комический смысл, - на голову.
Стивен расположился полулежа, со шлемом на голове в указанном кресле.
Мысленно попытался успокоить себя: "Говорят, что ученый может знать свое
дело и при этом не выглядеть идиотом".
В жизни часто встречаются парадоксальные явления. Например,
преподаватель колледжа, который вел занятия психологического кружка, был
специалистом в области психологии брака, хотя студенты знали о его
домашних неприятностях. Кстати сказать, Стивен в силу своей испорченности
получал наслаждение от лекций, если компетентность преподавателя была
сомнительна или, что еще лучше, его репутация основательно подмочена. Ради
таких лекций он даже выползал из постели после бессонной ночи рано утром.
Точно так же, продолжал он размышлять, физик не может наладить дома
свой мигающий телевизор, хотя хорошо знает, как его починить. Равным
образом и химик, который точно смешивает вещества и получает химические
шедевры, зачастую чашку кофе сварить не умеет. А личный доктор Стивена
страдал постоянным насморком.
Стивен убеждал себя, что нелепая частная жизнь и извращенные натуры
ученых не должны служить непременным доказательством их некомпетентности в
науке.
Теперь, сидя в длинной и узкой комнате и проходя специальное
обучение, он успокоился в надежде обрести свое прежнее тело.
- Подумайте о чем-нибудь успокоительном, чтобы эта лампочка
загорелась зеленым светом! - предложил ему какой-то сотрудник в белом
халате.
Стивен подумал: в мозгу у него пронеслось неясное воспоминание о
фильме, который он видел в детстве. Пока он думал об этом фильме, лампочка
горела зеленым светом.
- Хорошо, а теперь попробуйте заставить включиться синюю лампочку!
На этот раз он вспомнил, как влюбился в женщину старше себя, когда
ему было шестнадцать (мужчиной он стал в тринадцать с половиной). Она
отвергла его, что Стивена возмутило.
До тех пор, пока он удерживал в голове это воспоминание и переживал
прошлую злость, синяя лампочка горела, хотя и слегка мигала. Далее все
повторялось в том же порядке: зеленая, синяя, затем красная - одним
словом, биологическая обратная связь, как они это называли.
Придется ему, думал Стивен, в конце концов носить шлем постоянно.
Если он научится удерживать определенные мысли, то соединенный со шлемом
компьютер сможет передавать сигналы в космос и получать ответы - какие?
Ему не говорили, какие. "Поживем - увидим", - вот что они отвечали. У
Стивена создалось впечатление, что эти несчастные олухи полагают, что
наткнулись на крупное открытие. Мартелл, похоже, подавлял в себе волнение,
что-то бормоча, от чего Стивену хотелось спрятаться, хотя живший в Стивене
двойник испытывал некое извращенное удовольствие, глядя на этого
неврастеника.
8
В момент телепортации сознания реальный Марк Брем пытался выполнить
те движения, которые он обычно делал на работе: ставил два бокала с
пенящимся пивом на маленький столик. Внутренне он уже предвкушал получение
чаевых, обычно ему совали не так уж мало. Марк ощущал гладкость монет,
которые он опустит в свой предназначенный для чаевых карман.
И вдруг что-то произошло: он бежит, нагие люди подгоняют его, над
головой ярко-синее небо, вокруг раскинулась холмистая местность, бежать
очень тяжело.
В эти первые минуты сожаление об утерянных деньгах оказалось сильнее
всех других ощущений. Брем чувствовал себя, как чувствует официант,
покидающий смену, не набрав достаточно чаевых. Эти недополученные деньги
все еще мнились ему, когда его гнали со связанными сзади руками по
достаточно живописной равнине. Марку показалось, что эта местность
напоминает западные штаты США, особенно их пустынные районы.
Резкое изменение существования прошло для Марка не так уж трудно. Он
даже не очень-то поразился.
"Как бы сообразить, - думал он, - где и когда мне дали эти капли, от
которых я вырубился, и куда меня занесло".
