а только одним священникам. Осия, глава шесть, стих шестой, - добавил он без
запинки.
Блестящее знание материала принесло свои плоды Молодой служка, пощипав
в нерешительности бородку, куда-то отлучился и вскоре вернулся с краюхой
хлеба.
Пока Курочкин, чавкая и глотая непрожеванные куски, утолял голод, толпа
с интересом ждала, что разверзнутся небеса и гром поразит нечестивца,
- Ну вот!-Курочкин собрал с колен крошки и отправил их а рот. - Теперь
можем продолжить нашу беседу. Так на чем мы остановились?
- Насчет рабов и войн, - подсказал кто-то.
- Совершенно верно! Рабовладение, так же как и войны, является
варварским пережитком. Когда-нибудь человечество избавится от этих язв, и на
земле наступит настоящий рай, не тот, о котором вам толкуют книжники и
фарисеи, а подлинное равенство свободных людей, век счастья и изобилия.
- А когда это будет? - спросил рыжий детина. Курочкин и тут не
растерялся. Ему очень не хотелось огорошить слушателей огромным сроком в
двадцать столетий.
- Это зависит от нас с вами, - прибег он к обычному ораторскому приему.
- Чем быстрее люди проведут необходимые социальные преобразования, тем
скорее наступит счастливая жизнь.
- А чего там будет? - не унимался рыжий.
- Все будет. Построят большие удобные дома с холодной и горячей водой.
Дров не нужно будет запасать, в каждой кухне будут такие горелки, чирк! и
зажегся огонь.
- Это что же, дух святой будет к ним сходить? - поинтересовался старый
еврей.
- Дух не дух, а газ.
- Чего? - переспросил рыжий.
- Ну газ, вроде воздуха, только горит. Слушатели недоверчиво молчали.
- Это еще не все, - продолжал Курочкин. - Люди научатся летать по
воздуху, и не только по воздуху, даже к звездам полетят.
- Ух ты! - вздохнул кто-то. - Прямо на небо! Вот это да!
- Будет побеждена старость, излечены все болезни, мертвых и то начнут
оживлять.
- А ты откуда знаешь? - снова задал вопрос рыжий. - Ты что, там был?
Толпа заржала.
- Правильно, Симон! - раздались голоса. - Так его! Пусть не врет, чего
не знает!
От громкого смеха, улюлюканья и насмешек кровь бросилась Курочкину в
голову.
- Ясно, был! - закричал он, стараясь перекрыть шум. - Если бы не был,
не рассказывал бы!
- Ша! - Старый еврей поднял руку, и гогот постепенно стих. - Значит, ты
там был?
- Был, - подтвердил Курочкин.
- И знаешь, как болезни лечат?
- Знаю.
- Рабби! - обратился тот к скамье старейшин. Этот человек был в раю и
знает, как лечить все болезни. Так почему бы ему не вылечить дочь нашего
уважаемого Иаира, которая уже семь дней при смерти?
Седой патриарх, восседавший на самом почетном месте, кивнул головой:
- Да будет так!
- Ну, это уже хамство! - возмутился Курочкин. - Нельзя каждое слово так
буквально понимать, я же не врач, в конце концов!
- Обманщик! Проходимец! Никакой он не пророк! Побить его камнями! -
раздались голоса.
Дело принимало скверный оборот.
- Ладно, - сказал Курочкин, вскидывая на плечо сумку. - Я попробую, но
в случае чего, вы все свидетели, что меня к этому принудили.
В доме старого Иаира царила скорбь. Двери на улицу были распахнуты
настежь, а сам хозяин в разодранной одежде, раскачиваясь, сидел на полу.
Голова его была обильно посыпана пеплом. В углу голосили женщины.
Рыжий Симон втолкнул Курочкина в комнату. Остальные толпились на улице,
не решаясь войти.
- Вот, привел целителя! Где твоя дочь?
- Умерла моя дочь, мое солнышко! - запричитал Иаир. - Час назад отдала
Ягве душу! - Он зачерпнул из кастрюли новую горсть пепла.
- Неважно! - сказал Симон. - Этот пророк может воскрешать мертвых. Где
она лежит?
- Там! - Иаир указал рукой на закрытую дверь. - Там лежит моя голубка,
моя бесценная Рахиль!
