- Я в Провидение не верю,- надменно сказал директор.
- А вот это напрасно. Подобное легкомыслие может иметь самые печальные
последствия.
- Но вы-то ведь тоже не верите? - спросил Илья Петрович, в упор глядя на
курильщика.
- Здесь вы ошибаетесь. Я верю, хотя и на свой манер,- возразил тот
спокойно.- А не угодно ли вам будет, милый мой сочинитель, послушать одну
историю?
- Не угодно! - отрезал директор.
- Илья Петрович,- проворковал самозванец проникновенным голосом,- я бы не
стал задерживать ваше внимание, если бы эта история не проливала отчасти
свет на то, что здесь произошло.
- Бросьте юлить! Если что-то знаете, скажите прямо.
- Прямо этого, Илья Петрович, не скажешь.
Директор приготовился было уйти, как вдруг представил казенную квартиру,
лист бумаги с неоконченным романом о межзвездных путешествиях, сеанс с
сиднейским радиолюбителем, которому, как ни бейся, не объяснишь ничего из
того, что происходит на далеком северном континенте, и ему сделалось
тоскливо.
- Ну что ж, давайте,- вздохнул он,- выкладывайте вашу историю.
Самозванец усмехнулся и набил трубку новой порцией табака.
Глава V. Десница
"В одном отдаленном российском городе не так давно жил да был майор по
фамилии Мудрак. Работал он начальником местной милиции и ничем особенным не
отличался, но было у него странное и даже старомодное свойство. Он был
необыкновенным атеистом. Причем атеистом на совесть, каких к той ленивой
поре уже нигде и не осталось. Еще пацаном, ни черта не боясь, залезал Мудрак
на церковные купола и, рискуя свернуть шею, рубил кресты. Сколько он этих
крестов посшибал - одному Богу ведомо. Деревенские старухи ему пророчили:
- Паралич тебя, сатану, разобьет! С ума сойдешь! Покайся, ирод!
Но только смеялся над ними Мудрак.
Всю войну майор прошел без единой царапины, ни одна бандитская пуля, ни
хулиганский нож его не задели. Великой храбрости был человек, и трепетали,
заслышав его имя, урки. Он же их не боялся, в самое логово лез и всегда
выходил победителем.
Но пуще ворья, убийц и бандюг ненавидел майор верующих в Бога и никак не мог
уразуметь: откуда в правильном обществе они могут взяться и почему не
исчезают?
Хотя в его обязанности это не входило, везде, где Мудрак служил, он
искоренял религию самым безбожным образом. Опечатывал церковные двери,
арестовывал заговорщиков, материл попов и монахов, выслеживал квартиры и
частные дома, где собирались на моления баптисты, адвентисты и
старообрядцы-беспоповцы, и нагонял на людей столько страху, что жаловаться
на него боялись.
Вот и в городке, куда его под старость назначили, майор закрыл единственную
уцелевшую церковь, прогнал священника и все думал, что бы ему еще полезное
во славу атеизма сделать. Однако как будто все было сделано - Бога в городе
больше не было. Иногда даже скучно ему становилось при виде такой картины,
хотелось подраться с Невидимым Противником и доказать Ему свою силу. Но все
люди вечерами сидели у телевизоров, вели себя благопристойно и тихо, так что
подумывал начальник, как бы попроситься в другое место, где его
замечательный талант пригодится. Потом в следующее - так он целый план
составил, как всю Русь обезбожить. Однако и проекты, и записки, которые
Мудрак посылал в высокие инстанции и учреждения, оставались безответными.
Но однажды его помощник доложил, что в клубе на окраине тайно собираются
сектанты. Обрадованный Мудрак тотчас же поднял по тревоге оперативников.
Зрительный зал был закрыт, за дверью слышалось характерное пение, и клуб
решили брать штурмом. Люди разбились на две группы и с двух сторон стали по
лестнице подниматься наверх, чтобы через кулисы попасть сразу на сцену и
захватить сектантов с поличным.
И тут произошла непредвиденная вещь: когда обхват был почти завершен,
впереди мелькнул силуэт замешкавшегося оперативника. В азарте майор решил,
что кто-то из окруженных пытается выбраться, и выстрелил. С той стороны тоже
не разобрались и вдарили по своим. Началась отчаянная перестрелка. По
счастью, никто не пострадал. Только майора ранило в правую руку.