В жизни Марка не происходило ничего таинственного. Поэтому его ничто
никогда не удивляло. Все объяснимо. Ничто не происходит без причины. Мир
таков, каков он есть, а люди в нем - тут он имел свое собственное мнение -
овцы. Придет время, и он узнает, кто его захватил в плен, и что ему
готовят.
Пока он размышлял на бегу, преследователи пригнали его к лесу, где
они перешли на быстрый шаг.
Марк перевел дух и успокоился на удивление быстро. Конечно, он еще не
подозревал, что у него теперь гораздо более молодое и сильное тело.
(Стивен всегда компенсировал свои ночные излишества дневным теннисом, но
не потому, что заботился о форме, а потому, что просто любил теннис и
хорошо играл).
Здесь, в тени раскидистых деревьев, Марк решил, что его просто
приняли за кого-то другого. Механика этого дела представилась ему так:
зачем-то ему дали какое-то лекарство, после чего он выключился, так и не
успев получить желанных чаевых. Далее тоже все можно было объяснить
логически. Тот, кто приехал за ним в скорой помощи, вошел в сговор со
злоумышленниками и перевез его сюда, чтобы передать... А вот кому?
Марк еще раз оглядел местность и нагих людей, которые окружали его со
всех сторон.
Господи, кто же это? Чем скорее Марк докажет им, что он не тот, за
кого они его принимают, тем скорее вернется на свою службу.
- Эй! - громко позвал он.
Никто не обернулся к нему, никто даже, как ему показалось, не услышал
его. Вся группа продолжала продвигаться вперед по тропинке между густо
росшими деревьями.
"Ладно, скоты", - мрачно подумал Марк. Он остановился, упершись ногой
в невысокий выступ в грунте и откинулся назад. Он ждал, что его погонщики,
которые держали концы обвязывавших его веревок, сейчас дернут за них, он
заорал:
- Эй, давайте поговорим! А-а-а!
Он застонал, так сильно его дернули вперед. Сопровождающие даже не
сбавили шаг. Неумолимо, со странным выражением лиц, они волокли его все
дальше, не обратив внимания на его жалкую попытку остановиться. Они
протащили его не менее десяти метров, прежде чем он восстановил
равновесие...
В течение этого бесконечного дня Марк Брем все больше и больше
убеждался в том, что люди вокруг него очень странны. В конце концов он
пришел к заключению, что они наркоманы. Его убедили в этом главным образом
их глаза. Нет, не враждебность выражали глаза этих людей, как показалось
Марку вначале, это были глаза сумасшедших.
Когда день начал сменяться сумерками, они вышли из леса на равнину,
поросшую кустами, к берегу реки. Здесь, у струящейся чистой воды
расположилась лагерем другая группа дикарей, которые выглядели еще более
дикими, даже лица их были еще грубее.
Марка развязали, и через несколько минут он ободрился. Однако тут
последовало новое унижение. Перед Марком появился человек с миской,
содержимое которой напоминало густой суп. Жестами он приказал Марку сесть
и начал кормить его этим супом, используя нечто вроде большой ложки.
Накормив Марка, человек толкнул его, Марк повалился на бок.
Наступила ночь. Темнота была кромешная. Марк напрягся и тихо лежал,
выжидая и прислушиваясь. Вокруг него на траве лежали дикари. Поскольку
никто его не трогал, то он со временем успокоился и уснул. Марк не раз
просыпался от каких-то характерных звуков: слышалось барахтанье, рычание
животных, какие-то крупные тела плескались в воде.
Просыпаясь, он чувствовал, что людей рядом нет, не было видно ни
голых тел, ни сверкающих глаз, наблюдавших за ним.
Неизбежно появилась надежда на бегство...
Как только эта мысль пришла в голову, Марк услышал совсем рядом
грозное рычание крупного животного. Испуганному Марку показалось, что это
лев.
"Боже, неужели я в Африке?"