- Иди! - Симон дал Курочкину легкий подзатыльник, отчего тот влетел в
соседнюю комнату. - Иди, и только попробуй не воскресить!
Курочкин прикрыл за собой дверь и в отчаянии опустился на низкую
скамеечку возле кровати. Он с детства боялся мертвецов и сейчас не мог
заставить себя поднять глаза, устремленные в пол.
Симон сквозь щелку наблюдал за ним.
"Кажется, влип! - подумал Курочкин. - Влип ни за грош! Дернула же меня
нелегкая!"
Прошло минут пять. Толпа на улице начала проявлять нетерпение.
- Ну что там?! - кричали жаждавшие чудес. - Скоро он кончит?!
- Сидит! - вел репортаж Симон. - Сидит и думает.
- Чего еще думать?! Выволакивай его сюда, побьем камнями! - предложил
кто-то.
Курочкин почувствовал приближение смертного часа. Нужно было что-то
предпринять, чтобы хоть немного отдалить страшный миг расплаты.
- Эх, была не была! - Он закурил и дрожащей рукой откинул простыню,
прикрывавшую тело на кровати.
- Ой! - вскрикнул Симон, увидевший голубой огонек газовой зажигалки. -
Дух святой! Дух святой, прямо к нему в руки, я сам видел!
Толпа благоговейно затихла.
Лежавшая на кровати девушка была очень хороша собой. Если бы не
восковая бледность и сведенные в предсмертной судороге руки, ее можно было
принять за спящую.
Курочкину даже показалось, что веки покойницы слегка дрогнули, когда он
нечаянно коснулся ее груди кончиком сигареты.
Внезапно его осенило...
x x x
Когда спустя несколько минут Курочкин вышел из комнаты, где лежала
Рахиль, у него был совершенно измученный вид. Рукой, все еще сжимавшей
пустую ампулу, он отирал холодный пот со лба.
- Будет жить! - сказал он, в изнеможении опускаясь на пол. - Уже
открыла глаза!
- Врешь! - Симон заглянул в комнату и повалился в ноги Курочкину: -
Рабби!! Прости мне мое неверие'
- Бог простит' - усмехнулся Курочкин. Он уже начал осваивать новый
лексикон.
Субботний ужин в доме Иаира остался в памяти Курочкина приятным, хотя и
весьма смутным воспоминанием. Счастливый хозяин не жалел ни вина, ни яств.
По случаю торжества жена Иаира вынула из заветного сундука серебряные
подсвечники.
Курочкин возлежал на почетном месте, с лихвой компенсируя вынужденный
пост. Правда, от ночи, проведенной на берегу, у него разыгрался радикулит, а
непривычка есть лежа вынуждала приподниматься, глотая каждый кусок. От такой
гимнастики поясница болела еще больше.
Воздав должное кулинарному искусству хозяйки и тивериадскому вину,
Курочкин отвалился от стола и блаженно улыбнулся. Его потянуло
проповедовать. Все присутствующие только этого и ждали.
Начав с чудес науки, он, незаметно для себя, перешел к антивоенной
пропаганде. При этом он так увлекся описанием мощи термоядерного оружия и
грозящих бед от развязывания атомной войны, что у потрясенных слушателей
появились слезы на глазах.
- Скажи, - спросил дрожащим голосом Иаир, неужели Ягве даст уничтожить
все сущее на земле?' Как же спастись?!
- Не бойся, старик! - успокоил его уже совершенно пьяный Курочкин. -
Выполняй, что я говорю, и будет полный порядок!
Все хором начали уговаривать проповедника навсегда остаться в
Капернауме, но тот настойчиво твердил, что утром должен отправиться в
Ерушалаим, потому что, как он выразился, "Христос не может ждать".
Утром Иоанн с Иаковом разбудили Курочкина, но тот долго не мог понять,
чего от него хотят.
- Ну вас к бесу! - бормотал он, дрыгая ногой и заворачиваясь с головой
в простыню. - Ни в какой институт я не пойду, сегодня выходной.
Верные своему долгу апостолы принуждены были стащить его на пол.
Курочкин был совсем плох. Он морщился, рыгал и поминутно просил пить.
Пришлось прибегнуть к испытанному средству, именуемому в просторечии
"похмелкой".