Но, самое-то главное, оказалось, что пострадал Мудрак зря, потому что в
клубе были никакие не сектанты, а актеры заводской самодеятельности,
ставившие к Пасхе пьесу с антирелигиозным сюжетом.
Такой вот произошел нелепый случай, который постарались побыстрее замять, и
объявили случившееся учебной операцией по обезвреживанию вражеского десанта.
Но тем дело не кончилось. На следующий день у Мудрака поднялась температура
и пошло нагноение. Сперва он на это внимания не обратил, думал, обойдется,
как всегда в его жизни обходилось, но получилось иначе. Рука опухла до
локтя, почернела, и, когда майор попал в больницу, было уже поздно: десницу
пришлось ампутировать.
Много ходило по городу после этого разных слухов и толков, и иные увидели в
том знак свыше и решили, что терпение Господне истощилось и так Создатель
покарал нечестивца.
Майора и досада, и зло брали: как на улицу ни выйдешь, все на его пустой
рукав оборачиваются, шепчутся, одни головы опускают, другие в глаза нагло
смотрят. Сам он в ходячий экспонат религиозной пропаганды превратился - хоть
в другое место беги. Но не такой человек был Мудрак, чтобы перед кем-нибудь
отступать.
А тем временем скандальная история дошла до столицы, где давно уже высокие
начальники, утомленные не соответствующей историческому моменту майоровой
прытью, думали, как бы его на пенсию отправить. Тут и возможность подоспела:
без правой руки какой он боец?
Как ни доказывал Мудрак, что он и левой не хуже стреляет, как ни умолял
принять во внимание его боевые заслуги - все было тщетно, вышла начальнику
отставка.
Мудрак сперва сильно горевал, но потом решил, что, может быть, все к
лучшему, никаких других обязанностей у него не будет и он сможет
безраздельно отдаться любимому делу.
Для начала он решил написать антирелигиозную книжку. Он давно собирался
такую книгу написать, да все было некогда. И вот в первый свой нерабочий
день Мудрак сел за стол. Но, во-первых, писать - не стрелять, это ему и
правой рукой делать было трудно, а во-вторых, он не знал, что писать. Прежде
ему казалось, только начни он, как слова сами собой польются, а тут вдруг
выясняется, что ничего у него не получается. Написал только: "Бога нет". А
дальше как отрезало.
Майор сильно расстроился, но рассудил так: если сочинять в день хотя бы по
одному предложению, то за год книжку не книжку, а брошюрку он напишет. И
решил отметить дебют бутылкой кагора, ибо ни водки, ни коньяков он не любил,
предпочитая всему на свете сладкие вина и из них больше всего - кагор.
Он налил себе рюмку, другую, стало ему тепло и хорошо, Мудрак захмелел и не
заметил, как уснул, а проснулся оттого, что послышался подозрительный шум, и
он увидел в комнате мужичка. На вид невзрачного, хиленького, в помятом
пиджачишке и куцых брючках.
- Ты кто-о? - спросил Мудрак.
Мужичонка ему отвечает:
- Я твой ангел.
- Какой еще ангел? Что ты мелешь?
- Новый ангел,- сказал мужичок.- Меня в самых трудных случаях посылают. У
тебя раньше был очень неопытный ангел. Он совсем с делом не справлялся. Тело
твое берег, а душу едва не упустил. Но теперь все будет хорошо.
- Да ты что,- обиделся Мудрак,- издеваться сюда пришел, ханыга чертов! Ты
хоть знаешь, кто я такой?
- Знаю,- ответил ангел.- Ты очень несчастный, я бы даже сказал, невезучий
человек.
- Ишь ты! - усмехнулся Мудрак, который до последнего случая невезучим никак
себя не считал.- А чем докажешь, что ты ангел?
Мужичонка повернулся, и майор увидел у него за спиной небольшие мятые
крылья.
- Подумаешь! - сказал он презрительно.- Ты мне чудо настоящее покажи - тогда
поверю.
- Я могу показать тебе чудо, но дело совсем не в этом.
- Нет, хочу чуда! - потребовал Мудрак.
- Ну что же, будь по-твоему,- сказал ангел, не сильно удивляясь,- все вы,
люди, хотите чуда, но ни одно из них на пользу вам еще ни разу не пошло.
И исчез.