Это фантастическое предположение мелькнуло, когда вслед за рычанием
он услышал рев, вой и трубные звуки, которые как бы отвечали льву. Наконец
и они утихли. И он снова заснул.
Проснувшись в следующий раз, Марк вынужден был воспользоваться
темнотой для отправления естественных надобностей, для чего ему пришлось
присесть на корточки, отчего он стал более заметным. Днем он видел
поблизости женщин, которые толпились, разглядывая его, и теперь он
беспокоился, что они могут различить его в темноте.
Бесконечной ночи пришел конец. Утром все дикари оказались на месте. И
что интересно, его вчерашнее неясное впечатление подтвердилось: все они
чем-то напоминали одно противное существо, у родителей которого когда-то
служил Брем. Хотя, это уж совсем нелепое предположение... Марк не мог
припомнить, как выглядел пятнадцатилетний Стивен Мастерс, но если
представить его взрослым...
В него влили еще порцию супа. Марк уже не сопротивлялся, а ел молча.
Молчали и его захватчики. Вообще за все время плена Марк не услышал от них
ни слова, слышно было только животных, и то ночью.
Теперь же и следа их не было видно, правда, на берегу, ниже по
течению, валялись, кажется, чьи-то скелеты. Марк видел огромные белые
кости, ребра и черепа, но непонятно было, кому они принадлежали.
Сразу же после завтрака теперь уже большая группа дикарей вместе со
своим пленником перебралась через реку, поднялась на откос и снова
вступила на равнину.
К полудню Марк изменил свое мнение о части света, где он находился.
Это не Средний Запад. В свои молодые годы он как-то путешествовал по
Аризоне: дикая холмистая местность тянулась вдоль трассы, ведущей в
Нью-Мехико.
Вот и сейчас он находился где-то возле главного шоссе, среди холмов.
В лагере нудистов. И, очевидно, здесь не один такой лагерь.
Прошел еще день. Странно, что никто не нес ни мешка, ни узла, а
вечером, между тем, опять появилась миска супа, который залили в Марка
пластмассовой ложкой. Правда, они наткнулись на другую группу нудистов,
расположившихся лагерем у ручья; наверное, это они сварили суп и дали
миску. Но все же это как-то странно...
На следующее утро Марк внимательно следил, не несет ли кто-нибудь
какой-либо груз. Он мог гордиться своей наблюдательностью и умением
логически мыслить: оказалось, что дикари все оставили на траве, просто
бросили и отправились в путь.
И третий день прошел в утомительном марше с утра до сумерек, марше
через пустынную дикую местность, а вечером был все тот же лагерь и ручей,
около которого сидели такие же дикари.
"Ладно, сукины дети, - подумал Марк. - Раз не хотите разговаривать,
то и Брем будет молчать. Каков привет, таков ответ".
Четвертый день пути подошел к концу. Когда надвинулись сумерки и
отряд уже приближался к огням костров, вдали раздалась канонада, во всяком
случае, казалось, что стреляли тяжелые орудия.
"Идиоты, - озабоченно думал он, - надо погасить костры. Они посходили
с ума! Сейчас их заметят, пристреляются и уничтожат".
(В восемнадцать лет Марку пришлось отслужить в армии свой срок, и он
видел орудийные стрельбы. Тогда ему казалось, что этому конца не будет).
Выстрелы становились все ближе и громче.
Поразительно, но никого это, очевидно, не беспокоило. Дикари все так
же продвигались вперед через косматые кусты. В темноте вспыхивали отсветы,
и тяжело грохотали залпы. В лагере, куда они пришли, их вновь встретили
такие же дикари, и все вместе уселись за трапезу. Один из дикарей накормил
Марка, который отворачивался, но ел. По подбородку текла жидкая кашица,
пачкая его и так уже нечистую одежду. Ни гром канонады, ни вспышки не
волновали присевшего на корточки дикаря. Он не улыбался и не хмурился, не
мигал и не поворачивал головы. Все это было очень непонятно. Но в конце