Вскоре перед домом Иаира выстроилась целая процессия Во главе ее были
сыновья Зеведеевы, Иуда и Фома. Дальше, на подаренном Иаиром осле, восседал
Курочкин с неизменной сумкой через плечо. Рядом находился новообращенный
Симон, не спускавший восторженных глаз с Учителя. В отдалении толпилось
множество любопытных, привлеченных этим великолепным зрелищем.
Уже были сказаны все напутственные слова, и пышный кортеж двинулся по
улицам Капернаума, привлекая все больше и больше народа.
x x x
Слава Курочкина распространялась со скоростью пожара. Однако он сам,
целиком поглощенный поисками Христа, оставался равнодушным к воздаваемым ему
почестям.
"Что ж, - рассуждал он, мерно покачиваясь на осле, - пока пусть будет
так. Нужно завоевать доверие этих простых людей. Один проповедник ищет
другого, такая ситуация им гораздо более понятна, чем появление пришельца из
будущего".
Толпы увечных, хромых и прокаженных выходили на дорогу, чтобы
прикоснуться к его одежде.
Тут обнаружились новые свойства великолепного хитона. От трения о
шерсть осла нейлоновая ткань приобретала столь мощные электрические заряды,
что жаждущие исцеления только морщились и уверяли, что на них нисходит
благодать божья.
Вскоре такое повышенное внимание к его особе все же начало тяготить
Курочкина. Жадная до сенсаций толпа поминутно требовала чудес. Больше всего
ему досаждали напоминания о манне небесной, которой бог некогда обильно
снабжал евреев в пустыне. Нарастала опасность голодного бунта. Даже
апостолы, и те начали роптать.
В конце концов, пришлось пожертвовать двадцатью динариями, выданными
Казановаком на текущие расходы.
Отпущенных денег хватило только на семь хлебов и корзину вяленой рыбы.
В одном начальник отдела "Времена и Нравы" оказался прав: финансовая мощь
его подопечного далеко не дотягивала до покупки копей царя Соломона.
Возвращавшийся с покупками Иоанн чуть не был растерзан голодной свитой,
которая во мгновение ока расхитила все продовольствие. При этом ему еще
надавали по шее.
- Что делать, рабби?! - Иоанн был совсем растерян. - Эти люди требуют
хлеба.
- Считать, что они накормлены, - ответил Курочкин. - Больше денег нет!
В одном из селений путь процессии преградили несколько гогочущих
парней, которые тащили женщину в разодранной одежде.
- Что вы с ней собираетесь делать? - спросил Курочкин.
- Побить камнями. Это известная потаскуха Мария. Мы ее тут в канаве
застукали.
Чувствительный к женской красоте, Курочкин нахмурил брови.
- Хорошо, - сказал он, не брезгая самым грубым плагиатом. - Пусть тот
из вас, кто без греха, первый кинет в нее камнем.
Демагогический трюк подействовал. Воинствующие моралисты неохотно
разошлись. Только стоявшая в стороне девочка лет пяти подняла с дороги
камень и запустила в осла.
На этом инцидент был исчерпан.
Теперь к свите Курочкина прибавилась еще и блудница.
Недовольный этим Фома подошел к Учителю.
- Скажи, рабби, - спросил он, - достойно ли таскать с собой шлюху? На
кой она тебе?
- А вот освобожусь немного, буду изгонять из нее бесов, - ответил тот,
искоса поглядывая на хорошенькую грешницу.
Так, в лето от сотворения мира 3790-е, в канун первого дня опресноков,
Леонтий Кондратьевич Курочкин, кандидат исторических наук, сопровождаемый
толпой ликующей черни, въехал верхом на осле в священный город Ерушалаим.
- Кто это? - спросила женщина с кувшином на голове у старого нищего,
подпиравшего спиной кладбищенскую стену.
-Се грядет царь иудейский! - прошамкал безумный старик.
x x x
В Нижнем городе процессия остановилась. Симон и Фома предлагали сразу
же отправиться в Храм, но измученный жарою Курочкин наотрез отказался идти
дальше.
Он прилег в садике под смоковницей и заявил, что до вечера никуда не
двинется.
Верующие разбрелись кто куда в поисках пропитания.
Нужно было подумать о пище телесной и проповеднику с апостолами. После