Мудрак усмехнулся и лег спать. А наутро он проснулся со странным ощущением,
что за ночь что-то произошло. Он сперва не понял, что именно. Все было как
будто на своих местах. Та же недопитая бутылка кагора, тот же листок бумаги
с одним-единственным предложением. Мудрак сел к столу, чтобы описать, как в
хмельном состоянии люди поддаются религиозным видениям, и, следовательно,
Бог и все Его силы есть не что иное, как пьяный бред. Но вдруг почувствовал,
что ему что-то мешает. Он в недоумении опустил глаза и покрылся холодным
потом: ампутированная кисть снова была на месте.
Он дотронулся до нее, кисть не пропала. Мудрак испуганно ею пошевелил -
кисть сидела на месте как влитая. Рука как рука - точно такая же, как и была
раньше, с крепкими пальцами, с толстой кожей, в которую въелся и уже не
отмывался порох, с желтыми от никотина ногтями. Майор сделал усилие, чтобы
проснуться, но это был не сон или сон такой глубокий, как вся наша жизнь, и
проснуться можно было, только умерев.
Мудрак стал рассуждать логически: могли ли его, допустим, ночью тайно
вывезти в больницу, сделать операцию и привезти домой? Или могло ли ему,
наоборот, присниться все, что произошло в клубе, и он по-прежнему
здравствующий майор? Но почему в таком случае он не на службе? Или же это
теперь продолжается сон и надо все-таки проснуться? Однако ни одно из этих
объяснений его не удовлетворяло, и поскольку всяких тайн и загадок он не
любил, то решил не забивать голову напрасными сомнениями и снова взялся за
перо.
На сей раз дело пошло гораздо удачнее. Мудрак писал, предложения летели одно
за другим, он работал с таким энтузиазмом, что из дома вышел только однажды
купить хлеба и вина и не обратил внимания на пораженные взгляды соседей. А
потом и вовсе без еды стал обходиться, питаясь одной лишь атеистической
мыслью.
А между тем по городу поползли слухи о таинственном исцелении майора, и
слухи эти наделали переполох еще больший, чем его ранение. Теперь в воле
небес уже не сомневался никто, хотя, как ее истолковать, не знали. Собирался
у его подъезда народ, трепетали старухи, стояли женщины с детьми.
Мудрак ничего этого не замечал - он дрался со Своим Противником, пока не
разбил Его наголо, и наконец после долгого затворничества отправился в
местное издательство.
Но, как только он вышел на улицу, его обступило не меньше сотни людей. Они
ползали на коленях, целовали края его одежды, просили благословения. Сперва
он не понимал, в чем дело, но, когда народ попадал ниц, Мудрак первый раз в
жизни испугался.
Ни под вражескими пулями, ни безоружный перед бандитской финкой, ни на
куполе церкви, срубая крест, он ничего не боялся, а теперь со страхом глядел
на толпу и, что делать, не знал. Он кричал, пинал людей ногами, ругался, но
и побои, и крики люди сносили как величайшую милость и принимали с
благодарностью.
- Так, батюшка, так! По грехам нашим и следует нам! Крепче бей, родимый!
Деток бей! Забыли Бога мы, согрешили, но послал нам Отец блаженного во
искупление греха. Рукой, батюшка, бей, десницей исцеленной!
Он задирал руку, а люди висли на нем, старались дотронуться и поцеловать ее.
Майор закричал страшным голосом и бросился обратно в квартиру.
К вечеру к его дому стекся почти весь город. И верующие, и неверующие,
мужчины, женщины, дети, образованные и необразованные - все побросали
телевизоры и пришли под окна майоровой квартиры.
Тогда же с черного хода пробрались бывшие коллеги майора и их соседи в
штатском. Мудраку велели признаться в том, что он совершил акт повышенной
идеологической диверсии, и открыть, кто его на это толкнул, кто исполнил и
кто за этим стоит. Майор пытался объяснить, что ничего дурного не замышлял,
а, напротив, хотел послужить и на пенсии родимой власти. Он махал листочками
со своими проповедями, но приезжие грубо его оборвали и вторично потребовали
немедленно во всем сознаться.
Под окнами гудела толпа. Стягивались усиленные наряды милиции, в мегафон
начальственные чины обращались к собравшимся и велели расходиться. Но,
позабыв о страхе, люди стояли насмерть и в обиду чудоносца не давали.
