать гвозди от ног, Курочкин приоткрыл глаза и
застонал.
- Видишь?! - шепнул Иуда на ухо Симону. - Живой!
- Тише! - Симон оглянулся на стражников. - Тут поблизости пещера есть,
тащи, пока не увидели!
Стражники ничего не заметили. Они были целиком поглощены дележом
свалившихся с неба тридцати сребреников.
Оставив Курочкина в пещере на попечении верного Симона, Иуда помчался
сообщить радостную весть прочим апостолам.
Курочкин не приходил в сознание.
В бреду он принимал Симона за своего аспиранта, оставленного в двадцать
первом веке, но обращался к нему на древнееврейском языке.
- Петя! Петр! Я вернусь, обязательно вернусь, не может же Хранитель
оказаться такой скотиной! Поручаю тебе, в случае чего...
Пять суток, отпущенных Хранителем, истекли.
Где-то, в подвале двадцатиэтажного здания мигнул зеленый глазок
индикатора. Бесшумно включились релейные цепи.
Дьявольский вихрь причин и следствий, рождений и смертей, нелепостей и
закономерностей окутал распростертое на каменном полу тело, озарил пещеру
сиянием электрических разрядов и, как пробку со дна океана, вытолкнул
Курочкина назад в далекое, но неизбежное будущее.
- Мессия!! - Ослепленные чудесным видением, Иоанн, Иаков, Иуда и Фома
стояли у входа в пещеру.
- Вознесся! - Симон поднял руки к небу. - Вознесся, но вернется! Он
меня нарек Петром и оставил своим наместником!
Апостолы смиренно пали на колени.
*
Между тем Курочкин уже лежал в одних плавках на диване гостеприимного
заведения Казановака. Его лицо и лоб были обложены тряпками, смоченными в
растворителе.
- Ну, как попутешествовали? - спросила Маша, осторожно отдирая край
бороды.
- Ничего.
- Может, вы у нас докладик сделаете? - поинтересовался Казановак. - Тут
многие из персонала проявляют любознательность насчет той жизни.
- Не знаю... Во всяком случае не сейчас. Собранные мною факты требуют
еще тщательной обработки, тем более, что, как выяснилось, евангелисты
толковали их очень превратно.
- Что ж, конь о четырех ногах и тот ошибается, - философски заметил
Казановак. Он вздохнул и, тщательно расправив копирку, приступил к
составлению акта на недостачу реквизита.
- Что там носят? - спросила Маша. - Длинное или короткое?
- Длинное.
- Ну вот, говорила Нинке, что нужно шить подлиннее! Ой! Что это у вас?!
- Она ткнула пальцем в затянувшиеся розовой кожицей раны на запястьях. И
здесь, и здесь, и бок разодран! Вас что, там били?
- Нет, вероятно поранился в пути. Казановак перевернул лист.
- Так как написать причину недостачи?
- Напишите, петля гистерезиса, - ответил уже поднаторевший в
терминологии Курочкин,
* ОБЫКНОВЕННАЯ ФАНТАСТИКА *
ПОЕЗДКА В ПЕНФИЛД
Современная сказка
- Пожалуй, я лучше выпью еще коньяку, - сказал Лин Крэгг.
Подававшая чай служанка многозначительно взглянула на Мефа.
Тот пожал плечами.
- Зачем вы так много пьете, Лин? В вашем положении...
- В моем положении стаканом больше или меньше уже ничего не решает.
Вчера меня смотрел Уитроу.
- Теперь мы справимся сами, Мари, - сказал Меф. - Оставьте нам кекс и
коньяк.
Он подождал, пока служанка вышла из комнаты.
- Так что вам сказал Уитроу?
- Все, что говорит врач в подобных случаях пациенту. Вы не возражаете?
- Крэгг протянул руку к бутылке.
- Мне, пожалуйста, совсем немного, - сказал Меф.
Несколько минут он молча вертел в пальцах стакан.
- Вы знаете, Лин, что труднее всего бывает находить слова утешения. Да
и не всегда они нужны, особенно таким людям, как вы. И все же поймите меня
правильно... Ведь в подобных случаях всегда остается надежда...
- Не нужно, Эзра, - перебил Крэгг. - Я не понимаю обычного стремления
друзей прибавить к физическим страданиям еще и пытку надеждой.
- Хорошо, не будем больше об этом говорить.
- Вы знаете, Эзра, - сказал Крэгг, - что жизнь меня не баловала, но
если бы я мог вернуть один-единственный момент прошлого...
- Вы имеете в виду ту историю?
Крэгг кивнул.
- Вы никогда мне о ней ничего не рассказывали, Лин. Все, что я знаю...
- Я сам старался ее забыть. К сожалению, мы не вольны распоряжаться
своей памятью.
- Это, кажется, произошло в горах?
- Да, в Пенфилде. Ровно сорок лет назад. Завтра - сорокалетие моей
свадьбы и моего вдовства. Он отпил большой глоток. - Собственно говоря, я
был женат всего пять минут.
- И вы думаете, что если бы вам удалось вернуть эти пять минут?..
- Признаться, я постоянно об этом думаю. Меня не оставляет мысль, что
тогда я... ну, словом, вел себя не наилучшим образом. Были возможности,
которых я не использовал.
- Это всегда так кажется, - сказал Меф.
- Возможно. Но тут, пожалуй, особый случай. С того момента, как Ингрид
потеряла равновесие, было совершенно очевидно, что она полетит в пропасть. Я
достаточно хорошо владею лыжными поворотами на спусках и еще мог...
- Глупости! - возразил Меф. - Вся эта картина придумана вами потом.
Таково свойство человеческой психики. Мы неизбежно...
- Нет, Эзра. Просто тогда на мгновение меня охватило какое-то
оцепенение. Странное фаталистическое предчувствие неизбежности беды, и
сейчас я готов продать душу дьяволу только за это единственное мгновение. Я
так отчетливо представляю себе, что тогда нужно было делать!
Меф подошел к камину и стал спиной к огню.
- Мне очень жаль, Лин, - сказал он после долгой паузы. - По всем
канонам я бы должен был теперь повести вас в лабораторию, усадить в машину
времени и отправить путешествовать в прошлое. К сожалению, так бывает только
в фантастических рассказах. Поток времени необратим, но если бы даже сам
дьявол бросил вас в прошлое, то все события в вашей новой системе отсчета
были бы строго детерминированы еще не существующим будущим. Петлю времени
нельзя представить себе иначе, как петлю. Надеюсь, вы меня поняли?
- Понял, - невесело усмехнулся Крэгг. - Я недавно прочитал рассказ.
Человек, попавший в далекое прошлое, раздавил там бабочку, и от этого в
будущем изменилось все: политический строй, орфография и еще что-то. Это вы
имели в виду?
- Примерно это, хотя фантасты всегда склонны к преувеличениям.
Причинно-следственные связи могут быть различно локализированы в
пространстве и во времени. Трудно представить себе последствия смерти
Наполеона в младенческом возрасте, но, право, Лин, если бы ваша далекая
прародительница избрала себе другого супруга, мир, в котором мы живем,
изменился бы очень мало.
- Благодарю вас! - сказал Крэгг. - И это все, что мог мне сообщить
философ и лучший физик Дономаги Эзра Меф?
Меф развел руками:
- Вы преувеличиваете возможности науки, Лин, особенно там, где это
